наступило охлаждение, и все пошло-поехало по старой, заезженной колее, как будто и не было этого страшного, выброшенного псу под хвост года... Ссоры начались, как водится, из-за денег. Все мои сбережения остались в Москве во Внешторгбанке, а Л. хотелось их тратить, тратить немедленно. В сертификатном магазине было столько всего такого! Но я стоял на своем — вначале накоплю на «Волгу», а потом все остальное. Конечно, это была всего лишь уловка. Не хотелось расставаться с моим с таким трудом нажитым богатством (за что и был наказан, да еще как!). Мои подарки тоже не произвели впечатления. Жене я привез джинсовую юбку, рубашку и джинсы, матери какую-то кофту, а остальным так - мелочь. Зато игрушечные машинки, которые я весь год собирал для Максимки, произвели фурор. Их было больше полусотни. Получилась целая коллекция симпатичных, искусно выполненных игрушек в красочных коробках английской компании «Матчбокс». И они были совсем как настоящие. Здесь было все: шикарные современные лимузины, старинные седаны с длинными двигателями и высокими кабинами, затейливые вездеходы «багги» и джипы с вынесенными на капот моторами, грузовички-самосвалы с желтыми литыми кузовами, разные там бетономешалки, автокраны, фуры, автобусы... Модели поражали филигранной выделкой деталей, отличным английским литьем... В общем, было чем похвастать и не только перед своими сверстниками, но и их родителями. Восторгам сына не было конца.
....
Л. все так же уходила в свою гостиницу на сутки и я, попраздновав пару дней, уехал к матери в Усть-Нарву....
И снова — холостятская жизнь: с сыном, но без жены. На пляже я коротал время, подсматривая за переодевающимися девицами. Это давало хоть какой-то выход моему вконец замученному либидо. Обычно я располагался где-нибудь неподалеку от кабинки и, прикрыв лицо пляжной кепкой, наблюдал за их нехитрыми манипуляциями за железной стенкой (правда, видны были только ноги снизу до колен). Вот они перекидывают через верх кабинки свои халатики, вот их трусики на миг мелькнут внизу и они выходят из нее, втиснутые в нейлоновые купальники или перетянутые узкими бикини. Взору открываются ласкающие глаз округлости бедер и стиснутые резинками грудки. Или наоборот, они забегают за загородку, мокрые после купания, с блестящими на солнце ногами и, на ходу сдирая с голов резиновые шапочки, быстро стаскивают с себя там свои причиндалы, вывешивая мне напоказ скрученные купальники, лифчики и трусики и, накинув на себя халатики, бегут назад, к берегу, сполоснуть их на мелководье...
Однажды, после обеда (время, когда у меня всегда особенно чесались руки), я лежал, скрытый от посторонних взоров кустами, терзая в упоении член и прислушиваясь к шуму реки, катившей неподалеку в залив свои воды. На пляже не было никого, достойного моего внимания, и я уже было собрался завершить свой однорукий блуд «без затей», как вдруг вижу, по лестнице, ведущей на пляж, спускается женщина с дочкой, девчуркой лет семи. Не видя меня, она сбросила с себя халатик и оказалась в самом обычном атласном бюстгальтере и таких же штанишках. У меня даже дыхание захватило от такой дерзости. Вытащив из пляжной сумки купальник, она, как ни в чем не бывало, прошествовала в кабинку и через минуту уже неслась вслед за дочкой к воде, оставив лифчик и трусики висеть на стенке. Решение было принято мгновенно: завладеть ее причиндалами, переправиться вплавь на другой берег реки и, облачившись в них там, всласть нагуляться в лесу, испытывая новые, ещё не изведанные мной ощущения. Главное, что там не надо будет бояться любопытных глаз. На том берегу проходила пограничная зона (между Россией и Эстонией), но пограничники появлялись только после наступления темноты. Женщина была уже довольно далеко от берега, когда я прокрался к кабинке и, сдернув со стенки ее вещи, был таков. Не долго думая, я поднялся на берег пляжа и, маневрируя между кустами, двинулся к реке. Завернув белье в рубашку, я бросился в воду и борясь с течением, поплыл на другой берег, Течение было таким сильным, что меня чуть не вынесло в море. Кое-как выкарабкался я на косу и лег на песок, разложив мокрые вещи. Отдышавшись немного, я напялил на себя женские трусики и бюстгальтер и, набросив на плечи рубашку, направился в лес. Здесь было тепло и тихо. Ветер шелестел в кронах деревьев. Какая-то птичка, выводившая одну и ту же руладу, при моем приближении замолкла и, вспорхнув у меня над головой, улетела прочь. Промытые дождем листья блестели на солнце. Выбрав уютную полянку, я разделся, как следует отжав белье, развесил его на кустах сушиться, а сам остался, как есть, голышом, подставляя то живот, то спину лучам теплого июльского солнца. Было приятно стоять так одному среди всей этой сверкавшей на солнце зелени, чувствуя ласковое дуновение ветерка и нежные прикосновения солнечных лучей. Я был один, совершенно один во всем этом лесу с обступившими меня деревьями и кустами, со всеми его шорохами, звуками, которые ловил мой обостренный слух. Чувство единения с природой распаляло похоть. Белье несколько просушилось на ветру, и я решил одеться, не дожидаясь, пока оно полностью высохнет. Облачившись в бюстгальтер и трусики, я почувствовал новый прилив возбуждения. А вдруг меня кто-то застукает в таком виде? Что я им скажу? В голову ничего не приходило, но это еще больше возбудило меня. Захватив рубашку и плавки, я двинулся дальше, терзая на ходу не дававший покоя член. Зуд был нестерпимый, но я оттягивал оргазм: не хотелось так, вот, просто «кончить» и возвращаться «ни с чем». Надо было что-нибудь придумать. И тут я услышал журчание воды и, продравшись сквозь кусты, увидел небольшую протоку, высокий берег которой был, словно ковром, выстлан мягким, пружинистым мхом. Чувствуя, как проваливаются в него ступни, я испытывал новые приятные ощущения. Я представил, что это огромный женский лобок, и мне тут же захотелось зарыться в него пенисом. Я лег на землю и пополз вперед к ручью, буравя членом мшистый настил. Оказавшись на краю берега, я решил съехать в воду на животе, но вместо этого просто скатился вниз как бревно, весь вымазавшись при этом в грязи. Поднявшись, я увидел, что чашки моего бюстгальтера свисают, словно два спущенных надувных шарика, и чтобы как-то исправить положение, набил их мокрой глиной. Глядя на свою тень, я все больше возбуждался: теперь я был совсем как женщина с торчащим вперед бюстом, и только член, слегка оттопыривавший кружевные трусики, портил полноту впечатления. Ну что ж, сказал я себе, раз нет никого другого, я овладею сам собой! Вихляя бедрами, я прошелся по крошечному пятачку глинистого берега, стараясь представить себя изнывающей от любовного зуда женщиной. Потом зашел в воду и мои ноги сразу ушли по лодыжки в илистое дно. Вода была обжигающе холодной — видимо, где-то рядом бил подземный ключ. Чувствуя, как продавливается между пальцами ног мягкая, податливая глина, я испытал прилив нового возбуждения. Как было бы приятно погрузиться в нее аж до самого члена! Оглядевшись, я заметил впереди небольшую, чуть возвышающуюся над водой банку. Подойдя поближе, я увидел, что это не банка, а намытая ручьем куча грязи. Как раз то, что мне нужно! Мне захотелось тотчас же сесть на нее. Сняв мешавшие мне трусики, я бросил их на берег и, оставшись в одном бюстгальтере, осторожно ступил на кучу, при этом нога моя сразу же оказалась по лодыжку в вязкой жиже. Ухватившись за торчавшую из воды корягу, я стал поочередно погружать ноги в кучу, чувствуя, как раздвигается под пальцами грязь, как она ползет вверх по ноге, заключая ее в свои холодные объятия. Ощущение было необыкновенным! Медленно, с трудом перенося вес с ноги на ногу, я все глубже и глубже погружался в кучу. К моменту, когда ноги коснулись твердого дна, я уже был в грязи по самую промежность.
Теперь я буквально сидел на перине из грязи, чувствуя, как жижа прохладным компрессом обхватывает мошонку и член, проникая во все складки тела. Каждое движение доставляло мне нестерпимо сладостные ощущения, как будто кто-то живой держал меня за плоть, поглаживая ее и шевеля нежными колыханиями из стороны в сторону. Вымазанный в грязи член торчал, как поплавок и его головка слегка подрагивала от возбуждения. Погрузившись в грязь по самый лобок, я стал двигаться в ней, словно в гигантском влагалище, чувствуя трение каждой клеточкой возбужденной плоти. Ощущение было неописуемым! Волны оргазма подкатывались все ближе и ближе, мои движения становились быстрее и яростнее, пока, наконец, не в силах справиться с собой, я не бросился словно пловец, вперед на кучу, буравя членом невидимую преграду грязи и низвергая в ее глубины, как мне казалось, целый каскад горячей спермы.
Прийдя в себя, я с хлюпанием разлепил объятия с грязью и, выпрямившись, сел на зад. Некоторое время я так и сидел, словно в дурмане, ощущая слабость во всех членах. Наконец, я встал на ноги, чтобы смыть с себя начинавшую подсыхать на теле грязь, и вот тут-то и услышал окрик, идущий откуда-то сверху:
- Стоять! Ни с места!
Инстинктивно прикрыв руками гениталии, я замер на месте в позе Венеры Милосской. Потом, слегка повернув голову я увидел двух пограничников с собакой. Они стояли наверху, на самом краю спуска, и молча разглядывали меня. Один из них, высокий, белобрысый, был, похоже, эстонцем, другой - низкорослый, коренастый крепыш - походил на татарина. Татарин удерживал рвущуюся с поводка овчарку.
- Ваши документы! - насмешливо глядя на меня, скомандовал белобрысый.
- Какие документы, - невнятно промычал я, пытаясь освободиться от набрякшего от грязи, съехавшего на живот бюстгальтера. - Я..
- Вы что, не знаете, что здесь погранзона! - перебил меня эстонец и выпустив клуб дыма изо рта, натужно закашлялся. - Как вы здесь оказались?
- Понимаете, я купался и... меня вынесло на этот берег, - начал я, быстро соображая, что сказать.
- И что вы здесь делаете?
- Да я, вот, знаете, я лечусь, - нашелся я, показывая рукой на ручей. - вот, принимаю грязевую ванну, У меня, знаете, радикулит, а эта грязь, говорят, лечебная...
- Видели мы, как вы тут лечитесь, - зловеще произнес пограничник, - Документы предъявите.
- Нет у меня документов. Остались там, на пляже.- соврал я. - Отпустите, меня, товарищ пограничник. Я просто отдыхающий.
- Не знаю, какой вы там отдыхающий, а отпустить просто так не могу. Придется вас задержать для выяснения личности...
- Да я же ничего такого не делал. Вы же видите...
- Так, давайте, умывайтесь и одевайтесь. И пройдемте с нами на КПП. Там все и выясним. Где, кстати, ваше белье?
- Да вот оно, - мямлил я, показывая на рубашку, - товарищи, отпустите вы меня. Не шпион же я.
- Так, а это что, - оборвал меня пограничник, указывая на женские трусики. - Откуда это здесь?
- А я не знаю, - я решил от всего отказываться. - Не мое это.
- Не ваше. А лифчик, что, тоже не ваш?
- Не мой. Я просто померить хотел.
- Чего померить? Вы что, баба, что ли?
- Да нет, - поспешил заверить их я, - я просто так, побаловаться ...
- Так, давайте, мойтесь-мойтесь. Побаловаться.
Эстонец, видимо, не знал, что со мной делать. Молчавший до сих пор татарин повернулся и что-то сказал ему на ухо, от чего по лицу эстонца пробежала злая усмешка. Он молча кивнул головой татарину, после чего тот,
