клевет соскучится страна.
И глыбой завалить потяжелее,
Чтоб не воскреснуть клевете под ней,
Чтобы плоды коварства не созрели,
И чтоб в России стала жизнь честней…»
29
Справедливости ради нужно отметить, коль уж мы прикоснулись походя к этой животрепещущей и наиважнейшей в России Ельцина и Путина теме, связанной с новыми идолами её, с духовными ориентирами и приоритетами, что не всегда Солженицын был ярым и упорным анти-советчиком и анти-сталинистом - потому что нос держал всегда по ветру, прохиндей, и выгоду чувствовал за версту как те же хищники жертву. Хотя русофобом был с рождения, как представляется, с малых лет, пока что-то там понимать и сознавать начал. Да и как ему им было не быть-то, как? - подумайте, люди! - если отец его был евреем, а мать - хохлушкой. Гремучая антирусская смесь во все времена - начиная с момента Крещения Руси, по крайней мере!!! Или анти-великорусская, если совсем точно.
Так вот, в молодости Солженицын, убеждённый и ярый сторонник Л.Д.Троцкого, портрет которого он даже прихватил с собой на войну в качестве оберега и который при аресте в феврале 1945-го года конфисковали органы госбезопасности, - Солженицын был пламенным революционером-марксистом в школе и вузе. Представляете, парадокс его биографии! Он планировал даже, учась в университете, писать роман во славу Великого Октября, предоставившего евреям вольную, да ещё и поднявшего их на вершину власти в СССР, что являлся реинкарнацией великой и необъятной России… Но в 1936-1938-м годах по троцкистам и зиновьевцам, окопавшимся в ВКП(б) и РККА, в НКВД том же, группа Сталина нанесла разящий удар - вычеркнула их из политической и исторической жизни: кого-то поставила к стенке по приговору суда за участие в антиправительственном заговоре, кого-то отправила на Колыму от греха и от глаз подальше. Причём, самое прямое и непосредственное участие в этом предвоенном очистительно-оздоровительном процессе принимал Л.М.Каганович, правая рука Сталина всю вторую половину 30-х годов и, одновременно, смотрящий от Сиона… {1}
Молодой троцкист-Солженицын, которому в те переломные годы было всего-то 20-ть лет от роду, пережил глубочайшую душевную драму, как думается, а то и вовсе душевный надлом. Как, кстати сказать, и многие советские евреи тех лет во главе с Пастернаком. Ещё бы! С Октября Семнадцатого они, массово перебежавшие к Ленину под крыло, были хозяевами в стране и жили прямо-таки по-царски в бывших дворянских дворцах и покоях, до отвала ели и пили, крепко спали на бывших барских перинах, а русские аборигены-чушкари были у них в рабах и на посылах. За это-то они, местечковые иудеи из западных областей, и славили советскую власть и лично товарища Сталина, молились на него как на пророка Моисея или на самого Бога Яхве. Почитайте, найдите время, стенограммы выступлений еврейской культурной интеллигенции на Первом съезде советских писателей в августе 1934 года - речи Маршака, Чуковского, Олеши и Эренбурга к примеру. Увидите и убедитесь сами, что т.н. Культ личности Иосифа Виссарионовича именно там и зарождался массово, в той богемной среде, набрав максимальную силу уже после победоносной войны. И творцами его - сталинского культа! - именно евреи и были, выжимавшие из своего безграничного почитания Вождя максимальную для себя пользу и материальную выгоду в виде немыслимых гонораров и премий за творчество, элитных квартир и дач, без-платных и регулярных путёвок в санатории и дома отдыха.
Но после 1938 года большинство советских евреев-националистов, и Солженицын - в их числе, погрузились в траур, когда Сталин с Кагановичем, Мехлисом и Берией их отодвинули от власти и от кормушки - заменили русскими кадрами, бывшими до того в рабах. Война была на пороге, напомним, - и надо было готовиться к ней, силы и волю собирать в кулак, создавать стратегические запасы с резервами, укреплять оборонную мощь государства, как и дух народный, всепобеждающий, - а не барствовать, не языками чесать от безделья и скуки, не сибаритствовать в Подмосковной дачной тиши. В такие моменты критические и переломные самозабвенные, истовые и без-корыстные труженики нужны, а не краснобаи-бездельники и пустозвоны.
И настроение большинства местечковых евреев России, трутней, сладострастников и лежебок, и бывших ленинских мастеров-разрушителей, с того момента резко меняется. От славословия Власти и партийных лидеров они всем скопом переходят в оппозицию - сначала внутреннюю, духовную, а потом уже и открытую - к советскому строю и Сталину лично, набравшему к тому времени огромный политический вес и авторитет в стране. Им категорически не нравится, что их отодвинули на второй план. И кто? Русские “свиньи”!
Смертельную обиду, психоз и душевный раздрай таких норовистых и гонористых, болезненно-самолюбивых и предельно-амбициозных типов как Пастернак и Солженицын лаконично и честно выразила Анна Абрамовна Берзинь (1897-1961). Удивительная во всех смыслах женщина, единокровка и единоверка Бориса Леонидовича (Исааковича) и Александра Исаевича (Исааковича), большевичка со стажем и сионистка, влиятельная довоенная партийно-литературная деятельница, адресат некоторых писем С.А.Есенина и автор воспоминаний о нём, в 1923-1925 годах даже стремившаяся “воспитать” нашего Сергея Александровича в большевистско-партийном духе. Её я уже цитировал однажды - в работе про Пастернака («Б.Пастернак - баловень Судьбы или её жертва?»). Процитирую и ещё раз.
Так вот эта предельно-активная, амбициозная и заводная революционная дамочка (по свидетельству С.Ю.Куняева) гневно высказывалась в 1938 году в кругу знакомых так:
«Нет, уж лучше открыть фронт фашистам, чем воевать»… «Я воспринимаю эту власть как совершенно мне чуждую. Сознаюсь, что я даже злорадствую, когда слышу, что где-то плохо, что того или другого нет»… «В своё время в Гражданскую войну я была на фронте и воевала не хуже других. Но теперь мне воевать не за что. За существующий режим я воевать не буду… В правительство подбираются люди с русскими фамилиями. Типичный лозунг теперь: «МЫ - РУССКИЙ НАРОД». Всё это пахнет черносотенством и Пуришкевичем…»
Подобные же пораженческие и антиправительственные настроения испытывали с конца 1930-х годов большинство советских евреев из сионистского лагеря, и Пастернак с Солженицыным - в том числе. Хотя они и не писали и не говорили об этом открыто, как Берзинь, - затаились и ждали удобного часа, копили силы...
30
Такой час и наступил для них после смерти Сталина в марте 1953 года, которую евреи-троцкисты с радостью встретили, ликовали долго и дружно на дачах, в квартирах и синагогах, а то и на площадях. И расправивший плечи и “распушивший хвост” Пастернак, всегда державший нос по ветру, тут же разразился антисоветским романом «Доктор Живаго». В нём он публично и громко, с неким вызовом и пафосом даже открещивался и от Советской власти, и от Великой Октябрьской Социалистической революции, обозвав её большим для простого народа горем и злом, а для руководителей большевиков - политической и исторической ошибкой.
Партийные вожди во главе с Хрущёвым были в бешенстве от подобной наглости и цинизма борзого рифмоплёта, на все лады восхвалявшего Советскую власть первые 20-ть лет как самую справедливую и народную власть на свете! А попутно обожествившего в стихах и поэмах Ленина и Сталина как гениальных руководителей, настоящих демиургов-творцов нового справедливого государства, - и за то обласканного и одаренного Властью чрезмерно миллионными тиражами, космическими гонорарами и славой первого поэта страны. Как и материальными благами, плюс к этому: огромной 4-комнатной квартирой в Лаврушинском переулке и шикарной дачей в Переделкино, полученной раньше всех. И вдруг такой антисоветский пассаж и переобувание в воздухе, такой откровенный плевок в лицо Власти.
Ренегата, двурушника и перевёртыша-Пастернака вызвали куда следует и больно “дали по заднице” за наглость, без-совестность и без-принципность, пообещали и ещё дать, и крепко, если не успокоится и не заткнётся, не откажется от Нобелевской премии, полученной в качестве взятки за антисоветизм. «В противном случае возвращай назад квартиру и дачу, и деньги, полученные от государства, коли ты принципиальный такой! - сурово сказали ему. - И катись потом из страны на все четыре стороны вместе с женой и любовницей! Живи где хочешь и что хочешь пиши, дерьмо собачье! Это уже будет твоё личное дело, не наше!...»
А Борис Леонидович, мир праху его, был ужасным трусом по натуре своей, откровенным приспособленцем и угодником перед сильными и влиятельными дядечками. О чём ему однажды и заявил по телефону Сталин, когда обласканный властью поэт не решился арестованного Мандельштама защищать за антисталинскую эпиграмму. Вот и на этот раз Пастернак подумал-подумал - и включил задний ход: отказался от престижной премии из-за поднявшегося вокруг него шума, подвёл кураторов из ЦРУ, сильно на него рассчитывавших как на первого советского диссидента… А потом и вовсе умер от страха и переживаний наш несостоявшийся горе-лауреат, испустил дух. Стареньким уже был, не боеспособным и не жизнеспособным…
31
Вот тут-то на арене, как чёртик из табакерки, и появляется троцкист-Солженицын, “страдалец за убеждения”, фронтовик и сиделец, “тираном”-Сталиным сильно обиженный и освобождённый из лагеря аккурат перед самой смертью Вождя с липовой справкой о раке, которого, скорее всего, и не было-то у него: не живут раковые больные так долго. Про это вам любой врач-онколог скажет, если он настоящий врач - а не аферист и не профан в медицине, какие там во все времена обильно водятся… Но это нельзя выяснить и доказать задним числом: был там у него рак в 1954 году или не был, или простую язву желудка подкупленные евреи-врачи города Ташкента за рак выдали. Как бы то ни было, но Александр Исаевич, ловкач и хитрюга прожжённый, из своей мифической болезни выжал по-максимуму выгод и преференций. И освободился досрочно, плут бородатый, и целый роман потом про то накатал: «Раковый корпус», - выставил себя в нём без-страшным и несгибаемым парнем, кремнём, про каких Маяковский с восторгом писал: «гвозди бы делать из этих людей – в мире бы не было крепче гвоздей».
Вернувшись в Рязань с некоторой задержкой под крыло первой супруги, Натальи Решетовской, ушлый зек как-то сразу смекнул, что анти-советизм и анти-сталинизм быстро входят в моду в самой России и на Западе. И место “лагерного пророка” и очернителя Сталина будет хлебным и сытным для него, в отличие от Пастернака, который всю жизнь в тепле и светле просидел, не зная печали и горя, и Сталина на все лады славил. Кто ж такому прохвосту поверит, и кто за таким иудой пойдёт?! А “откинувшийся” зек-Солженицын, хлебнувший лагерной баланды чуток, - это уже совсем другой коленкор: его за двурушничество и ренегатство упрекнуть и осудить будет трудно?...
“Пророк” всё взвесил однажды, по всегдашней своей манере выгадывать и ловчить, прикинул плюсы и минусы, дебет и кредит, взъерепенился, ощетинился и раздухарился от радужной перспективы прославиться на весь белый свет! Попутно в масоны вступил: толи в лагере, где был осведомителем-стукачом, толи сразу же после отсидки
