парней, качаясь от гипоксии, не проломили один из них столом. Они сделали несколько глубоких вздохов и стали подтаскивать своих коллег к окну, уже лежавших без движения, но скоро сами упали замертво, пораженные клубами бесцветного газа. Прошло не больше пяти минут, как все стихло. Не раздавалось больше ни хрипов, ни стонов, никто не пытался встать или выбить окно. В стеклянных офисах, как в аквариумах, пораженных болезнью, на полу лежали люди. Слышался только гул вентиляции и стоял запах неестественной свежести, с улицы задувал снег, шум машин, не способный заглушить все более нарастающие крики ужаса, переходящие в один сплошной крик, сливающийся со звуками сирены, но это все было позже, сейчас все здание замерло в невесомости, медленно выпуская из себя дыхание смерти на улицу.
Жизнь замерла, зажмурившись от страха… что стоит жизнь одного человека против сотен, кто в праве взвешивать их на весах? Перекрыть дороги, закрыть вокзал, метро, эвакуировать тысячи людей, дома, больницы, офисы, торговые центры… Как разом увезти, убрать, очистить квартал, целый район города, боясь, чтобы облако смерти не перекинулось на другую часть города, молясь, чтобы оно рассеялось в атмосфере, распалось, испарилось.
Город вымер, кто смог, кто хотел, все пытались убраться из него поскорее. СМИ раздули истерию до колоссальных размеров, уже не понимая, что сами создали новое информационное облако смерти, покрывающее уже все информационное пространство страны. Вылетные магистрали встали, запруженные машинами. Люди дрались за место в электричках, автобусах, отовсюду раздавались сообщения об отравлениях, заставляя верить в эту жестокую шутку, истерику.
Петр Ильич стоял возле ограждения, закрывающего вход на 1-ую Тверскую-Ямскую улицу. Особого смысла в нем не было, все вокруг выглядело мертвым, как город из американского блокбастера про неизбежный апокалипсис. И вот он наступил, внезапно, подло. Он смотрел на дома, на брошенные на улице машины, вставшие в глухие заторы из-за перекрытия района. Он смотрел на все это вокруг и думал о том, что его семья далеко, все были еще на даче, так и не отойдя от долгих новогодних праздников, не желая возвращаться из зимней сказки в серый промозглый город. Когда пришло сообщение, он первым вызвался, и больше никто. До места пришлось идти пешком, проехать по центру города было невозможно, везде стояли брошенные машины, а полиция постепенно расставляла посты, чтобы предотвратить мародерство, следующее, как шакал, за каждой катастрофой. Скоро должны принести ему костюм, и он вместе со спецами из Минобороны, пойдет к эпицентру. У него не было страха, он хорошо знал правила и не боялся, отчетливо понимая, что все проблемы, которые подстерегали его, случаются в большей степени от беспечности и халатности. У него не было ни одной версии. Прошло уже более трех часов с момента химической атаки, но ни одна из террористических организаций еще не заявила о своей причастности к этому, но многие СМИ уже усиленно взбивали эту тему, выискивая двусмысленные комментарии, сообщения, возводя все в ранг новостной молнии. Он обновил страницу и пролистал новостной дайджест, ничего нового, сейчас это было самым лучшим, если было возможным употреблять эти слова. Он заметил, как к нему идет молодой парень, неся в руках коробку с костюмом, и убрал планшет в свой портфель.
– Петр Ильич, – сказал парень. – Вот, вроде должен вам подойти. Можете переодеться там.
Он махнул на выстроенный из палаток бокс, куда уже провели дезактивационный душ.
– Хорошо. Что я могу с собой взять? – спросил Петр Ильич, принимая коробку с костюмом.
– К сожалению, пока ничего, – ответил парень. – Мы пока не знаем, с чем имеем дело.
– Понятно. Когда группа выдвигается?
– Через десять минут. Вы сходите, куда нужно, там не будет такой возможности, – парень забрал у него портфель.
– Скольких уже госпитализировали?
– Пока 120 человек. В основном это те, кто был рядом с бизнес-центром. А также полицейские и фельдшеры скорой помощи. Там еще много, – парень вздохнул, обернувшись на звук сирены выезжающей из закрытой зоны скорой.
Машина заехала в бокс, где ее принялись обрабатывать дезактивационным раствором.
– Куда их везут? – спросил Петр Ильич.
– Не знаю, – честно ответил парень. – Вы идите, переодевайтесь. Когда вернетесь, я все выясню.
– Спасибо, Коля, увидимся, – Петр Ильич пожал ему руку и пошел переодеваться.
На выходе из палаточного бокса его уже ждала группа из шести человек, облаченных в одинаковые костюмы химзащиты. Он коротко кивнул им в знак приветствия, уловив ответ в глазах руководителя группы на его первое желание протянуть руку. Они молча развернулись и пошли по середине улицы. Заданный ими темп заставил Петра Ильича быстро вспотеть, лицо его покраснело от жара, в костюме было безнадежно душно, а дышать через противогаз было просто невыносимо, особенно после недавно выкуренной сигареты. Оценивая свои ощущения, он дал себе слово не курить до закрытия дела, отчего другая его часть затряслась от хохота, вспоминая прошлые подобные невыполненные обещания.
– С вами все нормально? – раздался голос у него в наушнике, судя по всему это был руководитель группы, так как он остановился и повернулся к нему.
– Да, нормально. Просто душно, – ответил Петр Ильич.
– Постарайтесь выровнять дыхание, иначе я отправлю вас обратно, – сказал руководитель группы.
– Сделаю.
Продвигаясь дальше по улице, Петр Ильич поймал себя на мысли, что все вокруг было ему знакомо, и в то же время он ощущал, что видит это все впервые. Улица, одетая в новое платье после городской программы, никогда не спавшая, даже в самый поздний час здесь было всегда много машин, следующих транзитом через весь город, эта улица виделась ему сейчас незнакомой, чужой. Он уже видел это, но тогда это был другой город, и это была война, но здесь войны не было. Внезапно замолчавшие дома, с яркими вывесками, еще недавно полные людей, спешащих, праздно шатающихся, гул машин – это всплывало из памяти, накладываясь на гнетущее безмолвие. Огни вывесок, свет магазинов сиротливо горели в свете дня, так же как и он, не понимая, что здесь произошло. По мере приближения к площади вокзала он стал замечать трупы птиц, валявшихся на тротуаре или у самого края дома, будто бы они потеряли ориентацию и пикировали прямо в стену домов. Несколько человек из группы отошли в сторону и стали укладывать трупы в пакеты, маркируя каждый. Он догнал руководителя группы и дотронулся до его плеча.
– Что-то случилось? – обернулся тот.
– Нет, я просто хотел поговорить. Давайте сначала познакомимся, все-таки работать вместе, – сказал Петр Ильич.
– Не думаю, что мы будем работать вместе, – отрезал тот. – Ваше присутствие здесь для меня непонятно, но я приказы не обсуждаю. И у меня не было приказа работать вместе с вами.
– Послушайте, – рассердился Петр Ильич, – давайте оставим эту грызню нашим генералам. Моя задача, как и ваша, я уверен, найти причину и наказать виновных. Остальное – не наша задача. Здесь погибло много людей, не хватало нам еще над их трупами выяснять отношения. Петр.
Он протянул ему руку, руководитель группы замялся, принимая решение. Оглядевшись, он пожал ему руку и сказал,
– Меня зовут Анатолий. Все вопросы задавайте только мне. Если я смогу ответить, то отвечу, но, понимайте правильно, есть информация, которую я вам предоставить не смогу.
– Договорились, – кивнул ему Петр Ильич. Ему хотелось видеть своего собеседника, но маска противогаза не позволяла это. Анатолий был на полголовы выше его, судя по тому, что костюм свободно висел на нем, то он был значительно тоньше Петра Ильича.
Один из группы подошел к Анатолию и показал на стеклянную колбу с потемневшей жидкостью. Они о чем-то переговаривались, но Петр Ильич не слышал их, в наушнике раздавался только белый шум. Анатолий переключился на частоту Петра Ильича и сказал.
– Мой коллега замерил атмосферу в этой точке, это приблизительно середина улицы. Здесь атмосфера почти нормальная, незначительное содержание отравляющих веществ. Это означает, что если ветер не переменится, то рассеивания ждать еще долго.
– Я не ощущаю никакого ветра, – сказал Петр Ильич, наблюдая за тем, как снежинки ровно падают на дорогу прозрачной тюлью. – А что это за реакция?
– Это качественная реакция на группу веществ, – пояснил Анатолий. – Это пока единственное, что я могу вам ответить.
– Хорошо, я вас понял, – Петр Ильич огляделся вокруг и заметил, что на третьем этаже дома слева мелькнула какая-то фигура в окне и скрылась за жалюзи. Он остановился и стал всматриваться в окна. Тень промелькнула еще раз, движения ее были резкими, ленты жалюзи раздвинулись, и показалось бледное лицо женщины. Она заметила, что он смотрит прямо на нее, и отпрянула от окна.
– Что случилось? – спросил Анатолий, видя, что Петр Ильич застыл на месте.
– Я видел женщину в том окне, – он показал на окно третьего этаже, это был жилой дом, но жалюзи указывали скорее на то, что это были офисы.
– Вы в этом уверены?
–- Да, видите, вот, она опять стоит у окна, – Петр Ильич показал на другое окно рядом, где осторожно открывались жалюзи.
Анатолий переключился на другой канал и что-то долго говорил. От нетерпения он стал размахивать руками, видимо разговор был неприятный. В бессильной злобе махнув рукой, он подозвал к себе одного члена группы и указал на дом, объясняя. Тот кивнул, подошел к другому, несшему большую сумку с оборудованием, и вытащил оттуда комплект для гражданских. Махнув рукой еще одному, они некоторое время смотрели на окна, пытаясь определить расположение квартиры, и пошли в дом.
– Получается, что не всех эвакуировали? – спросил Петр Ильич.
– Скорее всего нет. Люди часто боятся покидать свои дома, – ответил Анатолий и сделал жест рукой, чтобы они шли дальше.
Петр Ильич стал внимательно всматриваться в окна домов, Анатолий тоже замедлил шаг, иногда останавливался, подолгу рассматривая дома. Когда они дошли до площади прошло уже больше часа. Петр Ильич полностью смирился с духотой костюма, сердце билось медленно, дыхание стабилизировалось, только тело горело и безумно чесалось.
На площади стояло несколько карет скорой помощи. Повсюду были люди в костюмах химзащиты, они ходили от одного тела к другому, осматривая трупы. Петру Ильичу хотелось, чтобы кто-нибудь из них побежал за носилками, и одна из карет скорой помощи рванула бы с места с еще живым человеком, но этого не происходило, машина, которую он видел, она была последняя. Люди в костюмах химзащиты собирали тела погибших, укладывая их на носилки и относя к семитонному фургону. Анатолий позвал его, и он пошел вправо. По дороге ему стало встречаться еще большее количество тел, разбросанных по асфальту как бисер на столе. Люди лежали в тех позах, в которых их застигла смерть, уродливых, страшных, смотря на него с мольбой и укором в выпученных от гипоксии глазах.
Возле старообрядческой церкви лежали целые пласты трупов, было видно, что люди, повинуясь древней памяти, пытались найти спасение в церкви. Двери были вдавлены внутрь, он решил не смотреть, что творилось в ней, продолжая идти за группой.
К Анатолию подошел его подчиненный с новой
