на класс младше, как отстающую. Возмущению моему не было предела, как писалось в старых книгах, я замечаю за собой, что всё чаще использую лексику тех книг, что недавно читала, и это играет в мою пользу, по крайней мере помогает сдавать пустые сочинения на любую тему. Мне часто пишут, что тема раскрыта неполностью, а вот владение языком отличное. Так вот, я была в бешенстве, что-то кричала, ругалась, дома, не в школе, ума хватило не закатывать там истерику. И тут на выручку, как я уже писала, пришла моя болезнь. Мама, оказавшаяся гораздо спокойнее меня, внимательно прочитала выписку, рекомендации, и мы составили правильное письмо на имя директора школы, ссылаясь на мою особую ситуацию, обосновывая, почему я не могу учиться вместе со всеми.
Победа! Маленькая, но победа. Я осталась на домашнем обучении или дистанционном, не понимаю особой разницы, но класс всё же понизили. Как и к следователю, каждую неделю по вторникам, я ходила в школу на разговор с психологом и методистом. Это были две женщины без возраста и видимости фигуры, похожие на узкие бочки, покрашенные новой блестящей краской. Никак не могу запомнить их имена, путаю про себя, так они схожи, до безобразия. Беседа длится больше двух часов, в которые я разве что не засыпаю, отключаясь три-четыре раза на долю секунды. Они украли у меня время послеобеденного сна, как и сам обед, сбили режим. Как бы я ни храбрилась, болезнь напоминает о себе, я ещё слишком слабая, и впервые мне это на руку.
Особо рассказывать об этих беседах нечего. Как и следователь, они гнут одну и ту же линию, что я попала под враждебное вредоносное влияние, слабая мозгом и в целом тупая малолетка, но делают это мягче, ласково, убаюкивая шаблонными фразами, глупыми схемами заносчивой психологии, по которым я должна была бы раскрыться перед ними, выдать всё и всех, и даже больше. Пока ничего у них не выходит, я устаю от этих разговоров, а им кажется, что я тупая и не понимаю самых простых вещей, пройдёт ещё месяц, и со мной станут разговаривать чуть медленнее и чуть громче. Это очень забавно, я записала одну беседу на диктофон и дала послушать маме и Дамиру. Они были очень озадачены и встревожены, Дамир сказал, что они меня вербуют.
Почему меня? Что во мне такого, что они все так за меня ухватились? Я долго думала об этом, пыталась найти логику, сопоставляла, сравнивала, решала за них, придумывала обоснования, и ничего не получалось. Дамир думает, что ключевую роль сыграла моя истерика в автозаке, но кто знает, что этот бунт начала именно я? Получалось просто и незатейливо – брали всех, кто попадётся и раскручивали, а там как получится, главное, чтобы дело было тома на три или больше.
Я школьник, существо неразумное, телесно оформленное, но не до конца, эмоционально и интеллектуально незрелое существо, подверженное влиянию гормонов и опасной окружающей среды, следовательно психически неуравновешенное, податливое, безвольное. Все и всегда пытаются на меня повлиять, заразить опасными идеями или венерическими заболеваниями, направить умирать за чужие интересы, сделать пушечным мясом на линии соприкосновения светлых сил и орд тьмы, заставить продать свою честь и достоинство, стать проституткой, бисексуалкой, лесбиянкой или трансгендером, наплевав тем самым в историю родины, в души предков, растоптав их святые имена грязными сапогами. Так вкратце можно описать мой правовой статус, меня, как субъекта права и объекта права в государстве, которое всё делает, чтобы меня защитить, вырастить, дать… А что дать? Так и не поняла, пришлось прочитать множество законов, выросших, как грибница на трухлявом пне после митингов первого ковидного года, там ещё выборы были в думу или что-то такое, я сама не помню, на следующий год я попала в больницу или через год? Уже запуталась, но нет, всё верно написала. С пониманием себя, как меня видят эти деятели от образования, стало понятнее, почему меня долбят, ковыряются во мне, как в стволе дерева, ржавым обломанным ножом.
Оказывается, я не люблю Родину, нет, вернее так – Я НЕНАВИЖУ РОДИНУ! Такой простой итог складывался из их слов, конечно же меня никто впрямую не обвинял, но из наводящих вопросов, бессвязных отступлений о былых ратных подвигах, о духоподъёмных деяниях ныне здравствующих героев, героя, он один на всю страну такой, как перст, и складывалось такое ощущение, которое, видимо, должно было меня вогнать в стыд, позор. Я должна была осознать свою вину, покаяться и начать сотрудничать, не могла же я сама додуматься до такого! Мне подсказали, внушили, вложили в голову, заставили, а я жертва, бедненькая, несчастная, и вот сейчас меня пожалеют, вылечат, выходят, поставят на ноги. Слушала я слушала, пока не поняла, что в своих исторических экскурсах они часто путают даты, мелют что попало, не задумываясь.
Припомнили мне и мои сочинения по истории, где я рассуждала на тему необходимости и смысла участия Империи в семилетней войне. По моим выводам выходило, что сотни тысяч человек полегли из-за капризов и недоумства властителей, корольков и цариц. В конце я открыто радовалась тому, что их всех в итоге расстреляли, уничтожили монархии почти во всём мире. О, как меня полоскали, договорившись до того, что вся власть от БОГА и нечего мне со своим умишком это оспаривать. Не на ту напали! Как я им выдала, гордость переполняет, и про зелотов, и про священную войну против иноверцев, про договорные отношения между богом, имя которого не смели произносить, а я скажу, Яхве. Вот оно откуда всё тянется, помазанники божьи, а по сути, губернаторы колонии, рвачи, ухватившие патент на грабёж и убийства, насилие, власть над другими. Готовясь к тесту по истории древнего мира, я наткнулась на интересную статью о происхождении христианства, и выдала им всё, что запомнила, перепутала, правда, кое-что, но они не поняли, сидели, раскрыв рты, выпучив глаза. Хочу книгу купить, не успела, загремела в тюрягу, чалилась, мотала срок!
Меня понесло, и я выдала самую крамолу, кощунство, назвав президента слугой народа, что это выборная должность, не царь, а менеджер, призванный делать гражданам хорошо. Мы и есть власть – это записано в конституции! Так говорил один политик, которого сгноили в колонии, довели до смерти. Мы власть! МЫ платим налоги, и на наши налоги живёт государство, поэтому нас должны слушаться, а не мы их. И если я ненавижу эту власть, этого президента, то это не значит, что я ненавижу свою страну, свою Родину, не их вымышленную лубочную родину, а мою, настоящую, страдающую от мерзости власти и молчаливости народа, нашей молчаливости и губительного долготерпения.
Как же я кричала на них, как же я их ненавижу! Ошибка, надо было быть сдержаннее, хитрее, расчётливее, но почему? Так теряешь себя, загоняешь в эти рамки недосказанности, молчаливости, терпеливости, подобной наслаждению от пытки, становишься мазохистом, терзая себя сильнее, чем они мечтали. Мне рекомендовали посетить психиатрический центр, и я отказалась. Они были ошарашены, что я знаю законы, а у меня всё записано, я всё выписала в тетрадь, мой Новый завет, моя книга стражей, борьбы против неверных!
Глупости, конечно, никакого джихада или херема я не собираюсь вести, бесполезно и не хочу. Жизнь раздавит их, со временем, своя же родная система сожрёт таких людей без остатка, нас сломает, но жрать не будет, и мы, поломанные, побитые, но живые, останемся, а они нет, сдохнут, попадут в свой долгожданный рай. Скорее бы, так хочется жить без них в нашем родном аду.
Во дворе школы я один раз наткнулась на компанию школьников. Они дружелюбно кивали мне, видели, кто меня вывел на улицу. Один парень, чуть старше меня на вид, даже высказал в паре матерных пассажей то, что я думала и чувствовала сейчас. Когда они узнали, за что меня дрочат эти жабы, то зауважали. Один парнишка включил видео из тик-тока, где дохлый паренёк в доспехах космонавта пел тоненьким голоском на манер попсового идола 90-х годов. Видео было коротким, с яркими вставками с последнего митинга, где меня замели, как космонавты месили людей, били ногами, рвали волосы – всё, как обычно, скрепоносно, а сладкий голосок пел одно и то же, видимо, фантазии на много куплетов не хватило, а надо ли больше?
«А я хочу!
А я хочу опять!
С дубинкой бегать, пиздюлей давать,
Хватать девчонок, рвать их за косу,
Вломить лошаре, в душу подлецу!
И бить башкой об родной асфальт,
Топтать лицо девчонок и ребят!».
Да, за такое видео меня бы живьём съели, если бы нашли на телефоне или ссылку, а так я стерильна, ничего, кроме учёбы, сайта университета, лекции, семинары, курсы. Ха-ха, маме покажу, ей понравится, и не найдёт никто, всё продуманно, мне даже ссылки не нужны, у меня хорошая память, мигом запоминаю. Это звучит странно, при моей амнезии, но это так, освободилось место, есть куда складывать, а главное, я могу сама решать, что хочу помнить, а что мне неважно.
С Заирой и Магомедом мы больше не виделись, с прошлого года. Так и не получилось встретиться, а, если честно признаться, не очень хотелось. Когда живёшь рядом, много общего, возникают сами собой дела, интересы, желание видеться. Сначала я переживала об этом, пока не поняла, что сама не хочу продолжения этих отношений, мне не нужны друзья. Наверное, появятся, но пока без них спокойнее, легче, я никому не доверяю, кроме Мамы и Дамира – они мои лучшие друзья.
Хотела ещё написать про один забавный случай. Это произошло совсем недавно, я ездила в центр в книжный магазин, купила книгу про историю главного миссии, добродетеля, страдальца. Читать тяжело, но я стараюсь, интересно. Вижу в будущем скучное время, учёба и терапия, у меня же подвижное сознание, мне нужна помощь. Переживу, всех их переживу.
Так вот случай, пока не забыла. Выхожу из книжного, иду по Тверской, солнце такое классное, тепло и хорошо. Не обращаю ни на кого внимания, иду себе и иду, щурюсь на солнце, прижимая к груди заветную книгу так, чтобы никто не увидел, что несу. Я решила выпендриться и надела своё летнее платье, оно пришлось как раз впору, видимо, до болезни я не была особо толстой или набрала вес. Мне оно нравилось, я себе в нём нравилась, вот ещё бы волосы отросли, а то торчат во все стороны, солнечным шариком, смешная, честное слово. И платье жёлтое, яркое, свободное, так что ветер гуляет по мне, как хочет, пытается задрать юбку, но оно длинное, ниже колена. Захотелось снять босоножки, так тепло было, даже жарко. Я остановилась на бульваре, ушла подальше от памятника Пушкину, за кинотеатр, подальше от шума и толпы. Пока выбирала лавку, мимо меня прошла группа студенток, они громко разговаривали, о политике, ругались, смеялись, матерились. Такие молодые и красивые, свободные, пока свободные. Я с интересом смотрела им вслед, а одна девушка несколько раз обернулась, подолгу разглядывая меня.
Девушки повернули обратно, я поняла, что они идут ко мне. Эта девушка, самая высокая из них, но ниже меня, я ещё та дылда, подошла ко мне и широко улыбнулась. Я не успела ничего понять, как она крепко обняла меня, прижавшись щекой к моей щеке.
«Девочки, эта она! Я её узнала, думала, что обозналась!» – воскликнула девушка, мне показалось, что я её где-то видела, это вытянутое узкое лицо, тонкие чёрные волосы и длинный с горбинкой нос. – «Это
