взахлеб, боясь, что мысль ускользнет, исчезнет, а она не исчезала, рождая новые, выжимая ее до капли. Утром изможденную ее находила мама, забирая ребенка у невменяемой от усталости Агнеты. Родители не давили на нее, понимая, что она не может иначе. Ее мама несла дежурство с Леной, часто вдвоем занимая ребенка целый день, пока Агнета запиралась в кабинете отдохнуть, подумать, но здесь она опять читала, рыскала по архивам, с жадностью брошенного в пустыне человека вливая в себя информацию.
В кабинет вошла мама и села на диван. Агнета не заметила ее, полностью погрузившись в чтение.
- Ты не ела, не хочется? – спросила ее мама.
- Ой, я тебя не услышала, - встрепенулась Агнета. – Давно сидишь?
- Нет, только пришла. Ты такой сквозняк устроила, Мариночку не застудишь?
- Нет, она лучше спит, - Агнета посмотрела на экран, мама тоже. – Она меня укатала на качелях, все не хотела уходить.
- Да, это она любит. Ты тоже в детстве любила, такие истерики мне закатывала, - мама улыбнулась. – Пойдем, поешь со мной.
- А что у нас на обед? – Агнета слезла с кресла, лениво потянувшись, мама внимательно смотрела на нее. – Что?
- Все нормально, мне кажется, что ты еще похудела.
- Похоже на то, я уже почти влезла в одно из платьев, - Агнета самодовольно улыбнулась. – Только Ромке не говорила, хочу узнать, насколько его хватит.
- О, какая ты еще девочка, - засмеялась мама. – Ромка безумец, настоящий безумец, что любит тебя.
- Это точно, я бы себя уже давно послала к черту, - засмеялась Агнета.
Они ушли на кухню, по дороге зайдя к спящей девочке, постояв немного у кровати, и на цыпочках вышли. Пока мама собирала на стол, Агнета дочитывала главу, все время хмурясь.
- Ты чего хмуришься? – спросила ее мама.
- Да так, бесит людская глупость, - ответила Агнета, отложив книгу в сторону. – А ты знаешь, Маринка влюбилась.
- Прекрасно, ей давно уже пора.
- Я тоже так думаю. Я вот сейчас читала, там есть одна героиня, Лиза, она чем-то очень похожа на Маринку, такая же упертая, со своими придуманными принципами.
- Мы все чем-то похожи на героев книг, и ты, и я. А что это за книга?
- «Дворянское гнездо», я Тургенева читаю.
- А, что-то помню, я давным-давно спектакль смотрела. Дай вспомнить, - мама встала у стола, опершись одной рукой, Агнета глядела на нее, узнавая свои повадки, почему она раньше не замечала этого. – Я помню, что там было много мракобесия, но героиню я помню, пожалуй, да, сходство есть, но Маринка гораздо решительнее. Не могу себе представить, что она нашла себе кого-то из сверстников.
- И не нашла, - ухмыльнулась Агнета. – Он старше ее на пять лет!
- Это не страшно, ей было бы скучно с мальчиками, у них в голове еще ничего нет.
- Я тоже так думаю, - согласилась Агнета. – Ты не представляешь, она прямо вся светится.
- А когда она приедет?
- Послезавтра – устроим ей допрос с пристрастием! – Агнета ехидно улыбнулась, начав когтить столешницу двумя руками, как недовольная кошка.
- Непременно, - той же ехидной улыбкой ответила мама.
84.
Стремительная, опоздавшая на целый месяц, пришла весна. Всё встряхнулось после зимней спячки, расцвело за считанные недели, как только перестали дуть холодные ветры, и солнце заняло большую часть неба. Заточенные зимой в бетонных стенах зданий студенты начали выходить на улицу, еще жалуясь на холод по инерции. Даже Вики, не выносившая недружественной погоды полуострова два раза вышла прогуляться вместе с Мариной по старому городу, ее хватало на час, и она убегала греться в общежитие. Марина же все чаще стала пропадать на улице. Она расцветала вместе с природой, тянулась к солнцу, забираясь на самые высокие точки города, где уже растаял снег, и пробивалась сквозь еще холодную землю первая отважная трава, не желавшая чахнуть под набегавшими периодически холодными циклонами.
Во время таких прогулок Марине хотелось, чтобы Костя был рядом, но их графики, как назло, не совпадали. Они продолжали играть в секретность, на людях ведя себя подчеркнуто нейтрально, пребывая в блаженном неведении, не подозревая, что об их связи знали уже все, посмеиваясь за спиной. Заигравшись, они несколько раз запирались в кладовой учебного бассейна, получая от этой короткой близости в тесном неудобном помещении, где негде было даже сесть, а в тело все время что-то впивалось, царапало, выброс адреналина и целый букет эндогенных наркотиков, балансируя на грани хохота после вздрагивания и замирания при каждом внешнем звуке. Эта игра нравилась им обоим, но после того, как на выходе их поджидала Кейт, глумливо ухмыляясь, игра закончилась.
Марина стала все чаще ночевать у Кости, постепенно заняв часть его шкафа, чтобы не таскать с собой каждый раз плотно набитую сумку. Костя был не против, он в принципе не был против того, что Марина начала уже хозяйничать у него в доме, медленно, метр за метром помечая свою территорию. Она сама говорила об этом, сравнивая себя с дикими животными, удерживающими свою территорию, борясь с другими особями за новые куски земли. Правда, бороться было не с кем. Она ни разу не замечала, что в его доме была другая женщина, кроме нее. Вначале она требовала от него раскрыть свой профиль, но в его почте и мессенджерах она не находила ничего предосудительного, одни служебные письма, да реклама. В отличие от своих однокурсниц, Марина почти ничего не писала Косте, не понимая, зачем надо ежесекундно что-то друг другу писать, переживать, что он не ответил в ту же секунду. Как-то готовясь к сдаче работы по психологии, Марина наткнулась на эту паранойю, доставшуюся людям с давних времен, когда только наступала цифровая эра человечества. Марина переписала работу, с некоторым злорадством разобрав свою группу по косточкам. Марина показала эту работу Косте, он долго смеялся, отмечая неточности, добавляя подмеченные им черты характера ее однокурсниц. Они часто смеялись, подолгу разговаривая, лежа на кровати в ожидании рассвета, слушая шум океана, дыша холодным соленым воздухом, свободно залетавшим через открытые окна, а потом после завтрака, который готовил Костя, ходили целый день гулять вдоль береговой линии, слушать его рассказы про море, океан, про его находки, повадки жителей глубин. Марина рассказывала ему про свою работу в музее, находя в нем внимательного слушателя, ему, действительно, было интересно, так умел слушать только дядя Виктор и, пожалуй, Агнета, сопротивляющаяся поначалу для вида, быстро включаясь в тему, забрасывая Марину десятками вопросов, порой очевидных для Марины, но непонятных простым людям. Агнета научила Марину не грузить собеседника ненужными терминами, сбив с нее заносчивость, свойственную молодым ученым, которым бессознательно старалась подражать Марина.
С Кейт Марина больше не разговаривала, если только она сама не подходила к Марине, чтобы попробовать ее уколоть или спровоцировать, но Марина не реагировала, натягивая на лицо маску доброжелательного равнодушия. Это противостояние всем надоело, и никто не обращал на выпады Кейт никакого внимания, и она успокоилась. В один из дней, когда занятия длились целый день, Кейт подсела к Марине в кафетерии, не спрашивая, ухватила с блюдца одно пирожное и сказала:
- А знаешь, я тебе даже завидую.
- Отчего же? – спросила Марина.
- Не знаю, - пожала плечами Кейт, лицо ее было грустным и, как показалось Марине, постаревшим. – Просто завидую.
- Завидуй, - пожала плечами Марина. – Какой в этом толк?
- Толку нет, - Кейт ухмыльнулась, обнажив ровные красивые зубы. – Ты не радуйся, для тебя это очень даже плохо, ты не знаешь, какие у меня здесь связи.
- И не хочу знать, - Марина кивнула на последнее пирожное. – Будешь?
- Нет, мне больше нельзя, Кейт гневно посмотрела на Марину. – А ты жрешь, что хочешь.
- А, ты этому завидуешь?
- Нет, не этому, - Кейт огляделась и увидела вошедшего проректора. Она сощурила глаза и машинально лязгнула зубами, бросив на Марину насмешливый взгляд. – Я не смогу влюбиться, а ты смогла. Пойду, поговорю с нашим милым проректором о вас, милые голубки.
Марина внутренне напряглась, но не подала виду. Кейт встала и подошла к проректору, пившему кофе, стоя у барной стойки. Марина слышала обрывки разговора, как Кейт издали расспрашивала его о том, как относится педсовет к связи студентов с преподавателями, то и дело поглядывая на Марину. Проректор, уловив ее внимание, тоже стал внимательно смотреть на Марину. До Марины донеслись ее имя и фамилия Кости, она допила какао и поспешно вышла из кафетерия, не желая присутствовать при этом разговоре. Разнервничавшись, она побежала к Косте, поймав его перед входом в учебный класс, где уже сидела группа четвертого курса. Она отвела его к окну и, сбиваясь, шумно, шепотом все выпалила. Костя был спокоен, но не улыбался. Он попытался ее успокоить, но Марина стала еще больше нервничать. Еле уговорив ее идти на лекцию, он обещал, что дождется ее, и они поговорят, но после семинара его вызвали к проректору, где он просидел до вечера, сначала ожидая разговора, а потом выслушивая витиеватые рассуждения о личности преподавателя. Марина забросала его сообщениями, но он не отвечал, боясь, что собьется с нужного настроя любезной беседы.
Марину он нашел в сквере старого города, уже стемнело. Он сел рядом с ней и взял ее руку. Марина прижалась к нему и молчала. Он тоже молчал, в голове рождались фразы, которые должны были бы ее успокоить, но все было нелепым, лживым. Она ждала от него, боялась, что он окажется не таким, каким она его видела, что струсит, бросит ее, но его рука сильно сжимала ее ладонь, горячая, как и всегда, она чувствовала, что он нервничает.
- Поехали домой, - наконец, сказал он. – Утром встанем пораньше и поедем, я как раз хотел насос в бассейне разобрать, вот и займусь, - он вздохнул и посмотрел на нее, угадывая ее тревожные мысли во влажных дрожащих глазах. – Ты чего себе напридумывала? Перестань немедленно.
- Хорошо, - Марина выдохнула и утерла кулаком слезы. – А что тебе будет?
- Не знаю, это не мое дело, - ответил он. – Пусть не лезут не в свое дело.
- Почему мы не можем жить так, как сами хотим? – глаза у Марины высохли, она побледнела от кипевшей внутри нее злости. – Почему?!
- Не знаю, - Костя встал и поднял ее. – Я этот вопрос себе часто задавал в Комбинате, на него нет ответа, нормального ответа нет.
- А какой есть?
- Есть неверный, - он поморщился.
- Какой? – настаивала Марина, не давая ему увести себя к автобусной остановке. – Ты мне так и не рассказал про Комбинат!
- Давай, не сегодня, итак на душе погано.
- Хорошо, не сегодня, - Марина сильно сжала его локоть, требуя ответа. – Почему?
- Потому, - он повысил голос, выпуская скопившееся в нем напряжение. – Да потому, что мы никто! Прости, достали, пойдем домой.
- Пойдем, - ласково сказала Марина и, остановившись, поцеловала его, не боясь взглядов запоздалых прохожих. – Я тоже так думаю, еще с детства я это поняла: мы - никто, нас нет.
- Нет, я неправильно сказал, - замотал он головой. – Это не так, ты самый дорогой для меня человек, я тебя люблю.
- Я тебя тоже люблю, - Марина сощурила глаза в ехидной усмешке. – Но для них мы никто, может, это не так уж и плохо?
85.
Огромное чистое небо, отраженное в безмятежном голубом атласе успокоенного океана, жаркое свободное солнце, покрывающее все золотым дождем, утопающим в
