Марина

так, ты была здесь три раза, - подтвердил Игорь.
- А почему только сейчас арестовали? – удивилась Агнета.
- Получен запрос от твоих родителей. Видимо, они решили проверить, где ты гуляешь, - сказал Игорь.
- Значит, ко мне вопросов нет? – спросила Марина.
- К тебе вопросов нет, кроме того, что вы обе пересекли границу запрещенной зоны.
- А разве нельзя ходить там, где я хочу? У нас же свободная страна, в общемировой Конституции написано, что человек имеет право на свободное перемещение…, – начала гундосить Марина, подражая лекторам по правоведению из учебных фильмов.
- В этом году много медведей, вот и установили запрет, - ответила Оля, ставя на стол чайник и большие разноцветные чашки с веселыми зверушками. Следом на столе появилась большая тарелка с пышными булками, нарезанный рулет и еще много чего, что было скрыто булочками. – Слава богу, что никого не задрали, а следы мы с Игорюшей видели.
- Да, хотели даже приманки поставить, чтобы выловить и увести подальше. Голодное время, вот и бродят бедные, - сказал Игорь, наливая им чай. – Садитесь, давайте поедим, Оля у нас мастерица на выпечку, нигде такое не попробуете.
Девчонки сели, с жадностью накидываясь на угощение. Агнета пила чай из кружки, успевая откусывать большие куски от булки, и не сводила глаз с рук хозяев, Игорь ловил ее взгляды, а она их и не скрывала.
- А какому богу? – наконец, спросила Агнета, утолив первый приступ голода.
- Что ты имеешь в виду? – спросил Игорь.
- Ну, Оля сказала, «Слава богу, что никого не задрали», а слава какому богу? – Пояснила Агнета.
- Интересный вопрос, - задумался Игорь. – Ты знаешь, мы живем здесь уже больше тридцати лет, и я никогда об этом не задумывался. Тебя смущает это просторечное выражение? Это очень интересно, но в подобных местах часто воскрешаются давно забытые традиции, а вместе с ними и язык, или сначала язык, а потом традиции, тут стоит провести серьезное научное исследование.
Он улыбнулся, поглядев на жену, Оля вся покраснела. Марина закивала, подтверждая то, что он говорил.
- Марина, у вас тоже такое было? – спросила Агнета.
- Да, я такие выражения раньше помнила! А вот сейчас все забыла, из меня этот комбинат все выбил, - вздохнула Марина – А сюда пришла и стала вспоминать свой дом, как мы жили.
- Господи, ты на комбинате была? – охнула Оля. – Бедная девочка. – То-то, я смотрю, что ты совсем не похожа на свою подругу.
- А мы и не были подругами, - усмехнулась Агнета, показывая пальцем на свой шрам на щеке. – Ее работа. А я вот все думаю, почему на вас браслеты, я  знаю, что жителям старого города их запрещено иметь.
Игорь засмеялся, Оля прыснула от смеха, закрывая лицо ладонями.
- Не совсем так, - сказал Игорь. – Запрещено тем, кто имеет судимости по тяжким статьям или отбывает дисциплинарное наказание на исправительных работах. Им выдаются карточки, конечно, это похоже на каменный век, но ничего лучше пока не придумано. Для современного человека использовать карточку немыслимое и тяжкое занятие, но многие, кто возвращает себе свой статус, хм, это очень интересно, но они отказываются и продолжают использовать именные карточки. Оля лучше объяснит, она у нас все-таки специалист. Я вот никак не могу заставить ее начать научную работу дописать.
- Да кому она нужна, - отмахнулась от его слов Оля. – Итак, уже от всякой писанины голова болит, я не хочу. А с карточками все очень просто – это самый простой и безболезненный протест против Системы. Да, это глупо и бессмысленно, но даже маленький шаг против, нет, точнее шаг к себе, каждый шаг очень ценен, если ты хочешь сохранить свою личность.
- Вот, ей надо писать, - сказал Игорь.
- Напишите, я с удовольствием ознакомлюсь. Я тоже пишу сейчас работу, но про подростков, - сказала Агнета.
- Это сложно, - серьезно сказала Оля. – Многие пытались, но всегда это был взгляд со стороны, причем довольно поверхностный. Может, у тебя получится лучше, но зачем тебе так быстро взрослеть? Ты еще совсем молоденькая, не спеши.
- Поздно, это решили за меня, - мрачно проговорила Агнета. – А у вас есть дети?
- Была дочь, - ответил Игорь.
- Почему была? Она что, умерла? – спросила Агнета.
- Да, она умерла много лет назад, - ответила Оля.
- Извините, я не знала. Не знаю, что сказать, - Агнета сбила свой напор и уткнулась в чашку.
- Тут не за что извиняться, - сказала Оля. – Если не говорить, то можно подумать, что ничего и нет. Наше общество постоянно пытается что-нибудь замолчать, думая, что это поможет решить проблему, но это не так. Поэтому говорить надо, надо. А дочка наша сама выбрала свой путь, может, это и мы не доглядели, хотя нет, конечно же, мы, но былого не вернешь.
Она встала и отошла к плите. Пока она раскладывала на место посуду по шкафам, все молчали.
- В 14 лет она ушла из дома, имеет право, уже полный член общества, - продолжила Оля, не оборачиваясь. – Мы тогда сами были молодые, что нам было, по 30 лет. Сначала уговаривали, она протестовала, потом связалась не с теми, получила первый срок, потом второй. Неважно уж это…, мы переехали сюда, поближе к ней, я бросила работу в институте, Игорь перевелся на службу сюда, так и состарились здесь. Вот и все, а потом ее убили.
- Какой ужас! – воскликнула Марина.
- К сожалению, это жизнь, - сказал Игорь, после долгого молчания. – Всегда думаешь, что твой ребенок будет таким же, как ты, лучше тебя, а на деле все оказывается иначе, и кто в этом виноват?
- Не всегда, вот, посмотри, какие хорошие девочки, - возразила Оля.
- Вы не знаете моих родителей, - покачала головой Агнета. – Если они узнают, что я была здесь, то это будет настоящая катастрофа! Для них, я как-нибудь переживу.
- Они узнают, - сказал Игорь, Агнета лишь пожала плечами, ей было уже все равно.
Марина задумчиво смотрела на кусок рулета с маком, который она отложила себе на блюдце, и думала, были ли разочарованы ею родители? Она пыталась вспомнить их реакции на ее проделки, самовольные уходы на всю ночь в лес, но не находила даже и тени неодобрения. Дядя Павел был серьезным во всем, что касалось учебы, но она ни разу не заметила, чтобы он был ею недоволен, а дядя Виктор, так он всегда на ее стороне, чтобы не случилось.
- Ты чего задумалась? – Агнета пихнула ее локтем под ребра.
- Да так, просто, - Марина спрятала глаза в чашку, принимаясь за рулет. – А кем вы работаете?
Игорь криво ухмыльнулся, переглянувшись с Агнетой, которая показала ему вызывающий жест молодежных банд прошлого века, обращенный против полиции.
- Я служу в полиции, я один на весь периметр. Оля работает в реабилитационном центре, помогает тем, кто впервые сюда попал, вернуться обратно в социум. На ее совести уже более двух сотен жизней, которые смогли вернуться обратно.
- А сколько не вернулись? – с грустью спросила Оля, садясь за стол. – Игорь тут много говорит, но основная работа всегда на нем, только на нем. Его каждый знает и уважает, его слушаются.
- Поэтому вы не носите оружие? – спросила его Марина.
- Оружие  - это превосходство, а я не лучше них и не хуже. Скоро нас с Олей погонят на пенсию, а что будет после, я не знаю.
- Когда Игорь перевелся на службу в периметр, то было более десяти полицейских, сейчас он один, - сказала Оля, с гордостью посмотрев на мужа.
- А зачем больше? – удивился он. – Никто закон не нарушает.
- А почему вы называете старый город периметром? – спросила Марина. – Это звучит как-то страшно, я не знаю, но мне не по себе от этого.
Игорь прокашлялся, долго пил чай и, взглянув ей в глаза той же грустной улыбкой,  что и тогда на набережной, ответил:
- А потому, моя милая, что это зона. Мы можем, как угодно называть это место, придавать ему разные эпитеты, например, «старый город» звучит красиво, несколько романтично, более чем стоило бы. А на деле, это особо контролируемый периметр, зона, где находятся те, кто совершил преступление, отрабатывая на сортировочной станции, на полигоне, на очистных – там, где новый человек не должен работать. Сюда отправляют тех, кто не должен быть в новом обществе, кто не подходит, кого забраковала Система, еще в самом детстве. Та система сортинга по способностям, которая задумывалась мечтателями XXI века, превратилась в человеческую, еще один инструмент искусственного отбора.
- Это мои родители, - прошептала Марина. – Я была маленькая, но помню, как их обижали…
Марина опустила глаза, борясь с собой, чтобы не заплакать. Эта квартира, атмосфера, то, что сказал сейчас Игорь, все всколыхнуло в ней воспоминания, отрешенный, озлобленный и беззащитный вид отца, гнев матери после очередного несправедливого увольнения. Она даже вспомнила эту формулировку, что всегда стояла в документах: «Психо-эмоциональная несовместимость с занимаемой должностью, вследствие ранее изученного опыта деятельности гражданина и его интеллектуальных и гражданско-правовых способностей». Она тогда не понимала, что скрывалось за этой длинной мерзкой фразой, и сейчас все открылось перед ней ясно, тыча в глаза ржавыми цепями, так трепетно оберегаемыми людьми, называя их эрой гуманизма, эрой нового человека.
- Я не знаю судьбу твоих родителей, но здесь живет много семей, которые так и не смогли найти себе лучшей жизни. Подлая ошибка, чья-то неточность или обида решили их судьбу еще тогда, когда они были как ты, - сказал Игорь, Марина кивнула ему, не поднимая глаз от стола, что он прав. – Можно бороться, нужно бороться, пытаться, хотя бы для себя. Точно также дети из комбината никогда не смогут полностью реализоваться, это невозможно.
- Но почему? – удивилась Агнета. – Разве они хуже других? Это же подлость!
- Это Система, а она не знает ни подлости, ни жалости, ни правды, - сказала Оля. – Раз уж ты пишешь работу, то запомни – система продвигает только здоровые особи, раз ты попал в комбинат, значит, ты или твои родители уже не прошли проверку, а, значит, твой генотип может быть опасен. Никто не станет убивать, это осталось в глубине веков, но человечество заложило в гениальную идею структурирования общества выборки талантливых особей для достижения высших целей…, но оно не забыло включить в эту систему главный и самый гуманный инструмент искусственного отбора – изоляцию. Раньше я была настоящим фанатом Системы, я работала в ней, создавая новое. Ты спрашивала меня про бога, Агнета? Так вот это и был мой бог, настоящий, неделимый, самый справедливый, милосердный. Но надо, чтобы случилось что-то страшное, чтобы у тебя открылись глаза. Такова суть человека, он не видит плохого, пока счастлив.
Марина резко встала и подошла к окну, она зарыдала, громко, выпуская все накопленное напряжение. Голова болела от мыслей, ее трясло, как в лихорадке. Агнета встала рядом с ней, пытаясь успокоить.
- Ну чего ты? Что ты так расстроилась?
- За что…? Почему они так с ними…? что они им сделали? – сквозь слезы, бессвязно спрашивала Марина, не обращаясь ни к кому.
- Ну, успокойся, прошу тебя, - Агнета не знала что делать, бессознательно поддаваясь ее настроению, что-то новое открывалось в ней, то, что она усиленно прятала от других, от самой себя, и сейчас это текло по ее щекам. – Ну, Марина, ну перестань.
Марина резко обернулась и, красными глазами поглядев на Игоря и Олю, крикнула: - Да какое они имеют право?! Кто им дал это право?!
- Нет, Мариночка, - спокойно ответила ей Оля. – Нет, вопрос стоит совершенно в другой