место занимает другой человек, а память о предшественнике быстро стирается, словно и не было его рядом. И даже все то хорошее и полезное, что было связано с этим человеком, сброшенное в кучу склада тяжело отыскать и использовать с пользой для себя. А всей этой куче книг-людей даже при огромном желании нельзя дать ладу, поэтому многое из того полезного и важного, что следовало бы вынести от встреч, общения, близости, так и остается невостребованным и не использованным.
Психика с полуразрушенным я-мировоззрением не понимает смысла своего существования, причин присутствия в мире, не проникается задачами, заложенными в нее природой, остается слепой к цели своего предназначения. Она поверхностна и непостоянна, она не в состоянии мыслить стратегически и организовывать кропотливую последовательную деятельность, поэтому в жизни она приветствует не борьбу за будущее человечества, а праздное существование: беззаботность, развлечения, легкое, непринужденное общение, легко достижимые цели и задачи, жизнь одним днем без понимания своего будущего. Только начав жить, такая психика праздно доживает, в ничто превращая богатство своих внутренних потенциалов и восславляя свой выбор. Праздно существующие – это психики с полуразрушенным я-мировоззрением, а труженики, целенаправленно творящие – это психики с прочным основанием. Никогда психика с гармоничным, целостным я-мировоззрением, не удовлетворится праздным существованием, потому что это самая простейшая форма присутствия в бытии, основанная на рефлекторных, полуживот-ных потребностях.
Рассматривая образ-ответ, я вдруг открыла для себя еще одну правду. Она возникла как следствие, как отголосок того затухающего очага, активированного в ходе аналитической деятельности, но была по-своему страшна и неприятна. А именно, поведение многих людей, с которыми я встречалась по жизни, и которое мне казалось нелогичным и странным, теперь стало объяснимым и до неприятности понятным – в основе их психики лежало полуразрушенное я-мировоззрение, которое и делало их самих обесформленными, прогнозируемыми, и в целом типичными. Они были калеками, потому что не имели целостного образа я-мировоззрения; они были обреченными, потому что не могли противопоставить агрессивному повседневному существованию единство и монолитность своего внутреннего «я»; они были обезличенными, «массой», потому что не имели индивидуального мировосприятия – устойчивой внутренней системы взглядов, организующей неповторимую работу психики с предстоящей информационной средой. Именно поэтому повседневность раздавливала их, каждый новый день тращил их внутренний мир и делал их жизнь непредсказуемой и сумбурной: они могли утонуть в повседневности, а могли подняться на гребне успеха. Но во всех этих жизненных событиях их заслуга была минимальна: они как щепки в бушующем океане существовали в повседневной жизни, и как обезличенные частицы покидали жизнь, редко оставляя в ней свой след. Их имена и фамилии вы не встретите в летописи цивилизации, потому что внутренняя неорганизованность их психики, ее ограниченность присутствием в себе выливается в такую же бессодержательность и обезличенность в бытии.
Образ-ответ раскрыл более глубокое содержание моего страха – я боялась обезличиться, я боялась потерять целостность я-мировоззрения и превратиться в массу: безликую, неопределяющую, непостоянную, непрогнозируемую и полностью зависимую от случайных процессов. Падение в я-подсознание вызывало во мне страх невозвращения к единству я-мировоззрения, страх потерять свою индивидуальность и категоричность, и превратиться в ничто, пусть живое, существующее, но лишенное целостности и направленности. Категоричность возможна только тогда, когда я-мировоззрение выступает единым фронтом, когда я-психика имеет свою позицию, и эта позиция опирается на целостность, монолит внутренней системы взглядов. Категоричности нужна опора, стальной стержень, и эта опора была заключена в единстве моей внутренней информационной базы и ее основе – в мировоззрении.
***
Относительно полное понимание значимости я-мировоззрения в активности психики вызвало какую-то неоднозначность ситуации: я открыла, что я действительно имела в своей основе целостное и действенное я-мировоззрение, но при этом, анализируя свое окружение, я вдруг обнаружила причину своей повседневной неудовлетворенности от жизни – меня окружали психики, в основе которых лежала масса информации: неопределенная, неустойчивая, не сформированная в единый образ. И это окружение, в котором я реализовывалась как руководитель и нарабатывала себе авторитет, оказалось безликим и слишком слабым, чтобы говорить о самодостаточности собственной реализации, о значимости своего внутреннего «я». Моя значимость как руководителя и организатора в повседневной жизни оказалась призрачной и поверхностной, потому что я возвысилась над слабыми, беспомощными и неустоявшимися психиками. А мой авторитет, как обнаружилось, был зыбок и неустойчив, потому что признавался только несовершенными и склонными к популизму и подхалимству психиками.
Наверное, понимание несоответствия уровня совершенства окружающих психик моему внутреннему состоянию и вызывало постоянно растущее чувство неудовлетворенности от жизни, суеты и мелочности собственных поступков и действий. В последнее время, незадолго до аварии, я словно предчувствовала, что реализую себя не в той среде, что общаюсь не с теми людьми, и что по-давляя их, я возвышаюсь всего лишь над слабыми. Общение со слабыми делало и меня слабой и слепой. Я заставляла себя верить в то, что, подчиняя своей воле большой коллектив из мужчин и женщин, я являюсь сильным и способным руководителем, что мое будущее – это административная организаторская деятельность, связанная с работой с людьми. Но на самом деле, мои победы не стоили и ломаного гроша, потому что я возвышалась над массой, сама, волей неволей приобретая черты этой массы. Общение со слабыми даже сильного делает слабым.
Понимание ошибки своего недавнего повседневного существования и раскрытие основы этой ошибки расстроило. Если бы я только могла вот так глубоко и полно проанализировать свою жизнь раньше, до аварии, а не тратить почти восемь лет на суету и самореализацию в кругу обезличенных психик. Мне нужно было искать иную среду: психики с целостным внутренним «я», чтобы в их кругу реализовать себя, чтобы среди достойных и равных показать возможности собственного «я». Когда реализуешь себя среди равных, а лучше, в кругу более совершенных психик, тогда ощущение победы полно и обосновано, потому что твой успех действительно значим, и оценивают его авторитетные для тебя психики. В этом случае понимаешь реальную значимость своей жизни, и повседневность превращается в праздник, который наглядно высвечивает одно: ты не зря живешь в этом мире, тебя оценили достойные, ты значима для человечества, и поэтому твое существование – это след в истории цивилизации. Ты возвышаешься в собственных глазах и понимаешь, что нужна окружающим, что ты можешь им чем-то помочь, что активность твоей психики представляет определенную позицию, которая важной составной частью образует позицию коллектива, государства, цивилизации в целом. Наверное, как раз масштабного понимания своей значимости мне не хватало в повседневной жизни. Суета скрывала его, вуалировала.
Я вдруг почувствовала пробуждение такого желания жить, что словно приподнялась над я-телом, вышла за границы своего умирающего организма и влилась в поток вселенской мощи разумной материи. Я на мгновение стала будущим – когда психика окончательно откажется от я-тела как от формы и напрямую станет обнаруживать себя в бытии.
Поняв свои ошибки, раскрыв истинное понимание своего существования, мне захотелось все исправить, изменить, ведь мне только неполные тридцать три года! Я до безумия захотела выжить, вернуться к полноценному присутствию в бытии, чтобы успеть реализоваться в открывшемся для меня понимании человеческого предназначения – реализовывать внутренние творческие потенциалы психики во имя становления земной цивилизации. Каждой психике нужно масштабное понимание своего предназначения, масштабное видение своего будущего и смысла присутствия в бытии. Для современной цивилизации масштабная реализации я-психики возможна в двух плоскостях: в пространстве планеты Земля (планетарный масштаб) и в пространстве космоса (масштабы Вселенной). И находясь за шаг до смерти, мне вдруг до безумия захотелось реализовать себя в каком-то космическом проекте, возможно, раскрыть перед человечеством возможность присутствия психики не только в масштабах Земли, в границах отдельной планеты, но и в масштабах космоса?! Я понимала, что это безумие, сумасшествие, но мне этого так захотелось!!!
Но для того, чтобы это желание воплотить в жизни, мне нужно было знать: выживу ли я, спасут ли меня врачи, вернут ли мне ощущение тела? Разбуженная тяга к жизни и проснувшееся желание воплотить себя в масштабном космическом проекте требовали выхода энергии, деятельности. Я хотела творить, доказывать свою значимость и совершенство, способность мыслить планетарными и космическими масштабами, умение организовывать и руководить множеством совершенных я-психик. Но все мои желания разбивались о прозаичную и жуткую действительность - что я могу сделать в своем теперешнем беспомощном состоянии? Ничего. Без связи с телом моя психика бессильна. А восстановится ли эта связь, вернусь ли я к полноценной жизни?
***
Разве падение в я-подсознание это и есть небытие? Почему проваливаясь в я-подсознание мне кажется, что я низвергаюсь в ничто, соприкасаюсь со смертью и словно попадаю в небытие? Разве эти три состояния связаны с я-подсознанием, и если да, то каким образом?
Этот комплекс вопросов вызревал долго, но вышел на первый план как всегда неожиданно и во всей полноте. Мне почему-то казалось, что я заблуждаюсь, что что-то в моих рассуждениях не вяжется, несоизмеримо с истинными законами человеческого бытия. И это ощущение возникало именно тогда, когда высвечивался образ-структура подсознания, когда я пыталась объять мир доцивилизационный – стадию Человека Примитивного.
Чтобы глубже разобраться в структуре я-подсознания, я сопоставила ее со структурой и функциональной активностью я-сознания. Так было легче, не нужно было обращать взор в глубины я-подсознания и бояться, что в любой момент эти глубины увлекут, затянут, словно в омут. Я уже знала, что я-сознание не просто активирует я-мировоззрение, оно принимает активное участие в его формировании. С позиции я-сознания я-мировоззрение является оболочкой, призмой, которая формирует индивидуальное взаимодействие внутренней среды с внешней. Я-мировоззрение для я-сознания является не просто формой индивидуального, неповторимого и отсюда узнаваемого образа, но еще и способом, который, в свою очередь влияет и развивает само я-сознание. Только целостное я-мировоззрение может не просто создавать индивидуальное мировосприятие – мировоззрение, но и выходить на уровень,
