разбегом.
В жизни часто паденьем является высь
И бездна служит разбегом.
- Мне понравилось, - одобрил я проделанную работу. - Емко и точно. Жалко только, время таких стихов уже прошло. Мы устремились целиком в будущее – за иномарками.
- Вернемся, - уверенно возразил Григорий Игнатьевич. - Возьмите, почитайте на досуге.
- Спасибо. А чем вы сейчас занимаетесь? Что пишите?
- Пишу продолжение «Мастера и Маргариты», - смиренно сообщил автор.
- Ни …! – не удержался я от эмоции. - Это как? Мастер с Маргаритой ведь умерли!
- Умерли, но только в физическом смысле. Я пишу об их жизни в обители Воланда.
- И чем роман завершится?
- Воскрешением Мастера и гибелью Маргариты.
Я ощутил укол зависти.
«Я закис, а тут люди, оказываются, глыбами ворочают. Может и мне сочинить что-нибудь монументальное, роман «Братья Карапузовы» к примеру?
- Но я пришел не из-за своих опытов. Я насчет брата. Он написал одно исследование, очень близкое по вашей теме. Не могли б вы прочитать его?
- А сам что?
- Он живет замкнуто. Написал и дальше не знает, что с этим делать. Живет он в поселке. Это в ста километрах отсюда. Ходить по редакциям не может, да и не хочет. Конечно, и вы не будете, но просто почитайте. Может вам понравится, и с рукописью можно будет что-то сделать?
- Пристегнуть к гранту?
Он помялся, затем кивнул. После чего извлек из портфеля папку.
- Вот…
Пытаясь сообразить, что нужно делать в таких случаях, я взглянул на заголовок: «Откровение Евангелия». М-да, близко к моей теме. Как говорится - впритык.
- Ну, хорошо. Прочту. Но ничего обещать, как вы понимаете, не могу.
- Конечно-конечно.
«Ну и городок, сколько всего оказалось на поверку».
2
Светские обязанности были выполнены, гости не стали засиживаться и скоро откланялись. Я остался наедине с Ириной.
- Забавные люди, - произнес я. – Жалко, мало понимаю в литературе. В основном на уровне «понравилось – не понравилось».
- Скромность украшает таланты.
- «Быть знаменитым не красиво», - сказал знаменитый поэт и красивый мужчина. Это ложная скромность украшает, а не истинная.
Ирина сидела в кресла, поджав под себя ноги, тогда как я располагался наискосок в метре от нее. В той ситуации это равнялось примерно двум парсекам. Эту мысль я и озвучил:
- Как мало я о вас знаю, а вот уже сижу в вашем номере в пикантной для любого мужчины ситуации.
- Для женщины она не менее пикантна. Всегда любопытно – а как поведет себя интересный тебе мужчина в положении тет-а-тет? Что же до меня… Обо мне, пожалуй, можно сказать так: неблагополучная девушка из благополучной семьи.
- Вы хотели сказать наоборот…
- Нет, я не ошиблась в постановке слов.
- Надо же, выглядите вы вполне благополучной.
- А я благополучна. Материально… Карьерно… У меня отличный сын. И муж занимает видное положение. Только почему-то я отвечаю ему неблагодарностью.
«Тэк-с. Что-то новенькое. Таких разговоров с женщинами у меня еще не было».
- Почему?
- Зачем мне, к примеру, должность редактора? Я и писать толком не умею. Читали мою заметку? Деревянная вышла. Журналистика – не мое призвание. Но газету надо контролировать. Для дела…
- А по мне, так лучше прожить жизнь с чистой совестью в коммуналке, чем с пятном на ней в бунгало на Гавайях, - заявил я гордо.
- Странно… Заметила: с виду серьезный человек, а начнешь разговаривать – балабол.
Меня такое заявление неприятно резануло, но я уже не отступал от взятого тона.
- Маскирую душевные извивы.
- Наверное, сильно пьете?
- Почему так решили?
- Так принято…
- У кого? А, если типа жизнь не складно складывается?
- Да.
- Вы удивитесь, но я водку не уважаю и не понимаю смысла ее употребления. Она же противная на вкус! И вообще, пьющие люди у меня на подозрении. Алкоголизма надо стесняться, а не хорохориться им. Это все равно, что хвалиться триппером. Вот, мол, какой я ходок. Впрочем, у меня такое ощущение, что сильно пьющие маскируются. Уж больно стараются «быть как все». Дети инопланетян, может быть?
- Это вы потомок инопланетян с такой философией.
И тут я призадумался: а если это правда? Отчего же ангел прилетел именно ко мне? И питейное мировоззрение у меня и впрямь странное: выпивох я не понимаю. Читаю Довлатова с Хэмингуэем и не понимаю, чего они так на спиртное напирали, да еще с бравадой? Ну и померли до срока. Наверняка, чтобы замаскировать свои особые отношения с верхними сферами. Мол, творчество нам тяжело дается, душа тонкая, вот и лакаем без меры и понимания…
- Пить и есть надо красиво, - сказал я, - и если мне это внушили инопланетяне – я им благодарен.
- Женщине такое приятно слышать. Мне, по крайней мере. Навидалась я… Да еще когда на тебя перегаром в постели дышат… Б-р-р.
- Ну, тогда вы тоже дочь инопланетянина. От перегара, видите ли, вас в дрожь бросает! Понюхали бы вы табачный запах изо рта у современных девушек…
- Ладно, давайте не будем предаваться воспоминаниям о наших сексуальных приключениях.
Мы замолчали. Возникла неловкая пауза.
- Странно…
- Что именно?
- Сейчас мужчины с места в карьер переходят на «ты», а вы… все мне выкаете.
- Это потому, что в английском языке нет местоимения «вы», а мы, как разбитая нация, следуем за победителями.
- То-то сын у меня щеголяет всеми этими «вау» да «о кей».
- Ничего, внуки уже будут говорить по-китайски… Но я не против перейти на «ты», если вы не против.
- Давай… Позже можно будет на брудершафт выпить для закрепления. Не забудь напомнить.
- Этого я никогда не забуду. Умирая, прошепчу: «А на брудершафт когда…?»
- Ну ты и… Лучше расскажи, как работал над своим сочинением?
- Я работал над своим сочинением долго и вдумчиво… - начал я давать интервью деревянным голосом.
Она рассмеялась.
- Правда, расскажи. Мне интересно. С чего это ты, вместо того, чтобы спокойно водку пить, взялся писать в стол? Ведь шансов на публикацию такой работы, насколько я сведуща, нет.
- Для меня самого это загадка. Писал не я – другой человек. С виду нормальный. Без закидонов. И на тебе… А я лишь стырил манускрипт.
- А я с виду – нормальная? – вдруг спросила она.
Я напрягся. Странный вопрос. С возможностью последующего поступка… И не было обычного женского кокетства с дальним прицелом: мол, напрашиваюсь на комплимент, а когда его услышу, скажу: «Тогда давай жить вместе, если я для тебя такая хорошая». Каждая женщина прямо вот так не думает, но подразумевает. Это генетическое… А этот вопрос шел из другого раздела женской психологии. И напрягся я потому, что надо было ответить точно, как на допросе. Это был своего рода проверочный тест. Конечно, невольный, не задуманный. Просто, когда женщина колеблется, она кидает мужчине пару тестов: пройдет испытание – она его, не пройдет – извините, останемся друзьями. А мне вдруг очень захотелось, чтобы Ирина оставила меня у себя. (Впрочем, почему «вдруг»?)
Разумеется, сходу ничего не придумывалось. Такого легкого, точного ответа, от которого в женском подсознании сверкнула бы молния, и…!
Пришлось говорить много, медленно, чтобы слова подбирались хоть как-то обдуманно. Сначала, конечно, комплимент…
- Если бы я видел в тебе простушку, я бы тобой не заинтересовался. Ты отличаешься от наших дам… Может, ты и вправду дочь или внучка инопланетянина, - с тобой хочется много разговаривать и даже делиться творческими планами. А это, как понимаешь, секретная информация. Но я креплюсь изо всех сил. Однако скоро буду готов делиться, даже зная, что она уйдет в резидентуру на Юпитер.
- А я возьму и изменю служебному долгу, и не расскажу о моем новом знакомом землянине.
- А вдруг, выяснится, что я внук инопланетянина с враждебной вам системы?
- Проблема долга? Радистка Кэт влюбилась в Шелленберга?
- Пока эта проблема не возникла, можно остаться на ночь? - сказал я серьезно.
Она посмотрела на меня столь же серьезно. И кивнула.
3
Что нас ведет во тьме? Чей зов, чья интуиция? И почему один сигнал растворяется в пространстве, а другой находит отклик, и вот уже ты жадно ловишь позывные: «Приди…приди…приди». Но прежде надо найти источник призыва во тьме, среди тысяч ложных ориентиров.
Моя первая любовь началась как случайная случайность. Может потому, что я еще недалеко ушел от того возраста, когда в танце с одноклассницей на праздничной вечеринке кладешь руку на талию, уже зная, что если чуть опустить ладонь, то ощутишь резинку от трусиков, а если поднять выше, то наткнешься на застежку от лифчика. В пятнадцать лет это действовало волнительней, чем современная порнушка. Последняя возбуждает грубую чувственность, потребность совокупления, а те прикосновения к девичьему (или уже женскому?) белью - желание научиться играть на гитаре, сочинять песни и прочие глупости ради того, чтобы добиться право на поцелуй. Вот и в тот раз. Мимолетная встреча, короткий разговор, едва успели обменяться телефонами. Казалось бы, одним номером больше… Почему я воспламенился именно от нее? И почему она откликнулась именно на меня? Найти объяснение легко - понять невозможно. Тем более что любила-то она другого. И номер телефон взяла потому, что очень хотела получить одну песню, которая у меня была. Из-за нее и зашла ко мне. Я попытался приударить. Получил отпор, и она удалилась без всякой обиды с моей стороны. Да и какие обиды на девушек в десятом классе? Затем случайно встретились на дискотеке. Я со своей компанией парней, она со своей компанией девчонок. Побалагурили, потанцевали, я ее проводил, сели напоследок на лавочку – уж больно майский вечер был хорош. И она рассказала про своего возлюбленного. Он учился на первом курсе и скоро должен был приехать. Рассказывала, как скучает по нему, как часто пишет, как много милых прозвищ придумывают друг другу, и что он похож на одного артиста… Она говорила и говорила, а я ревниво слушал балладу о чужом счастье. Все было бы ясно, если бы не одна деталь. Все это время, сунув руку под подол, я гладил ее ноги, обтянутые в тонкий капрон. А затем она отбросила мою руку, встала и ушла домой.
На следующий день я позвонил ей, затем еще… Мы мило болтали. Ни я, ни тем более она не вспоминали тот случай. Она меня сильно привлекала, но… но…но… Между нами стоял третий. Все шло к естественному затуханию, но астрономы утверждают, что перед смертью звезда может ярко вспыхнуть, затмив свой прежний блеск…
Наконец экзамены были сданы. Несколько школ объединились и провели выпускной бал в большом зале одного ДК. Там мы с ней и встретились. Было весело, все танцевали и упивались долгожданной свободой. Затем, как водится, повалили на улицу. После полуночи похолодало, и она попросила проводить ее домой, взять кофту. Я остался ждать в коридоре, пока она искала нужную вещь. В квартире было темно и тихо. Никого. И тут она позвала меня. Я вошел. Она сидела на тахте. Свет из окна освещал ее фигуру в белом платье. Я сел рядом. И заговорил о чем-то пустяковом. Она мило отвечала. Ободренный, я приобнял ее за плечи, готовый тут же ретироваться в обратную диспозицию. Но она сидела спокойно. Я наклонился и коснулся губами за ухом. Самое большее, на что я рассчитывал - поцелуй в шею. Но она вдруг потянулась ко мне, и мы стали целоваться как никогда ни с кем… Вернее я никогда так ни с
