нефиксируемым, и меня вновь не стало.
***
Не верьте тем, кто славит смерть – это сама смерть славит себя. Ни одна здоровая психика, ни один здоровый организм не возрадуется смерти, потому что это конец жизни. Как можно радоваться концу, который прерывает существование: живое делает мертвым, а психику лишает активности, превращая ее в разлагающуюся и гниющую массу вещества?
Кто славит смерть, тот даже не болен, потому что я-психики с больным я-телом еще сильнее жаждут жизни. Понаблюдайте за людьми умирающими от рака, СПИДА, за любым безнадежно больным человеком, обреченным на смерть. У них вы научитесь понимать и ценить жизнь. У них вы познаете ценность каждого мгновения существования, радость от такой простой, но важной «мелочи», как просто быть, присутствовать в жизни: открывать глаза и слышать собственное дыхание, видеть солнце, чувствовать порывы ветра. А какое блаженство доставляет суета детей, их без-заботный смех и показательная занятость собой. И можно только позавидовать их начинающемуся пути в жизни: предстоящим радостям, открытиям, счастью.
Я знала умирающего человека, который днями сидя на больничной койке с тоской и отчаяньем наблюдал в окно наступление своей последней осени - он пересчитал все оставшиеся на деревьях листья и отслеживал увядание и падение каждого из них. Его звали Саша Базалук, и в отличие от всех нас он один знал, что это его последняя осень. Сдерживая внутреннюю боль, он достойно прощался с окружающей жизнью, а мы не верили ему, призывали не падать духом, не ценили последние мгновения общения с ним. Мы не понимали его, потому что нас переполняла жизнь, мы были заняты собой и своими проблемами, а он не упрекал нас, оправдывая и понимая… Практически с последним упавшим листом умер и он. Пусть земля тебе будет пухом Саша, придет и наша очередь оправдывать непонимающих.
А еще я помнила, как умирала моя бабушка – Тельная Ирина. Это была первая смерть из моего близкого окружения, которая не заживаемой раной навсегда врезалась в мое сердце. Парализованная, практически полностью беспомощная, бабушка, как только в поле ее зрения попадало мое заплаканное лицо, старалась улыбнуться и что-то сказать мне. Я долго не могла ее дослушать – видя эти нечеловеческие усилия выдавить из уже непослушного парализованного тела что-то членораздельное, я, стыдясь своих слез, убегала в другую комнату и истерично рыдала, призывая все земные и неземные силы спасти бабушку, помочь ей выздороветь. Но однажды меня задержала мама, потому что бабушка умирала и хотела попрощаться со мной – и я, заливаясь слезами, дослушала ее. Она сказала простые, но вещие слова: «Не плачь Светочка, жизнь только начинается»…
Всем здравствующим нужно учиться жить у таких прощающихся с жизнью и угасающих людей, потому что только чего-то лишаясь, мы обнаруживаем его ценность и незаменимость. И они, умирая, только начинают жить…
Поэтому, слава Вам, умирающим, потому что только благодаря Вам, знающим о своей смерти и продолжающим бороться за жизнь, мы открываем для себя ценность человеческого бытия, радость повседневного существования и гордость за совершенные в ходе короткой жизни «мелочи». Хотя, безусловно, это мелочи для других, а для Вас, и в Вашем исполнении – это грандиозные свершения, которые подтверждают ценность я-психики в масштабах псипространства, а человека в масштабах цивилизации; которые делают нас, людей, – людьми, наполняют смыслом и значимостью наше повседневное присутствие в масштабах Земли и космоса.
В большинстве своем славят смерть психики с разрушен-ным я-мировоззрением, люди с уже нарушенной внутренней основой. Их я-тела здоровы, активны, но ведь в человеке не это главное, а то, что скрыто в содержании, в глубине – психика. А их психика больна, потому что основу каждой психики образуют две составляющие: первая, внутренняя активность, природное желание организовать присутствие не только в себе и для себя, но и для других, и вторая - гармоничное, целостное я-мировоззрение, наше внутреннее «я», определяющее особенное, индивидуальное взаимоотношение я-психики с предстоящей информационной средой.
Славящие смерть больны и опасны для общества по двум причинам. Первая причина заключается в том, что, несмотря на внутреннюю природную активность, их психика не выходит за границы присутствия в себе и для себя. С позиции структуры их психика здорова, но функционально в ней просматривается определенная патология – она лишена тесной связи с образом, в котором она реализует свое присутствие. Такой психике достаточно присутствия в себе и для себя, а присутствие для других рассматривается ею как атрибутика, жизненная необходимость. Именно поэтому, присутствуя в себе и для себя, такая психика совершенно не прикреплена к текущему образу жизни, не связана ни с общечеловеческими ценностями, ни с правилами морали и нравственности повседневного существования. Для нее бытие является не открытой возможностью для реализации внутренних творческих потен-циалов в чем-то значимом и оцененном другими, не средой явления своего индивидуального внутреннего «я» в пространстве присутствия таких же я-психик, а своеобразным принуждением к присутствию для других: работой на другого и времяпровождением во благо других. Все внешнее, окружающее, «другое», воспринимается славящими смерть только через присутствие в себе, и поэтому, как правило, оппозиционно их психике, чуждо, раздражительно, негативно для нее. Для них каждый новый день – это испытание, стресс, борьба, потому что бытие исключает существование только для себя, требует присутствия для других. Психика славящих смерть с легкостью отказывается от всех своих внешних проявлений, ее присутствие для других – это игра, лицемерие, не подкрепленное внутренней связью и содержанием. Присутствуя только в себе и для себя, она словно находится на границе между бытием и небытием, потому что бытие чуждо ей необходимостью присутствовать для других, а присутствие в небытии исключает ее существование как я-психики. Но небытие своим отрицанием присутствия в принципе, гораздо ближе ей, чем бытие, которое принуждает к обязательному присутствию для других. И эта неопределенность присутствия, незакрепленность в бытии, нежелание проявлять себя в определенном образе, превращает психику славящих смерть в довольно опасную, разрушительную силу. Данная психика при нежелании организовывать присутствие для других в состоянии направить внутренние потенциалы против внешнего присутствия как такового. Активность внешнего мира, неприятие им присутствия в себе и агрессивное отношение к психикам, присутствующих только в себе и для себя, вместо стимуляции и закономерного желания воплощать себя во внешних проявлениях, во благо других, в состоянии вызвать желание противопоставить себя бытию. Принуждая я-психики присутствовать для других, внешняя среда очень часто на-рывается на неприятие законов повседневного бытия со стороны отдельных психик, которые противопоставляют себя остальному множеству психик – псипространству, и пытаются разрушить или изменить среду его присутствия в масштабах Земли.
Присутствуя в псипространстве и практически не выделя-ясь в нем, психики с принципиальным неприятием организации присутствия для других, в состоянии оказать сильное разрушительное воздействие на предстоящий внешний мир, подорвать устои присутствия остальных я-психик.
Вторая причина опасности психик славящих смерть заключается в том, что у них внутренний мир подобен разрушенному войной мирному городу, с осиротевшими детьми со вспухшими от голода животами, и с огромным количеством противных, обнаглевших жирных крыс, благополучно почивающих на людском горе. Здоровая психика – это, с одной стороны, природная активность и постоянно усиливающееся желание реализовать внутренние потенциалы в бытии, с другой – это гармония я-мировоззрения, которая типичную психику превращает в неповторимую, индивидуальную организацию – в я-психику, просматривающуюся, прежде всего в присутствии для других. В большинстве своем, у славящих смерть патология проявляется в искаженной и полуразрушенной внутренней системе взглядов, в лишенном гармонии я-мировоззрении, ко-торое осуществляет свое взаимодействие с внешним миром на совершенно иных началах. У я-психики с полуразрушенным я-мировоззрением меняются критерии оценки окружающего мира, искажается смысл существования, направленность внутренней активности. Общечеловеческие ценности и законы, по которым организована среда присутствия псипространства в масштабах планеты Земля, ей кажутся тесными, алогичными, неприемлемыми. Используя свои внутренние потенциальные возможности, я-психика славящих смерть, ищет пути организации сугубо своего – «правильного», «избранного», «истинного» присутствия в мире, в своей активности, как правило, выходя за границы законов организации повсе-дневного бытия и пренебрегая общепринятыми правилами морали и нравственности. Мотивация таких я-психик до ужаса проста – доминирование аспектов присутствия в себе и для себя над всеми остальными организационными установками. Если быть, то только в себе, если жить, то только для себя.
Полуразрушенное я-мировоззрение, характерное для славящих смерть, соответствует состоянию разорванности, - последней ступени падения в ничто, когда я-психика, низвергаясь в ничто, соприкасается со смертью и переходит в состояние не-я-психики. Их психике, как и не-я-психике, совершенно безразлична организация присутствия в бытии, потому что бытие перестает быть антагонистичным небытию и, соответственно, стимулировать психику к материализации внутренних творческих потенциалов. Такой психике достаточно факта присутствия в себе, а факт ее присутствия в бытии фиксируется только присутствием я-тела и культом я-тела, или же продуктами труда, не представляющими ценность для эволюционирующего псипространства Земли.
Славящие смерть на уровне я-психики присутствуют в бытии как полулюди, потому что их я-мировоззрение полуразорвано и полуразрушено, что позволяет им достаточно легко преодолевать границу между бытием и небытием. С полуразрушенным я-мировоззрением они присутствуют в себе как в бытии, в котором содержательности психики еще мало уделяется внимания и поэтому они незаметны, так и в небытии, в которой содержательность психики является излишней роскошью. К тому же, состояние полуразрушенности я-мировоззрения очень подходит для падения в ничто, потому что в акте самого падения полуразрушенное я-мировоззрение практически ничего не теряет: оно сохраняет присутствие в себе, а присутствие для других его совершенно не волнует, так как оно не образует с ним единого целого. Все состояния, которые вызвали во мне пробуждение страха от низвержения в ничто и невозвращения из небытия, были обусловлены только прочной связью я-психики с бытием, с закрепленностью присутствия моего я-мировоззрения в повседневной жизни. Ценность жизни, желание жить – вот что прочно удерживает я-мировоззрение в мире бытия. Если же всего этого нет, если повседневное бытие превращается
