Кукловоды (серия "Кто ты?"-2) *10 января добавлена 13 глава*

молча продолжал слушать.

– К полудню уже у моста через Колотовку будете, к вечеру и до Марфиного Удела доберетесь. Там заночуете, а дальше – как ты скажешь, княже.

– Как Видана скажет, отче, – уточнил Кирилл.

– Разумеется. Вас с братом Иовом сопроводят, понятное дело. Потаенно. Не пожелаешь ли узнать, отчего так, а не вместе с вами, одной дружиной?

– Нет, отче.

– И молодец. Сейчас гонца в дубраву отряжу, а брат Иов здесь похлопочет. Твой доспех из ризницы тебе в келию поднесут. Починен давно уж, успеешь оглядеть. Если кроме своего белого оружия еще что-либо из огнебойного пожелаешь – говори.

– Мою ручницу бы, отче. Ну ту, которая Держановой работы, подарок его.

– Как же, помню, помню, – отец Варнава усмехнулся мельком. – Она, к слову, такоже в полный порядок приведена: ремесленные братия отсутствующим толкачом доснарядили. Не обидится ли мастер Держан, что без его позволения на то?

Он опять коротко улыбнулся.

– Э… Да нет, не думаю… Припасов к ней еще попрошу: огненного зелья да пуль бы добрать хоть несколько, если подходящие имеются.

– Найдутся. У отца ризничего закрома богаты, самолично подберет. Он у нас в некие времена и с пищалью в дружбе пребывал, и даже с мушкетоном. Еще пожелания?

– Это всё, отче.

– Добро. Тогда возвращайся в келию и жди. Постой! Ведь не усидишь на месте, изведешься в ожидании. Дозволяю, как и вчера вечером, снимать нетерпение в пределах обители. С Богом, княже. Брат Иов, а ты задержись, яви милость.

Кирилл зашагал по галерее, сделав вид, что не приметил за полупритворенной дверью одной из гостевых келий чьего-то любопытного глаза и не расслышал старательного сопения. Поворачивая к лестнице, обронил через плечо:

– Ты уж определись окончательно: или схорониться желаешь, или внимание на себя обратить. А я пока пойду – мне нынче разбирать недосуг.

Мальчишка лет десяти немедленно выбрался из-за двери и проворно нагнал Кирилла:

– Так ты и есть тот самый князь Ягдар?

– Какой – тот самый?

– Ну, тот самый… Который… – он с бесхитростным восхищением оглядел Кирилла. Шумно потянув носом, поднес к нему край рукава и тут же одернул – похоже, вовремя вспомнив о неких строгих заповедях.

– Угадал. Я и есть тот самый, который. А ты – Велко. Я тоже слыхал о тебе. А пробежаться по галерее на четвереньках да залаять мне сегодня не очень хочется. Может, как-нибудь в другой раз. Договорились?

– Ага! – сказал ничуть не смутившийся Велко. – А ты куда?

– Туда, – указав пальцем перед собою и начиная спускаться по ступеням, ответил Кирилл.

Негустой снегопад за ночь успел зализать его вчерашние следы. Зачем-то стараясь попасть каждым сапожком в прежние отпечатки, он взобрался на стену. Подошел к заветному месту, приложил ладони к стылому камню. Замер. Холод-утешитель, вернувшийся к нему, отогнал утренний морозец прочь от тела. Редкие снежинки, в полном безветрии опускавшиеся вниз, постепенно замедлили свое падение, а потом остановились в воздухе у его лица.

Кирилл закрыл глаза и улыбнулся одними губами.

Через какое-то время он очнулся от зова снизу, а еще спустя час привратник отвесил одинокий прощальный поклон и ворота обители захлопнулись за обоими всадниками.

Кирилл пустил было своего гнедого легкой рысцой, но Иов придержал, сообщив попутно, что внутренняя спешка ускорить приближение к цели не сможет, а конь быстро устанет. И еще выговорил Кириллу за отказ от завтрака. Причем не в своей обычной рубленой манере, а с непривычно обстоятельными пояснениями и многословными резонами. Неодобрительно хмурясь, качая головой и почти неотрывно глядя ему в глаза. В другой раз это могло бы показаться любопытным и даже заслуживающим размышления. Но сейчас Кириллу было невыразимо лень задействовать голову; он отделывался односложными ответами, междометиями. Потом и вовсе замолчал. Покачивался в седле, рассеянно смотрел куда-то вперед поверх мерно взмахивающей конской челки, время от времени примечая на себе внимательные взгляды Иова.

Изредка инок поднимал руку, давая знак остановиться, и к чему-то прислушивался, а то и спешивался. Подходил к ближайшей ели, прикладывался ухом к стволу. Кирилл всякий раз послушно подчинялся, ни о чем не любопытствуя, терпеливо ждал.

Снежная перина, соскользнувшая с огромной еловой лапы, накрыла его вместе с конем – гнедой испугался, шарахнулся в сторону. Кирилл собрал снег с непокрытой головы и старательно растер его по лицу, нимало не озаботясь тем, чтобы отряхнуться. Брат Иов на то никак не отозвался.

Дорога переломилась, полого и криво пошла вниз. Старый бор вначале покрылся лоскутами былых вырубок, уже заросших крохотными елочками, а в дальнейшем и полностью заменился густым молодняком. Стал различим шум бегущей воды. Громко именуемая рекой Колотовка в этой местности была всего лишь бурным незамерзающим ручьем с коварным – особенно по весне – нравом.

В просветах еловых верхушек внизу показалась обрывками серая лента каменного ложа лощины с прыгающим по ней потоком и высоким мостом на толстых сваях.

– Иов, нас ждут, – вдруг сказал Кирилл, осаживая гнедого. – Засада у самого моста. Там и там – он поочередно указал рукой – двое стрельцов с огненным боем и двое лучников. Целить будут по коням… и тебе. Я надобен живым. Трое мечников, трое копейщиков. Там и там. Их кони в той стороне.

– Дальше что-нибудь видишь? – спросил инок спокойно.

Кирилл подумал, прикрыв глаза:

– Всадников. Разделились, заходят… ну то есть, скоро разделятся и зайдут вон оттуда. И еще оттуда. Сеча… Дальше не вижу, всё как в тумане.

– Нас заметили?

– Нет. И не заметят.

– Тогда стоим здесь и ждем, – заключил брат Иов.

Кирилл кивнул:

– Сейчас начнется.

Кто-то закричал невнятно и визгливо, тут же поддержанный другими голосами. Крики смешались с гулкими хлопками огнебоев, конским ржанием и железным лязгом, подхватились и умножились скачущим окрест эхом.

– Ты знал о засаде? – спросил Кирилл.

– Подозревал. Я полагал, раньше объявят себя.

– Как по мне, это место лучше подходит.

– Да получается, что они тоже так подумали. «Неусыпающие» шли крыльями – слева и справа от нас. С передовыми дозорами.

– А твои люди?

– Они не здесь. Нам нельзя убивать – не забыл? Ты, гляжу, пришел в себя.

– Я и до этого там пребывал.

– Как скажешь, княже.

Звуки боя стали умолкать довольно быстро. Дождавшись наступления тишины, брат Иов вопросительно повернул голову.

– Можно, – ответил Кирилл, трогая коня.

Заснеженный пологий бережок был изрыт копытами и истоптан ногами. Под густой стеной молоденьких елочек лежал рядок неподвижных тел. Трое оставшихся (либо оставленных) в живых стояли на коленях со связанными за спиной руками в кольце «неусыпающих». Хотко, явно бывший тут за десятника, отделился от остальных и помахал Кириллу. Подойдя ближе, обратился вполголоса:

– Княже, Димитрий просил, чтобы ты каждому из них в лицо заглянул – и мертвым, и живым.

– Зачем?

– Не ведаю, княже. Просто его слова передаю.

Кирилл дернул плечом, полез с коня. Обошел семерых, лежавших в полосе елочной тени, останавливая взор на каждом. Потом направился к коленопреклоненной тройке. При его приближении крайний коротыш с залитым кровью правым глазом вскинулся и зачастил:

– Слышь, княже! Важное что хочу тебе сказать. Тебе важное скажу, а мне за то, может, поблажка какая-нибудь выйдет.

Двое других продолжали понуро глядеть на свои колени.

Кирилл остановился перед говорившим:

– Слушаю.

– Ты бы наклонился ко мне, княже, – это только для твоих ушей назначено. Пониже наклонись, коль не горд.

Кирилл покачал головой:

– Ты надеешься вцепиться мне в горло зубами да вырвать его. И сказать тебе нечего. Но как воин ты хорош.

– А ты смышлен, княже! – оскалился коротыш.

– Я знаю, – ответил Кирилл и обратился к двум другим:

– Головы поднимите.

Заглянул в лица и вернулся к Иову, который, спешившись, внимательно слушал Хотко. Шлепнул по щеке своего гнедого, вдруг пожелавшего шумно выдохнуть ему прямо в ухо, спросил десятника:

– Нам дальше – как?

– Так то уже, как вам игумен Варнава наказал, – слегка удивился Хотко. – А мы прощаться будем. Да хранят вас Обереги со Христом.

– Спасибо за помощь, содруги! – отозвался Кирилл уже из седла и несильно пристукнул сапожками по конским бокам.

Ближе к сумеркам показалось село. Как только лес поредел и остался за спиной, оно явилось сразу, лежащее в синеве низины посреди полей, густо утыканное приветливыми светлыми столбиками печных дымков.

– Будет мороз, – отметил Иов.

– Ага, – согласился Кирилл. – Я тоже очень наблюдателен и сметлив. На ночь где остановимся?

– Марфин Удел – село большое. Есть постоялый двор. Есть храм Марфо-Мариинский. При каждом храме непременно должна быть изба странноприимная. Выбирай.

– Давай на постоялом дворе – мне отчего-то захотелось именно вот так.

– Суета людская тебе не помешает видеть?

– Нет.

– Как скажешь, княже.

Постоялый двор располагался несколько в стороне. На должном, предписанном Великокняжеским Уложением, расстоянии от самого села. К нему сворачивала недлинная дорога, благоукрашенная в начале своем огромными, широко растворенными во чисто поле зазывальными воротами. Вероятно, уветливые сельчане очень беспокоились, чтобы рассеянный путник невзначай не прошел либо не проехал мимо и смог по достоинству оценить уровень марфинского гостеприимства. Для подтверждения незыблемости последнего распахнутые вратницы были накрепко прибиты ко врытым в землю кольям.

Настоящие ворота находились в полутора стрелах далее, посреди высокого основательного забора из добротного тёса, побеленного для вящей красоты влево и вправо примерно настолько, насколько хватило бадейки гашеной извести. Наглухо запертые изнутри и заложенные на засов «по позднему времени, от волков да всякой голи перекатной» – как пояснили выглянувшие на стук двое добрых молодцев в медвежьих тулупах, – они были тут же отворены, и Кирилл с Иовом въехали во двор. Один из молодцев привычно принял коней, а другой, поддерживая под локотки дорогих гостей, помог им успешно проследовать к высокому крылечку в шаге от ворот.

Гостевая горница и видом своим, и запахами, и звуками походила на тысячи своих сотоварок во всех концах земли славенской.

Щекастый отрок в белых портах и красной шелковой рубахе, оперезанной витым шнурком, положил отработанный поклон, успев хватко окинуть взглядом обоих. Кириллу тут же была предложена горенка «для гостей познатнее да почище», на что он коротко мотнул головой и направился к приглянувшемуся торцу одного из столов у вечернего окошка.

Посетителей имелось умеренно, около двух десятков. Гудение голосов было негромким, смех и возгласы – нечастыми. Сплоченная группа торговых людей в углу почтительно внимала с вознесенными кружками в руках степенным речам старшего во главе стола. Далее по горнице в столь же обыденном наличии и порядке располагались пары-тройки беседующих, играющих в зернь либо уединенно размышляющих при содействии кувшина вина или пива о различных житейских обстоятельствах.

– Первым делом – супчику. Любого, лишь бы погорячей был, – нетерпеливо сказал Кирилл, опускаясь на