Сиротская Ойкумена

величину кочевой табор, стояли армейские и туристические палатки, носились запахи жареного оливкового масла, лекарств, детских пеленок и кофе.
Из-за трансформаторного ящика, прикрытого от капели черной пленкой, выкатилась под лучи аварийных софитов инвалидная коляска. Узнать его не составляло ни малейшего труда – это был Брендан Лофтус. Одет он был в безупречный твидовый костюм и белоснежную рубашку под изумрудно-пестрым галстуком. Ноги его прятались под теплым пледом, на голове сверкала белизной медицинская повязка, а на лице сияла ухмылка.
- С благополучным прибытием! Что это вы все носитесь, как угорелый и только и знаете, что лезете в неприятности?
Постников протер глаза, но сомневаться не приходилось – Брендан Лофтус собственной персоной катил к ним по перрону метрополитена и кивал издалека:
- Примите мои извинения, мой друг. В плохое время я затащил вас и вашу красивую спутницу в эти края. Добро пожаловать в мою берлогу!
- Господи, да что такое случилось с вами? – выпалил Постников. – Коляска и все такое?
- Левую отняли по колено, вторую оторвало по щиколотку. Что касается головы, то ею я сам ударился, когда треснулся об землю. Комичный кульбит получился, жаль вы не видели!
- Разве это штаб-квартира обороны? Что-то не похоже, это же обычный лагерь беженцев!
- Под землю пустили только женщин, стариков и детей. Мужчин поголовно записывают в оборону. А что касается штабных – то они чудесно устроились, метрах в пятистах по туннелю отсюда есть слепой поворот, там собрано все, что нужно. Но нам туда дороги нет, как сами понимаете.
- Как это с вами получилось? – спросила Анна. - Это в Эфраиме?
- А, это пустяки. Нет, в Дубове Граде, несколько дней назад. Отметил профессиональный праздник – День мигранта, главный выходной осени. А теперь выпьем чаю! – с жаром заявил Брендан. – Немедленно ко мне, в апартаменты! В отдельную палатку, то есть.
- Эту кружку не худо бы вымыть, - задумчиво отметил он, подкатив внутри нее к столу. - В ней завелись бурые водоросли.
В палатке уверенно жил холостяцкий бардак. С криво застеленной кровати свисал разгрузочный жилет с черными корешками автоматных магазинов. Чайные чашки испещрили столешницу круглыми печатями.
- Миллион извинений, дорогая миссис, - сокрушался Лофтус. – Низменный холостяцкий быт! М-да, поколачивает нас жизнь, не спорю.
- Эти прелестные круги отчетливо складываются в знак «биологическая опасность», - заметила Анна. - Займусь-ка стаканами. Где тут берут воду?
- Нет-нет, оставьте стаканы, ради всего святого! Сейчас речь совершенно не об этом, присядьте, прошу вас! И вообще - к дьяволу чай! Для такого случая требуется хотя бы капля нормального виски!
- Чему вы так радуетесь-то? – сказал Постников.
- А что, прикажете рыдать и каяться? Слезами делу не поможешь, как говорил ваш дубоградский приятель из института ненормальных явлений. У меня предчувствие, что наше общее дело завершится благополучно, а я великий провидец, как всем известно. За встречу и победу!
- Но позвольте – что военные? ПВО? – хмыкнул Постников.
Брендан щелкнул пальцами и выдвинул из планшета объемную проекцию, которая приняла очертания континента. На нем было видно, что сотни городов уже были схвачены синим цветом, и синие точки ручьями текли оттуда к восточному побережью, охватывая Эфраим полукольцом с юга и запада.
Красной авиации почти не было видно, и Постников понял, что враг успел разделаться с ней, но на орбите висели еще станции ПВО, по которым назойливо молотили с земли синие ракетные комплексы, и две из них уже роняли выбитые осколки и косо падали в атмосферу.
Лофтус водил световой указкой по карте:
- «Снежный трилистник» уничтожен гиперзвуковым ударом полчаса назад. Авиабаза «Приморская», как и большинство других, потеряны. Военные бьются на смерть, но они обескровлены, связь плохая, не хватает самого нужного. Есть два очага сопротивления, где военных пошатнуть не удалось – но противник не стремится брать их в котлы, он лезет сюда, потому что со взятием Эфраима смысл сопротивления исчезнет. Видите ли, мой друг, всякая война зависит от имеющихся ресурсов. И у нас оказалось не так уж много снарядов, авиабомб, ракет и даже стрелковых боеприпасов. Дюжина станций орбитальной обороны не в состоянии перебить миллион мелких беспилотников. Но, черт возьми, сдаваться никто не желает. Как там поется в вашей песне – «пощады никто не желает»?
- Чего они хотят?
- Смотрите: задача противника – получить доступ к Озерной Плазе. Путь к ней блокирует укрепленный район в Эфраиме. Не уничтожив его, враг не сможет подняться на гору. Теоретически есть второй путь – через горный пик, но там надежно работает орбитальное ПВО, потому что цели окажутся не в городских кварталах, а на голых склонах, как на ладони. В общем, скоро станет жарко. И я не сомневаюсь, что вы с нами. В итоге вы проделали интересное путешествие, чтобы погибнуть в Эфраиме – но здесь, по крайней мере, это произойдет среди своих. А это чего-то да стоит.
На некоторое время в палатке повисла тишина, и слышались только голоса, радиомузыка и стук на платформе.
- Как-то по-дурацки оно устроено, мой друг, - продолжал Лофтус. – Я все понимаю: социальная встряска, изменение общественного строя, исторический процесс. Один лишь вопрос у меня: какого черта этот самый процесс непременно должен осуществляться через муки, тем более через массовую, бездушную жестокость, когда виноватых вроде как и нет – а люди пачками подыхают, как расходный материал. Какого черта у людей все происходит через принуждение, через диктат, да еще с возрастающим из века в век цинизмом?
Лофтус только махнул рукой на собственную реплику и добавил:
- В последние дни меня не покидает странное ощущение, будто неизвестно кто читает меня, - признался он.
- Читает? Как это?
- Именно так, как я и сказал. Другого образа не подберу. В общем, самое время сделать одно чистосердечное признание. Я очень виноват перед вами, даже не представляете насколько крепко я влип во всю эту историю, да еще и втянул и вас, и ваших близких. Дело такое… щекотливого свойства. Ваша покойная жена и дочь приехали к нам случайно, но вот уже ваше появление и выдающаяся, хотя и несколько непредсказуемая поездка на восток…
- История долгая? – перебил его Постников.
- Порядочная.
- Тогда расскажете ее потом, когда увидимся в следующий раз. Нам пора выдвигаться в гору. Но перед этим позвольте задать личный вопрос, - спросил Постников.
- Пожалуйста. Валяйте.
- Вот эти летуны присланы сюда людьми из либерального мира, как он себя называет. Ему не нравится то, что происходит здесь. Вас-то за каким чертом занесло на эти галеры? Вы-то лично за что воюете?
Лофтус в задумчивости закрутил пальцами.
- Я не люблю, когда банки и финансовые фонды начинают править людьми. Это неправильно, должно быть с точностью наоборот. И второе, еще более важное: я за равные права всех сторон. Здесь строится утопичная социальная альтернатива, и у нее есть свои минусы. Но те, кто пришли заодно с банками ее уничтожать, не признают за ней такого же права на существование, какое считают неотъемлемым для себя самих. Поэтому я против их позиции и я за тех, кто живет здесь и не должен умереть лишь потому, что так им хочется. И воевать я не люблю, но в нашем случае, сами понимаете…
- Благодарю вас.
- Не стоит благодарности. С китайцами здесь пришлось малость пободаться, - рассказывал Брендан, когда они двигались обратно к застывшей эскалаторной лестнице. – Они продвигали систему быстрых кредитов как инструмент мягкой экспансии. У них голова устроена все же по-другому, чем, скажем у тех же русских с ирландцами. Но что заслуживает восхищения – так это китайская научная школа, она почти обскакала американскую и советскую. Черт возьми, хочется пойти с вами - если бы я только мог ходить без чертовой тележки! Счастливого возвращения!
- Прощайте. Да здравствует Ирландия! - сказала Анна.
- Да здравствует федеральная республика. Но главное - пусть все останутся в живых.
Лофтус решительно развернулся и уехал в свою палатку.
- Теперь пора, - сказал Постников полковнику.
Малданов кивнул. Наверху напевно завыли сирены. Через три минуты станцию начало трясти, с потолка посыпались осколки и пыль. Стеклянный короб обрушился крупными кусками, стекло сыпалось по лестнице. Еще минут через пять, когда обстрел улегся и ПВО дало отбой тревоги, двое гражданских и военный поднялись на опустевшую площадь, сели в подкативший «Тигр» и очень быстро выдвинулись в сторону, где горный склон резко взлетал в высоту.
Внутри черепной коробки Постникова тем временем началась новая работа: бесконечно повторялась какая-то закольцованная радиошифровка из длинных и коротких попискиваний, похожая на старинную азбуку Морзе. «Похоже, военные чудят», - рассеянно думал он, глядя на гору.
Свернув с двухъярусной кольцевой развязки за огромной площадью, машина остановилась. На открытом всем ветрам обычном школьном стадионе, заросшем иссохшим пыреем и лопухом. В тени кирпичного спортзала притаились две пушечно-ракетных зенитки, без устали вертевших антеннами.
За забором стадиона начиналась монументальная гранитная лестница. Когда-то в прошлом она величаво и плавно поднималась в гору, и Постников догадался, что на противоположном краю прежде была красавица Озерная Плаза. Сейчас там лежали безобразные руины. Глядя туда, Постников очень хорошо ощутил многочисленные мелкие покалывания по коже.
Офицер связи Блюменталь деловито проводил инструктаж:
- Над Плазой бесполетная зона, но обстрелять могут в любую минуту. Вы морзянку знаете?
- Когда-то знал, да подзабыл, - ответил Постников.
- Не беда. Все знают буквы «О» и «С». Сигнал «SOS», три тире и три точки соответственно. Вы их слышите?
- Да – удивился Постников. – Даже не знал, что передача для меня!
- Вы слышите радиомаяк с узконаправленной подачей. Если вдруг упадет видимость, идите так, чтобы слышать обе буквы с одинаковой громкостью, принцип понятен? Важно помнить: связи другой не будет, но радиомаяк останется до разрушения. Его, конечно, уже глушат, но глушилки мы прожигаем. Частота будет под нашей защитой в течение двух часов. На третий час вражеский ИИ расколет уловку, и радиостанции конец. Идите строго напрямую, если запетляете – вам конец, отловят.
- Вопросы? – сказал полковник.
Вопросов не обнаружилось, и Анна, Постников и Малданов вышли из машины в промозглый ветер. На вытоптанном футбольном поле было неуютно. Ветер раскачивал качели, и ритмичный стальной визг сверлил мозг, будто собираясь свести с ума, а земля под ногами вздрагивала, словно обиженная кошка. С горы задувало совсем по-зимнему, но зато ледяной ветер уносил дым из разбитых городских микрорайонов.
- Будем прощаться! – заявил Малданов.
- Внимание, групповой воздушный контакт! – закричал лейтенант О’Рейли. – Воздух!
На площади яростно взревели сирены, а широкий периметр укрепрайона в одну секунду расцвел огненными снопами, неистово ударившими в воздух. Полковник тоже кричал что-то – но его слова заглушило – начала работать автопушка в башне зенитки, все ближе и ближе истошно взрывались пулеметные очереди, и злые трассеры пытались нащупать две темные точки, стремительно