Нормально, тебя не ранили?
– Так, полоснули слегка, – ответил Петр Ильич, ощущая неприятную мокроту от вытекавшей из живота крови. Он подошел к лежавшему на тротуаре и потряс его за плечо. – Вы как?
Сопровождающий ответил шипящим стоном в наушнике. Вова опустил своего соперника на землю. Тот получил сильный удар ножом, да и вывернутая рука вряд ли смогла дать ему возможность бежать. Вова побежал к работавшим вдалеке костюмам, размахивая руками. Петр Ильич слышал его призывы в радиоэфире, но остальные работали на другой частоте. Вскоре Вова появился с группой из пяти человек, один из них стал кого-то вызывать по рации, через минут пять приехала машина. Пока грузили раненых, Петр Ильич смотрел на дерево на другой стороне улицы возле церкви, там сидела ворона, но она активно вертела головой, что-то каркая и взмахивая от нетерпения крыльями, вдруг что-то ее напугало, и она вспорхнула в небо, улетая прочь.
– Петр Ильич, у вас кровь, – обеспокоенно сказал Вова, показывая ему на живот, где виднелся порез на костюме.
– Знаю, ничего страшного. Поехали.
Они сели в карету скорой помощи, водитель включил люстру, идя на малой скорости в сторону КПП.
3.
Германия, пригород Мюнхена.
Андре сидел на стуле возле больничной койки, лежать уже не было сил и желания. Его поместили в одноместную палату, так как страховка это позволяла, но это в большей степени не радовало его. Он не был общительным человеком, беспрестанно ищущим собеседников, но подобная изоляция угнетала. Строгость режима, горы таблеток, упорядоченно стоявших в невзрачных пластиковых банках на тумбочке возле кровати, приторная белизна стен, постельного белья, мытье пола два раза в день, массивный озонатор возле входа и полный запрет на выход на улицу, он решил для себя, что так и должна выглядеть тюрьма, пускай даже и комфортабельная.
Больница находилась не в черте города, она терялась в лесопарковой зоне возле шоссе, до его дома отсюда было полчаса езды. Больница была новая, блестящая, как все новое. Его сюда перевели через неделю, когда состояние улучшилось, об этом лично хлопотала госпожа комиссар, навестившая его на прошлой неделе. Большинство дверей было с магнитными замками, и когда он попытался выйти на улицу, чтобы погулять на свежем воздухе вокруг главного корпуса, хотя бы вокруг него по ровным прогулочным дорожкам, которые он видел из окна своей палаты, но ни разу не видел там прогуливавшихся больных. Во-первых, Андре не смог найти свою одежду, шкаф в палате был пуст, а во-вторых, двери на лестницу были закрыты, кнопка лифта срабатывала только при валидации пропуска, а его карточка не работала. В первый попытку несостоявшегося побега его ругали врачи, объясняя, что ему положен покой, и что его прогулки по коридору следует ограничить и т.д., он особо это не слушал, вежливо кивая и надеясь, что они скоро от него отстанут. Так и протекала жизнь в этой белоснежной тюрьме.
Несколько раз в неделю к нему заходил Тоби, это не нравилось лечащему врачу, требовавшему, чтобы больного оградили от отрицательных эмоций и переживаний, потом к этому привыкли, и его приходы стали одним из пунктов режима дня, повелевавшего жизнью больного.
Через три недели после приступа госпожа комиссар подписала ордер на обыск дома Франка Дювалля. Открытое Андре дело переквалифицировали, обнаружив след отмывания денег группой лиц с привлечением иностранных контрагентов. Андре и Тоби были единодушны в том, что это просто здорово, так как дело ушло уровнем выше, получив должную известность в СМИ, не без участи Амалии. Обыск дома проводили уже мюнхенские коллеги, Тоби получил от них отчет. Как и говорила сумасшедшая мать Сюзанны Франк, на кухне был обнаружен вход в подвальное помещение, где располагалась хорошо оснащенная студия для производства видео. Атрибуты и реквизит не оставлял сомнений о характере продукции, которая здесь выпускалась. На сервере следователями были обнаружены архивы с рабочими видео, предстояла большая работа по идентификации лиц, участвовавших в видеосъемках, пока же были идентифицированы сам Дюваль, Отто Франк и его жена, случайно попавшая в рабочие кадры. Тоби начал было рассказывать про сами видео, но, заметив, как стал бледнеть Андре, решил не заострять на этом. В итоге было открыто больше десятка дел, срок по которым виновным уже сильно превышал срок жизни человека. Франк Дюваль заблаговременно скрылся из страны, это произошло почти сразу после самоубийства Сюзанны Франк, пока полиция пыталась определить его местонахождение, объявив в международный розыск.
Андре открыл тумбочку и достал газету. На первой полосе размещался кусок статьи Амалии, второй части, которую она подзадержала, боясь показать Андре рабочие материалы. Ее и Аню врачи запугали до смерти, сделав из него смертельно больного. Первое время Аня почти каждый день приезжала к нему, пока он не убедил ее, не без приказа, что она должна приезжать только в выходные, не чаще. Она должна учиться и это ее основная задача. Аня обмолвилась, что в школе к ней хотели приставить соцработника, т.к. он в больнице, но это уладилось само собой, она не хотела вдаваться в подробности, ругая себя за то, что вообще проговорилась. Андре потом узнал все от Амалии, о том, как она несколько дней подряд ходила по инстанциям, убеждая чиновников, готовя бесконечные заявления.
Андре пробежался по статье и раскрыл газету, статья заняла почти всю третью полосу. На этот раз, для усиления эффекта, редакция поместила заретушированные снимки скриншотов сайта, о чем предупреждалось на первой полосе. Общественность загудела, разделившись на два лагеря. Первые требовали немедленного расследования и наказания, вторые же возмущались тем, что подобные статьи нарушают моральные устои общества, что не стоит выносить на публичное обсуждение столь ужасные вещи, способные подорвать психику подрастающего поколения и спровоцировать тех, кто имел латентную склонность к этому. Вторая точка зрения уверенно набирала обороты, по телевидению выступали многочисленные эксперты, осуждавшие в большей степени воздействие на массы подобных разоблачений, а не само преступление. Это было так удивительно и напоминало дрянную пьесу, выступали главы Федераций, чиновники от спорта и соцработники, в один голос твердившие, что это просто невозможно и является провокацией со стороны России. Ему была смешна эта засаленная карта об истинном зле, которым представляли Россию, спихивая все проблемы на ее деятельность против Евросоюза и их ценностей, против демократии, толерантности и прочего, демонстрируя тем самым полнейшую толерантность к педофилам. Об этом не преминула огласить зловредная пресса, ни разу не замеченная в симпатиях к России.
Вся эта грызня порядком надоела, уже не были интересны ни Украина, ни Сирия. Политологи и эксперты, поддерживаемые депутатами законодательного органа Евросоюза, забыли и про прокладку второй очереди газовой магистрали из России в Европу, все было забыто в этом дребезжании возмущенных голосов. Но все это было не больше, чем сотрясание воздуха. Статьи Амалии и других журналистов, включившихся в рабочую группу, были перепечатаны в Америке, вызвав там эффект разорвавшейся бомбы. В США уже не раз разгорались скандалы о растлении малолетних, злоупотреблениях в спортивных школах. Благодаря этому была создана межнациональная рабочая группа, куда вошли США, Германия, Франция, Англия и, как это не было тяжело для многих, Россия. Сразу же с экранов исчезли все толерантные эксперты, будто кто-то закрыл кран с вонючей водой, оставляя одно мнение, требование расправы. Проводились проверки по всем учреждениям, на экранах мелькали бледные лица чиновников, директоров школ и других воспитательных учреждений. Достаточно было слегка надавить, чтобы нарыв вскрылся. Внезапно, для всех, были обнаружены сообщества, где можно было за определенную плату купить кого угодно. Внезапно все обратили внимания на гетто эмигрантов, где в культуре было заложено замужество с 9 лет, все это выглядело так нелепо и смешно, все эти высказывания, лицемерные восклицания, плохо отыгранное непонимание, гнев – ведь в их совершенном мире оказывается есть место животному, затолканному глубоко в человека, но никогда не покидавшего человека. Стали припоминать прошлые скандалы, замятые и стертые из инфосферы… Андре устал от этого, почти не включая телевизор. Он видел, что их благое намерение, как они считали, превращается в политическую игру, он видел, кто и как набирает за счет скандала очки, выдвигаясь вперед, лопаясь от собственной важности, повторяя пустые грозные слова, вряд ли понимая их истинный смысл.
Амалия была циничнее его, спокойно объяснив, что этого они ожидали и ничего с этим поделать нельзя. Она не стала говорить, сколько заработала газета, СМИ всегда зарабатывают на крови, главное, что дело движется, пускай и уродливо покатываясь от популизма к толерантности, но все равно движется. Людям никогда не нужна была правда, большинство хочет зрелища, крови, как и раньше, когда толпы собирались около виселиц, эшафотов, желая увидеть выражение лица, после того, как отсечет голову, и, желательно, не с первого раза, зловещего вида палач, которого часто боялись больше, чем феодала. Она говорила об этом спокойно, с ужасающей хладнокровностью. Тогда он увидел совсем другую Амалию, без времени повзрослевшую и уставшую от жизни. Он потом не раз говорил с ней об этом, уговорив ее в итоге вернуться в университет и закончить образование. Амалия и сама сознавалась, что выбранный путь, во многом из протеста, тяготил ее, а родители всегда хотели, чтобы она стала юристом.
А потом случилась трагедия в Москве. Андре поймал себя на том, что он, подобно средневековому жителю не в силах оторваться от экрана, показывающего кадры мертвого города, снятые камерой беспилотника, десятки машин, складывающих как бревна трупы в полиэтиленовых мешках. Кадры сменялись выступлениями официальных лиц из России, дополненные мнениями европейских экспертов. Аня как-то сказала, что часто русскую речь переводят неверно, опуская некоторые слова или предложения, он попросил ее перевести ему несколько стенограмм на русском, действительно отметив, что в прямой речи, идущей с немецким переводом, отсутствуют высказывания по поводу страны происхождения отравляющего вещества. Один из генералов заявлял, что химическое вещество, использованной в этой атаке, имеет следы изготовления из бывшей Чехословакии и восточной Германии. Об этом в немецких СМИ не было ни слова. Они бездумно подхватывали мнения английских экспертов и парламента Англии, упиравшего на то, что русские стали травить своих людей своим же химическим оружием, желая устрашить мир, и поэтому они все должны объединиться против России и заставить ее ответить за свои злодеяния. Слабые попытки перевести русло дискуссии в сторону взаимного сотрудничества и помощи России в расследовании были безжалостно разбиты об стену общего фона негодования… Он больше не включал телевизор, чувствуя, что тут врачи были абсолютно правы – это вредно для его здоровья. Источником информации для него стала Амалия и
