Гори свет Пересвета !!!

из своих орбит», из них текли слёзы. Его рот был широко открыт,  и издавал  нечленораздельные звуки, вперемежку с всхлипыванием.
Шурка подошёл к нему и, убрав руки от ушей боярина, присвистнул от удивления.
- Вот это выстрел! В самое «яблочко»!  Вернее в  самый центр ушной раковины! Кому скажешь, не поверят. Эх, жаль, что я без фотоаппарата! – Шурка говорил и не замечал, что боярин Афоний  был уде готов упасть в обморок. – Не горюй, горе – боярин, жить будешь. Правда, со сквозным проветриванием в ушах! Зато есть куда большие серьги вставить. – Он засмеялся и хлопнул  боярина Афония по плечу.
Афоний на ногах не удержался. Он пошатнулся и завалился в обморок от потрясений и страха. Шурка подхватил его обмякшее тело и уложил на землю.
- Ну, вот. – Сказал он. – Ещё один раненый, но сейчас не до него.-  Он обернулся к Любаше и спросил. – Люба моя, не знаешь, куда я положил пояс глухонемого Нилки?

Минут пять  Шурка в облике глухонемого Нилки  лечил рану веснушчатому Семёну. Оба парня, Семён и Проша, с удивлением смотрели на работу глухонемого и удивлялись тому, что раненый совершенно не чувствовал боли,  когда Нилка зашивал рваный бок Сёме большой иглой с льняной  нитью.
Шурка с удовлетворением понял, что рана Сёмы не была опасной. Порваны  мышцы бока и чуть задето ребро. Ни какой внутренний орган не повреждён. У Проши тоже были незначительные раны, которые тоже обработал Нилка.
Затем дошла очередь и до недругов, то есть для воинов боярина Афония. Кому вставили на место вывихнувшее плечо, кому шины делали из досок телеги  на сломанные руки, кому швы накладывали на раны… В общем, подлатали и своих и наших, кроме двоих воинов непонятной  национальности, которым Гордей свернул шею.
- Уж прости, княже, - Оправдывался Гордей перед нареканием Шурки, - не рассчитал свою силу. В азарт вошёл…
Находясь в облике глухонемого Нилки, Шурка с удовольствием наблюдал, как тот обрезал два кусочка от какого-то красного мягкого камня. Чуть подшлифовал их по кругу и вставил в дырки ушей боярину Афонию. Остановил кровь и обвязал их льняным бинтом, вокруг головы.
На бинты для раненых, обе девушки не пожалели рукавов своих белых льняных рубах. Взамен Шурка заставил их надеть на себя боярские плащи - накидки.
«День клонится к закату, а я ни на шаг не продвинулся в своём деле. – Думал Шурка, находясь в образе глухонемого. – Что делать дальше? Куда идти? Где искать Пересвета?»
Сумерки сгущались, когда Шурка решил «прикрыть импровизированный лазарет». Он собрал друзей вокруг себя и сказал: - Пришла пора нам расстаться. Нам с Гриней следует быстрее вернуться в войско Московского князя Дмитрия. Завтра поутру на поле, что лежит за этим лесом битва будет великая. Тебе, Забава, следует вернуться в свою деревню. С тобой поедут Семён и Проша. Их раны не позволяют им участвовать в битве. А ты, Гордей,…
- Я пойду с тобой, княже! – Твёрдо заявил богатырь. – Куда ты, туда и я! Так и знай.
- Хорошо. Для тебя у меня дело есть. Я доверяю тебе охрану боярышни Серебровой. Лишь мы найдём войско князя Дмитрия, тебе следует найти её брата Василия Сереброва и передать Любашу ему лично в руки. Мне некогда будет этим заниматься. Дело у меня есть важное к моему крёстному отцу и наставнику. Да и времени разговаривать с тобой у меня уже не будет. Дай слово мне, Гордей, что выполнишь мою просьбу.
Гордей, хоть с неохотой, но кивнул и стукнул себя в грудь.
- Гриня, накорми всех на поляне едой из котла. В нём зелье сонное. Оно им всем сейчас необходимо, особенно братьям – боярам. Пусть спят и не мешаются под ногами. Невозможно слышать их стоны. Воины раненые молчат, а эти братья слабонервные всё стонут.
- А нам-то, что поесть? – Спросил Гриня. – Уж больно есть хочется.
- Терпеть будем или по пути что-то раздобудем. – Ответил Шурка. Он обнял, стоящую рядом Любашу, и добавил. – А теперь пойдём, Люба моя, не будем мешать прощаться Гордею и Забаве.


            ГЛАВА 12


Шурка, Гриня, Гордей и Любаша стояли на высоком речном обрыве и наблюдали заход солнца. Тёплый осенний ветерок  ласкал кожу на лице и вносил  благодать в душу, но на душе у Шурки было непокойно. Он осматривал  местность и никак не мог понять, в каком направлении им следует двигаться дальше.
Крутой обрыв вёл креке, вдоль которой расстилалось широкое холмистое поле. С обеих сторон поля  стоял лес. С левой стороны  березняк, довольно редкий. За ним виднелась высокая колокольня  и крыши домов  небольшой деревни. А с правой стороны поля стояла дубрава, уплотнённая  множеством кустарников. Поле заканчивалось высоким холмом с большим камнем на его вершине.
- Что же делать? – Тяжело вздохнув, произнёс он. – Куда идти? Остаётся около двенадцати часов, а я ещё даже не видел Пересвета!
Гриня с удивлением посмотрел на своего княже и сказал: - Княже мой, как же ты забылто место, где мы с тобой на этот берег переправлялись?  Вон он, за теми кустами! – Гриня указал пальцем в сторону, куда все обратили своё внимание. – Смотрите, там  песок виден, а далее отмель речная.  Мы там с тобой, княже, на берег вышли.
- Не может быть? – Удивился Шурка. -  Так значит, я сделал большой круг, и новь вернулся на этот берег. За большим холмом  лежит стан Мамая, а за березняком  находится деревня  Забавы.
- Верно. – Утвердительно кивнул Гордей. -  Я тоже из той деревни.
- Ну, значит это судьба. Что ж, идём на берег, там должны быть остатки костра. Может, сумеем рыбу поймать, да зажарить её на огне. Уж больно есть хочется.  Там и подождём войско Московского князя.  Увидим, как оно будет переправляться на этот берег. Это должно произойти этой ночью. – Сказал Шурка.
- Откуда ты это знаешь, княже Лавр? – Спросил Гордей, спускаясь с косогора, вслед за Шуркой и Любашей.
- Поверь моему слову, Гордей. Я знаю. Спускайтесь быстрей, а то я от голода завою.
- Не стоит беспокоиться о еде, княже мой. -  Ответил Гриня, поспешая вслед, идущему впереди его, Шурке. – Я об этом уже побеспокоился…
Но только, когда вся компания наконец-то вышла на берег реки, Грини удалось  рассказать, как он добыл еду.
Оказалось, пока Шурка и Любаша с Забавой занимались ранеными воинами, да успокаивали  слабонервных братьев – бояр, Гриня обследовал все их пожитки и конфисковал все съестные запасы.
Вскоре на большое льняное полотенце были им выложены следующие богатства: два жареные, почти целые, степные зайца  и два каравая  хлеба;  несколько реп, головок лука, яблоки и морковь; небольшой глиняный горшочек с крутым овсяным киселём.
- Ну, Гриня, - восхитился Шурка, - хотел тебя поругать, да язык не поворачивается на это. Ты же спас нас от голодной погибели. Молодец! Так держать! Но больше так не делай. Ты же у своих брал?
- Да какие они свои? – Заартачися Гриня. -  Свои на своих не нападают! Вот пусть теперь голодными и походят.
- Хитёр ты, Гриня, но, по сути, прав. Пусть поголодают, а нам голодать негоже. Сейчас костёр разведём, да разогреем всё это, да как съедим, так сразу на душе полегчает.
- Да где же нам огня добыть? – Удивился Гордей.- Забыли мы его взять с поляны.
- Не переживай, а наломай кустарника для костра вместе с Гриней. А огонь добыть – это моя забота.
Гордей и Гриня поспешили выполнять приказ. С ними ушла и Любаша, а Шурка подошёл к пепелищу от костра, который он разжёг этой ночью. Возле пепелища, на песке валялись остатки от шапки Грини, из которой Шурка в своё время выкроил и сделал себе сапоги. В песок были воткнуты несколько сухих палок, которые в то время послужили ему сушкой для мокрой одежды.
Шурка наломал этих палок и бросил в костёр. Собрал сухую траву и с помощью зажигалки  зажёг костёр, который не сразу хотел разгораться.
К моменту возвращения его друзей с охапкой наломанных веток, костёр уже вошёл в силу и радовал своим теплом.
Гордей бросил охапку веток в костёр и опустился рядом с ним на песок.
- Как же ты огонь добыл? – Удивился он, обращаясь к Шурке.
- А вот с помощью этой штучки да сухой травы.- Ответил Шурка, щёлкая перед ним своею зажигалкой. Огонь зажигалки вспыхнул и заколыхался на ветру. Тут же охнул Гриня, засмеялась Любаша, а Гордей так шарахнулся от Шурки, что чуть не угодил в костёр.
- Господи. - Только и успел сказать  он, перекрестился и сел на песок.- Как же так? Откуда это? Что за колдовство?
- Это не колдовство! Это зажигалка – вещь, с помощью которой можно зажигать огонь. – Усмехнувшись, ответил Шурка. Он сел рядом с Гордеем на песок и показал, как она работает. Затем он положил зажигалку ему в ладонь и сказал.- Дарю её тебе. Пользуйся и обо мне не забывай, но ею не хвастайся, а то ещё и впрямь сочтут всё за колдовство.
Шурка оставил Гордея разбираться с подарком, а сам,  проткнув зайцев палкой, стал нагревать их над костром. И в это время он заметил два маленьких пакетика, возле костра. Он поднял пакетики.  На одном была надпись «соль», а на другой -  «перец».
«Должно быть, я выронил их из своего пояса, пока сушился да грелся этой ночью. – Понял Шурка. – Вот сейчас-то они нам и пригодятся, а то у них здесь вся еда не солёная».
Шурка вскрыл пакетики и сдобрил ими обоих зайцев. Меж тем Гриня с Любашей наблюдали за Гордеем, который любовался своим подарком и его огнём.
- Всё, хватит развлекаться, пора трапезничать! – Воскликнул Шурка, привлекая всеобщее внимание, когда запах от жареных зайцев взбунтовал желудок.
Через несколько минут, трое голодных людей трапезничали, поглощая пищу каждый по-своему.
Любаша ела мясо зайца с морковью, макая её в густой овсяный кисель. Гордей уплетал зайца с репой и луком, чередуя их с горбушкой хлеба, щедро намазанного киселём. Гриня зачерпнул краюшкой хлеба  овсяный кисель, отправил его себе в рот и тут же откусил кусок репы. Шурка последовал примеру Грини, но ко всему этому добавил ещё и мясо зайца.
Было так вкусно, что он от блаженства закрыл глаза.
- Как вкусно! – Услышал он восхищение Гордея и посмотрел на него. Парень поглощал зайца, макая его куски прямо в овсяный кисель, и закусывал хлебом и репой. – Никогда раньше такой вкусноты не едал…  Гриня, ты чего зайца не ешь? Аль не по вкусу?
Гриня прожевал,  проглотил свою еду и с удивлением посмотрел на Шурку.
- Как же я могу брать  княжью еду с княжьего стола? – Искренне с удивлением спросил он.  - Негоже это. Пока ты сам не оставишь мне своей еды, я это сделать не смею.
- Да какая же здесь княжья еда? – С удивлением воскликнул Шурка, обводя рукой всю нехитрую снедь, лежащую на льняной скатёрке. – Ты же сам её конфисковал у воинов.
- Вот эту еду я и ем. – Ответил Гриня и вновь откусил кусок хлеба, сдобренного киселём. -  А мясо – это княжья еда. Я зайцев взял из сумы боярина Андрея. – Утвердительно закончил он свою речь и, почему-то, перекрестился.
Гордей при последних его словах тоже положил недоеденный кусок зайца на скатёрку и виновато посмотрел на Шурку. Он чуть кивнул головой, в согласии с Гриней, и опустил глаза.
- Ну, вы и темнота?! -  Тяжело выдохнув, сказал Шурка. – Мы же с вами совсем недавно дрались плечом к плечу, как братья. И теперь вы мне отказываете в трапезе?! Я сам лично разогрел зайцев на костре и пригласил вас к своему столу!
Гордей и Гриня переглянулись.
- А ведь верно. – Сказал Гордей и толкнул Гриню в плечо. – Ты так меня напугал, что я чуть не подавился. Княже сам нас пригласил к столу! Чего же ещё тебе надо? Проси прощения!
Гриня