шедшие над улицей прямо к стадиону. Постников сделал немыслимый прыжок, пытаясь прикрыть Анну - но не успел совсем чуть-чуть.
- Ложись!.. – гаркнул Малданов.
Покрыв все звуки, совсем рядом бабахнула 30-миллиметровая автопушка, и она сумела срубить один дрон. Но Постников увидел, как между парой ее снарядов в их сторону проскользнул второй, быстро вырос, и оказался он в точности таким же цилиндрическим роботом, примитивным реактивным беспилотником, как той ночью в дубоградской лаборатории. Все это Постников осознавал, как в замедленной прокрутке кинопленки, потому что он уже распластался в воздухе в полете, пытаясь прикрыть женщину, на которую было направлено блестящее рыльце беспилотника. Не успел совсем немного. Прежде чем снайпер был раскрошен в пыль, он успел дать короткую очередь – всего три пули, но все они попали.
Из плеча Анны вылетел рваный протуберанец и от него отскочили мелкие клочки. В то же время возле правой щеки Постникова пронесся твердый кусок горячего и плотно сбитого воздуха. Женщину повело боком и развернуло, она нелепо взмахнула руками и стала заваливаться на асфальт.
- Пулевое! Пулевое! – заорали поблизости. – Медик, мгновенно!
Маленькая языческая богиня была отшвырнута на тротуар и лежала, закрыв глаза. Ее лицо было перепачкано травой и пылью.
- Пусть лучше так, очень хорошо… - еле слышно выдохнула она, когда Постников слишком поздно прикрыл ее. Женщина сразу уменьшилась и съежилась, и бледность на щеках сделала ее лицо жалким.
- Спаси… - прошептала побелевшая Анна, и кровь страшно проступила на ее губах. – Спа...
- Трехсотый возле кольца! Женщина, гражданская, медика, носилки живее, - деловито командовал полковник.
***
- Двойное проникающее в грудную и в брюшную полость. Пули, похоже, обе разрывные. Может, и позвоночник поврежден, кто его знает, - без эмоций перечислял лейтенант О’Рейли, оказавшийся еще и парамедиком. Он безрезультатно рвал с руки красную перчатку.
– Теперь раненая в отключке: болевой шок. Обезболивающее вколол - все что могу. Умрет или от болевого шока (что было бы куда лучше), или от кровопотери, но тоже с минуты на минуту.
Постникову показалось, что страшно побелевшие скулы и заострившийся нос Анны кричали без слов – за что меня так?
Из «Тигра» вылез Блюменталь и остановился рядом. Он пояснил:
- Этот снаряд называется «летучая крыса». Он может убивать только гражданских без бронежилетов – заряжают в него две-три разрывные пули, чип и пару видеокамер. Стоит копейки, прилетает пачками. Гниды они, вот кто!
- А ведь прилетели по твою душу, Постников, - хмуро сказал Малданов.
- Нечего ее хоронить! – со злостью выкрикнул Постников. – Она живучая, везите ее в реанимацию операцию, поживее!
- Ты видел сам, что никакой операционной нет, - ответил полковник. – А с трупом на руках тебе не подняться к озеру. Потеряем обоих.
- Без нее никуда не пойду, - сказал Постников.
Полковник призадумался.
- Ну, если так… Капитан, дайте носилки!
Блюменталь кивнув, сунулся в багажник «Тигра», и перед Постниковым сию минуту легли на землю армейские носилки странной формы - вроде небольшого египетского саркофага, только в камуфляжном обтекаемом корпусе.
- И как я это поволоку? – спросил Постников.
Полковник молча щелкнул кнопкой в борту саркофага, тот плавно приподнялся и повис в воздухе.
Опять гравитационная подвеска, сообразил Постников. Он кивнул, потому что говорить было глупо. Анну поместили в носилки, подключили к вентиляции легких и капельницам. В небольшое окошко было видно лишь ее страшно бледное лицо, на которое беспомощно упала чернейшая прядь волос.
- Сколько она продержится?
О’Рейли пожал плечами, а полковник сказал:
- Все что могу, извини. Это общевойсковая реанимационная капсула-эвакуатор. Штука полезная, умеет обрабатывать раны и спасать людей. Но только не в этом случае - слишком уж все ясно. Я бы дал тебе отделение бойцов для прикрытия, да только к озеру никому сейчас ходу нет, сам понимаешь.
- Вы-то сами как здесь? Остаетесь?
- Ничего, как-нибудь. Потихоньку, - ответил полковник и внезапно и криво ухмыльнулся, отчего перекосился его примечательный шрам. – Знаешь, товарищ Постников, я не сказал бы, что тебя так уж просто бить с катушек.
- Странная тишина в городе, - сказал Постников. – Отбились?
- Минуту назад подняли остатки ВКС. Они как раз умирают за пару сот километров к югу отсюда. Только чтобы ты добрался до места.
- Мне пора. Спасибо вам. Как вас по имени-отчеству?
- Просто Малданов.
- Прощайте!
- Да. И еще вот что. Темнеет. Ступай осмотрительно. Озеро ночью - совсем не то что днем. Но главное – ничего не бойся, ясно? Не надо бояться прыжка. Хуже уж точно не станет.
- Прямо к теплообменнику держи! – крикнул Блюменталь из машины. – В гору полезешь - держи к озеру, не промажешь!
***
Перемахнуть через зиккураты битой кирпичной кладки, кирпича и стальных балок – непростое дело, если вы еще не пробовали. Очень кстати пришлось, что носилки на невесомом ходу, и поэтому плавали себе по воздуху, словно пушинка, не касаясь земли и камней. За кучей осыпавшегося камня громче запищал головной радиомаяк – две буквы, справа и слева. Направление верное, если они одинаковой громкости.
Несмотря на разгром, Постников узнал это место. Снизу, от кольцевой автодороги, к широкой и ровной чашеобразной площадке полого взбегали широкие уступы-террасы, прорезанные широкой лестницей. Ее ступени теперь были поломаны взрывами и разбросаны в тоскливом беспорядке, словно клавиши сброшенного с пятого этажа пианино. От восхитительных дворцов, фонтанов и эспланад не сохранилось камня на камне, щебень и осколки стеклянной мозаики - вот и все, что осталось от прекрасной Озерной Плазы.
Кашляя, он полз вдоль полуразбитой стены по щебенке, крошка сыпалась ему за воротник с остатков стен и подымала новые комья серой пыли. Не оборачиваясь, он брел к вершине. Перемолотая каменная лестница лезла все выше, и безмолвный груз бесшумно плыл рядом в полуметре над поверхностью.
- Глупая, глупая Аннушка. Жила бы себе своей жизнью, проектировала и строила бы свои спорткомплексы, – рассеянно сказал Постников и надрывно чихнул. Зудело в носу страшно, доставала не одна только пыль, еще и едкий дым растекался низом, душил и мешал разглядеть, что там впереди.
Преодолев таким образом еще с километр, Постников выхаркнул черноватой кровью и упал на заваленный кусками гранита газон, не в силах пошевелить пальцем. Прижавшись щекой к прохладной истерзанной земле, он с отстраненным любопытством наблюдал, как прямо перед его носом из грунта проклюнулся молодой стебель неведомой травы, вылез и распустился за одну минуту в красный цветок, похожий на клевер. Прошмыгнула между валунами мышь-полевка, притворяясь катящимся сухим листком.
Как ни странно, это придало бодрости. Постников поднялся и дальше потащил Анну наверх. Еще через сотню шагов увидел непонятное: в быстрых горных сумерках земная твердь перед ним пропала, и звезды проступили сверху и снизу. Он встряхнул головой, но это не помогло – загадочное явление не исчезло. Сделав еще несколько шагов, он догадался: отражения звезд опрокинулись в зеркало горного озера, к которому привел каменный подъем. Лестница закончилась ровной площадкой и сравнительно целой набережной, окаймлявшей невозмутимое блестяще-стальное озеро, в котором отражались каменистые горные кряжи, поросшие сосняком, а еще дальше выглядывала из темноты белоснежная плоско срезанная вершина горы. Еще он разглядел, несмотря на не такой уж поздний час, прежде виденные им золотые линии в небе и воде. Постникову вдруг стало понятна их природа, они – нечто вроде защитного поля, и эта защита держалась, похоже, из последних сил.
Со стороны озера волнами приходили странно знакомые звуки в замедленном ритме:
- Вшшшухх…. Вшшшухх.
Затихнут на полминуты – и зазвучат снова. Глубинный шорох был пронизывающего свойства, он заметно резонировал с горной породой, со скалой под ногами, которые отвечали мелкой дрожью. И звук этот был то же самое, что Постникову довелось услышать в прежнем дубоградском кошмаре со стеклянной призмой и вязким скульптурным гелем. Не исключено, что под этим озером скрывалась самая большая опасность.
Осматривая гранитные берега, Постников набрел на неоглядной величины вогнутую поверхность, похожую на неглубокую, но широченную чашу непроглядно черного цвета. Она не пропускала снизу и не отражала ни единой капли звездного света. Постникову показалось, что именно так может выглядеть поверхность космической черной дыры. Медленные звуки наплывали как раз оттуда – может быть, это было что-то вроде вентиляционного отверстия, под которым вращался вентилятор внушительной величины, отводивший тепло от чего-то, спрятанного в глубине.
- Отделение земли от воды, - потрясенно прошептал Постников.
Он подобрал с земли килограммовый осколок кирпича и швырнул его в темную ткань черной дыры. Она не шелохнулась, и кирпич исчез без звука, плеска или кругов на поверхности. Поверхность оставалась безупречно ровной. Постников прислушался. Ничего, кроме того самого шороха.
Прорезалась мысль, что он не знает, как вести себя дальше. По всему выходило – идти ему в эту чашу или чем это еще ни было. Но пробовать не хотелось: ее поверхность вроде гладкого и ровного черного бархата излучала древний и безотчетный ужас. Она была похожа на плотную занавесь у входа во вселенную чужих.
Постников подвел носилки поближе к странной чаше. Сквозь смотровое окно было видно, что кожа на лице женщины приобрела стеариновый оттенок.
- Это все чепуха, - утешал Постников. – Просто солнце здесь другое, и свет не такой. Мне до ужаса нравилось слушать, как ты сидела со своими планшетами в дендропарке и зарисовывала местные строения, чтобы руку набить. Всему-то на свете тебя научила твоя архитектурная наука. Разве что понимать людей не научила. А на этой чертовой горе нет никаких докторов!
Очень резко и густо повалил снег. Постников подставил ладонь и удивился – снежинки оказались теплыми. Похоже, пепел. Облака гари несло к горе, и они накрывали по дороге улицы светлым покрывалом. Блеклые хлопья бесшумно садились на газонную траву, на камни, отчего все постепенно приобретало неестественно зимний облик.
Проскочили, черт знает как, но проскочили... Постников присел на обломок какой-то коринфской колонны с тонкой лепниной и стал смотреть вниз на город. Видимость оказалась дрянная - пыль висела стеной на полгоризонта. Сквозь нее далеко в долине за Эфраимом показались вдруг танки. Они неспешно подбирались к городу. Было их не то чтобы очень много, но лезли они с муравьиной наглостью, презирая дороги, по полям, сминали заборы и дачные сараи, словно картон.
Не очень далеко, километрах в пяти над Лафраментой, тяжко рухнул с неба синий молот и понизу сразу полыхнуло невыносимое зарево. Удар был во много раз мощнее, чем тогда в лесу. Медицинская тележка жалобно пискнула и безжизненно села на траву. Похоже, ее электронные мозги намертво выжгло - электромагнитный импульс или как там он называется, Постников этого в точности не знал.
И две буквы замолчали. Конец радиомаяку.
Возле самого его уха нежно пропел осколок, в лицо стукнуло
Игорь, вдохновения Вам, и удачи!