вкратце разыграть перед зрителями события романа Виктора Гюго. Просмотрев деморолики, Марина быстро заскучала и отложила планшет в сторону. В руки ее легла книга, все еще непривычная, с хрустящими страницами, без анимации или подсказок, без быстрого поиска. Просто буквы на бумаге.
Зачитавшись, она не заметила, как к ней подошел Валерий Петрович и сел рядом. Он деликатно кашлянул, желая привлечь к себе внимание. Марина повернула к нему голову, еще не до конца вырвавшись из зала судебного заседания, где судом праведным решали судьбу уличной танцовщицы.
- Весна, - задумчиво проговорил Валерий Петрович. – Надеюсь, я вам не помешал?
- Нет, что вы. Очень хорошо, что вырвали меня от этого, - Марина с гневом отложила книгу в сторону. – Не могу дальше это читать!
- А почему? Разве плохо написано? Конечно, это совершенно не современная литература, она требует времени и, что ужаснее, требует думать.
- Не в этом дело, - Марина сильно закусила губу. – Просто зло берет, какое тогда было мракобесие, кошмар!
- К сожалению, было, и у Гюго еще мягко описано, на деле же все обстояло еще хуже. А насчет мракобесия, даже не знаю, я здесь сильно расхожусь с общим мнением. На мой взгляд, оно никуда и не уходило, просто по мере эволюционирования человека эволюционирует и его мракобесие. Человек боится быть умным, боится остаться со своим знанием один на один, поэтому придумывает себе глупые правила, возводя их до абсолюта, подчиняясь им. Но зачем об этом говорить? Посмотрите, Марина, весна, даже наша вишня расцвела.
- Я думала, что здесь все круглый год цветет.
- Не все, эта вишня самая упорная, она не желает подчиняться искусственному солнцу. Я думаю, что всему виной луна, как раз она стоит посреди купола, посмотрите.
Марина подняла голову вверх, она сидела по центру стеклянного купола, странно, что ей самой не пришло это в голову, гуляя по саду, она смотрела перед собой или вниз, и редко поднимала голову вверх, чтобы поймать пробившийся солнечный луч.
- Но ей рано цвести, - Марина встала и взяла в руки ветвь с еще не до конца распустившимися почками. Она погладила белые цветы с розовыми ниточками и покраснела, поймав на себе изучающий взгляд Валерия Петровича.
- И вы тоже расцвели, - заметил он. – Я не видел вас такой счастливой, вы будто светитесь изнутри, не потеряйте этого света, он вам очень идет. Марина с тревогой посмотрела на него, боясь, что он что-то понял утром, но его лицо не выражало ни самодовольства догадливости, ни похоти старых интриганов, он деликатно любовался ее лицом, блеском в широко раскрытых глазах. – А наша вишня живет по лунному календарю и, наверное, ей пора расцветать. В свое время у японцев был целый культ цветения вишни, но они частично утратили его, впитав в себя глобальную патоку мировой культуры.
- Вам она не очень нравится? – спросила Марина.
- Мне она противна, - Валерий Петрович взял в руки книгу. – Можно?
- Да, конечно.
- Удивительная вещь, в таком объеме и столько информации, бесконечно мало и весь мир одновременно. Вы, кстати, поняли, почему меня называют Квазимодой?
- Вы на него не похожи! – горячо возразила Марина. – Я вам еще тогда в наш первый разговор это сказала.
- Я помню ваши слова, но верны ли они? Вот представьте, если меня привязать к позорному столбу, сколько найдется человек, кто не захочет бросить в меня камень или плюнуть?
- Это же невозможно.
- Отчасти, но позорный столб был и есть, просто он тоже эволюционировал. Я скажу вам по секрету, хотя нет, это вряд ли уже секрет в нашем дворце сплетен. Так вот, меня привязали к столбу, и теперь каждый может бросить в меня камень.
- Я не понимаю, - Марина села на лавку и уставилась в пол. – Вас хотят уволить?
- Собственно это решенный вопрос. На меня поступило такое количество жалоб, что… неважно. Через месяц мы с вами распрощаемся, меня переводят на большую землю, повышение, - он горестно усмехнулся. – А ведь это мой дом, мой храм науки. Можно сказать, что это мой собор. Видите, сколько у нас общего?
- И вас также предал ваш наставник? – выпалила Марина. – Простите, я чушь сморозила.
- Вовсе нет, иногда нужны годы, чтобы по-настоящему узнать людей, - он грустно улыбался, глядя на нее. – Вот видите, я перед вами разнылся.
- Прекратите, что вы такое говорите! – возмутилась Марина. – Ничего вы не разнылись! А как же ваш предмет?
- О, все продумано, - на его лице появилась ехидная усмешка. – Курс одобрен и автоматизирован, с этим проблем не будет. Я хотел вам сказать, Марина, что если у вас будут вопросы, то вы не стесняйтесь, пишите мне, я буду рад помочь.
- Спасибо, вопросов будет много! – улыбнулась Марина. – И глупые тоже будут.
- Иногда самый глупый вопрос способен навести на верную мысль, - он взглянул на браслет. – Мне пора, надо успеть на последнюю лекцию на сегодня, должен же я всласть назвониться в колокола учения?
- Они дураки! Во что превратится тогда университет?
- А вы думаете, что в других иначе? Дочитайте книгу, здесь чудесная погодка. И не забудьте, завтра ко мне на лекцию.
- Я приду. А можно мне с вами, послушаю другой курс, ничего же страшного?
- Хм, вы этого еще не проходили, но отчего же не послушать, - он довольно улыбнулся. – Я тогда немного удлиню ее, чтобы вам было понятнее. Ничего, пусть немного помучаются. Подходите через десять минут, - он щелкнул по браслету, отправляя ей приглашение.
- Я мигом, только сбегаю перекусить что-нибудь, - Марина быстро собралась, готовая идти.
- Правильно, вам понадобится энергия для мозга, - он постучал себя по голове. – Очень прожорливый орган.
- Ага, 20% энергии съедает.
- Не у всех, у большинства не более 3%, - заметил он.
- Это полуроботы, а не люди, - засмеялась Марина.
- Ну а кто же мы, если не они? – он пощелкал по руке с браслетом. – Разве кто-то сможет жить без этих указаний? Человек уже сам себе не принадлежит – это и есть вершина эволюции, когда тобой управляют, а значит, твои энергозатраты минимальны.
- Моей подруге это понравится, - улыбнулась Марина.
- Случайно не той, которая вам прислала эту книгу?
- Вы угадали, собственно, у меня больше нет подруг.
- Так и должно быть, у вас по-другому и не будет, он заметил удивление на ее лице и добавил. – Возможно, я ошибаюсь. Нам пора идти.
- Да-да, - ответила Марина, выходя с ним из зимнего сада. У лифта они разминулись, Марина побежала в кафетерий, а Валерий Петрович поехал на лифте.
83.
Дома было тихо и прохладно. По полу струился бесшумный ветер, влетавший в квартиру из раскрытых окон на кухне. Агнета сидела в отцовском кресле, поеживаясь от холода. Вставать не хотелось, даже двигаться для нее сейчас было невыносимо. Она сделала над собой усилие и поджала под себя ноги. Рядом на небольшом диване, где любил отдыхать отец после работы в своем кабинете, лежал плед, но до него надо было идти целых три шага. Агнета держала в руках увесистый том сочинений Тургенева, найденный для нее отцом в Москве, он специально задержался на один день, чтобы пройтись по букинистическим лавкам. Собственно лавками их называли по старой памяти, коллекционер выбирал интересующее его издание, а потом узнавал, в каком хранилище оно находится. После получасового ознакомления в стерильной комнате и в перчатках покупатель мог приобрести редкость или отказаться, система отслеживала любителей полистать старину и отсеивала тех, кто никогда ничего не покупал. Агнету тогда удивило это правило, отцу пришлось открыть депозит, чтобы его допустили в хранилище. В итоге у нее в руках лежало одно из последних изданий, отпечатанных на тонкой полимерной бумаге, книга была новая, всего сто сорок пять лет, было видно, что ее никогда не открывали.
Агнета любовно посмотрела на монитор под потолком у входа, дочка спала с полуоткрытым ртом после длительной прогулки и обеда. В правом верхнем углу была выведена таблица с данными датчиков, но Агнета редко смотрела на них, одергивая себя, чувствуя, как желание все контролировать превращается в маниакальную зависимость от бесконечного потока бессмысленных данных, желания все знать каждую секунду, нет, секунда это слишком долго! Агнета тихо рассмеялась, вспоминая подобных маньячек в больнице, контролировавших свое дитя через планшет, не чаще раза в неделю посещая ясли и постоянно недовольные нянечками, давно уже ставшими для малышей ближе, чем их биологические матери. С Агнетой редко заговаривали, считая ее ненормальной потому, что она все время находится с ребенком. Одна мамаша даже пыталась ей объяснить, что она так губит свои лучшие годы, теряя их на эту бессмысленную рутину. Агнета терпеливо выносила подобные интервенции, критическим взглядом писателя разбирая человека, на ходу придумывая, куда она вставит в свою книгу вот ее, сидящую рядом, с идеальной кожей и отточенной фигурой, учащей ее жить. Дочка с интересом смотрела на этих женщин, в ее детских глазах сквозила какая-то мысль, маленькая Марина потом очень долго и вкрадчиво смотрела на маму, после ухода очередного проповедника свободной жизни. Агнета шепотом рассказывала дочке, кто это был, часто ловя себя на том, что не сдерживается в выражениях. Дочка тогда смеялась, пытаясь схватить маму за нос.
Агнета отвела взгляд от экрана влево, где стоял ее книжный шкаф с репринтными изданиями ее любимых книг. Шкаф она решила поставить именно в кабинете отца, в ее комнате он смотрелся как космический корабль в лесу, только корабль был из прошлого. А почему это кабинет отца? Агнета вспомнила картинные негодования отца, возмущенного тем, что его дочь просто выживает его из собственного кабинета, но это была шутка, он сам перестал работать дома, не желая приносить домой насилие, убийства, подлости и даже каннибализм. Это очень заинтересовало Агнету, но папа наотрез отказывался рассказывать ей об этом деле.
Агнета вновь вернулась к книге. Конечно, она уже все это читала, частично на планшете, большую часть прослушивая робота во время прогулок или на уроках в школе. Все это было не то, может, она повзрослела, а может, меньше отвлекалась, полностью погружаясь в старый мир с его смешными, наивными страстями, так непонятными современному человеку. Но, не смотря на это, она узнавала в героинях себя, Марину, маму, Лену, отца, Рому – всех, часто подставляя героям лица и характеры знакомых и любимых людей. Она переживала, плакала, негодовала, ей хотелось бросить книгу, настолько многие поступки были для нее немыслимыми, но потом, успокоившись, Агнета до утра читала про то время, все больше и больше понимая быт, культурные особенности, социальные рамки, связывающие по рукам и ногам волю человека, сравнивала со своей жизнью, с нынешним свободным обществом, не находя в нем свободы мысли, желания быть свободным. Конечно, это были всего лишь ее впечатления от бессмертной классики, воспетые ею в идеал, нещадно разрушаемый ею же через неделю, на следующий день. Чем больше она читала старых книг, тем больше понимала, что между ними нет большой разницы: меняется ритм жизни, меняются скорости, упаковка жизни, качество быта, но неизменный остается конечное сальдо человеческого развития, так и не родились гении мысли, не родились поколения высокогуманистических людей, не удалось, не случилось – человек так и остался человеком. Она снова начала писать, по ночам,
