человеческого бытия, то, на чем бытие организуется, и есть существование небытия, но небытия только для всего человеческого. Гибель человеческого не означает гибели первоосновы – она продолжает существовать и порождать новое человеческое, более качественное, стремящееся к большему совершенству. Существование первоосновы гарантирует присутствие человеческого, предопределяет его бытие. Ее эволюционное предназначение как раз и заключается в том, чтобы при любых условиях создавать человеческое, организовывать его присутствие в мире. В этом заключается ее присутствие для Другого.
Раз возникнув, человеческое начало будет постоянно формироваться и развиваться. Это нескончаемый процесс, который будет продолжаться до тех пор, пока существует первооснова рождающая человеческое. Оказывается, человеческое было, есть и будет, не столько по своей воле и по своему желанию, сколько по воле того, что мы называем существование небытия, присутствие небытия для Другого, для человеческого. Поэтому небытие, на самом деле является причиной бытия человека, оно создано для нас и для организации нашего повседневного существования. Небытие лежит в основе человеческого бытия, поэтому его существование является первопричиной и гарантом присутствия человека в мире.
Получается, что смерть – это не конец, это начало человеческого существования, с которого, в принципе, и началась человеческая история. Умирающие, забранные из бытия – это люди, возвращающиеся к истокам человеческого существования для того, чтобы в небытии раствориться, исчезнуть, а потом вновь возродиться, вернуться в бытие, возможно, в новом теле, возможно, с новым я-мировоззрением. Смерть – это не исчезновение человеческого, а присутствие для Другого первоосновы, которая одних забирает из бытия, а дру-гих возрождает к бытию. Получается, что смерть – это перезагрузка, преображение человека, возвращение в бытие я-психики с новой основой и в новом я-теле.
Умирающие, помеченные смертью – это, главным образом, люди, исчерпавшие свой потенциал, ставшие обузой, лишними в существовании человеческого. Первооснова, по всей видимости, не может обеспечить существование всего человечества, всех рожденных и получивших право на существование. Она имеет свой количественный предел, в границах которого и возможно существование человечества. Поэтому, человеческое существование – это постоянное восхождение к бытию и низвержение к смерти: одни рождаются и совершенствуют бытие, другие, сделав свое дело, возвращаются в небытие, для того, чтобы уступить место следующим творцам, преобразоваться в новую форму и возродиться, вернуться в бытие. Низвержение к смерти – это своеобразная перезагрузка, возможность увидеть бытие из небытия, раскрыть для себя истинное существование, и вернуться назад в бытие с новым видением мира и с новым, более мощным потенциалом психики, жаждущим масштабной реализации в повседневном существовании.
И находясь в небытии, я наблюдала это восхождение к бытию и низвержение к смерти. Это незабываемое зрелище, которое реально нельзя было бы вынести без притупления эмоций и ощущений. Я стояла у его истоков и с немым восхищением обозревала происходящее – как одни восходили в мощном потоке в бытие, а другие низвергались к смерти – в небытие. И столько во всем этом зрелище было эмоций и чувств, столько положительной и отрицательной энергии, что оно испепеляло все вокруг, выжигало, уничтожало. Но мое притупленное восприятие меня спасало – я все это видела, обозревала, но не могла сопереживать и соучаствовать, по-этому происходящее меня не задевало – оно воздействовало только на восприимчивых. Людские боль, радость, счастье, беда, слезы, смех, как в мясорубке перемалывались в этом водовороте и фаршем представлялись наблюдателю. И в этом фарше нельзя было выделить что-то положительное и зарядиться им, впитать в себя, пресытиться; нельзя было отобрать и отрицательное – отгородиться от него, изолировать и отставить. В обозреваемом зрелище восхождения к бытию и низвержения к смерти все представало целостным и неделимым – картина охватывалась только целиком, без возможности уточнения деталей. И это было ново и необычно. Невозможно было в нее всмотреться и что-либо выделить, оттенить – все представало в равных частях, без акцентов и тональностей. Все было впечатляющим и грандиозным, все поражало воображение и расширяло пределы фантазии.
В восхождении к бытию и в низвержении к смерти заключается сущность человеческого существования, его присутствие для Другого. Человечество вынуждено бороться за право существовать в более масштабном, первичном существовании, причем не только существовать, но и совершенствоваться, потому что его первооснова – первичное существование – постоянно совершенствуется. Человеческое существование – это постоянная борьба за право быть, поэтому низвержение к смерти – это необходимость челове-ческого существования, это отсев слабых, удаление пустых и малосодержательных, выбраковка пассивных и неверующих. В низвержение отправляются все, кто мешает совершенству, кто тормозит развитие. Причем критерии отсева, постоянно изменяются, ужесточаются, поэтому часто в низвержение попадают, на первый взгляд достойные, но возможно, уже не подходящие для будущего существования. Низвержение к смерти – это гильотина, под которую попадают все уставшие и обессиленные, заблуждающиеся и неверующие, ленивые и с патологиями, празднующие и беззаботные. Но зато вместо них, а возможно и на их основе, к бытию восходят сильные, жаждущие побед и преобразований, соприкоснувшиеся с небытием и желающие сблизить небытие с бытием, целеустремленные и активные, более развитые и разносторонние. В бытие восходят бойцы, преобразующие бытие, доводящие человеческое существование до нового уровня совершенства, способствующие укреплению его присутствия в структуре Мироздания. Восхождение к бытию – это и есть эволюция разумной материи в масштабах Земли, это и есть развитие цивилизации и совершенство сферы при-сутствия разума в масштабах Земли - ноосферы.
Поэтому факт существования небытия – это очевидность, и еще большая очевидность – то, что небытие познаваемо. Главное научится обращаться к нему и обозревать. Причем, в обозрении важно унести увиденное: оно слишком масштабно и емко, поэтому психика не всегда его может идентифицировать, переработать, вместить в образ я-мировоззрения. Ноша слишком тяжела и опасна – своей тяжестью и эмоциональной перенасыщенностью, она может раздавить конструкцию я-мировоззрения и похоронить его целостность. Человек, обозревший небытие может радикально измениться и стать на себя не похожим. Это состояние люди называют сумасшествием, и возможно оно таковым и является, потому что обозревший небытие становится не таким как все – он научается зреть в корень. А ведь одно дело видеть гладь и жить в этой глади, а другое дело видеть глубину, и из глубины смотреть на существование глади. Поэтому сумасшествие – это ни что иное, как взгляд из глубины на поверхность существования, на глянец, это взгляд из небытия на бытие.
Небытие не просто существует – раз открывшись, оно все ближе и ближе подпускает избранного к своему кладезю мудрости. Оно втягивает в себя, позволяет присутствовать в себе, обозревать. И это присутствие настолько притягательно и интересно, что избранный все меньше испытывает желание возвращаться на поверхность – он привыкает жить в глубине и питаться неисчерпаемой мощью первоосновы – присутствием для Другого. Он настолько увлекается новым уровнем собственного присутствия в мире, масштабами открывшихся возможностей, что совершенно не замечает того, что существование в фундаментальном и первичном возможно только на уровне психики, а тело то, по-прежнему присутствует на поверхности, в мире реальных событий. И получается, что в существовании глади, поверхности, в повседневном бытии, ушедший в небытие воспринимается неадекватно, потому что большинство присутствующих в бытии, не подозревают о возможности полноценного существования в глубине. Большинству небытие не отк-рывается, а низвержение в глубины подсознания, соприкосновение со смертью, для них происходит безвозвратно, с билетом в один конец. Повседневное бытие – это поверхность, это, главным образом, существование я-тел и простейших я-психик. А психику, которая смогла обозреть небытие, которая вернулась после соприкосновения со смертью в бытие и продолжает присутствовать в себе и для других, простейшей назвать никак нельзя. Вот и получается, что для нее бытие, как среда присутствия для других – чужая и не-естественная.
Раскрывшее свое содержание небытие убивает в человеке человеческое в современном понимании этого слова. Речь идет о резком контрасте психики массы и психики избранного, обозревшего небытие. Их тела похожи, условия в которых они существуют, тоже типичны, но вот восприятие мира, понимание поверхности, глади – у них радикально несовместимо. То, что представляет ценность для многих, для избранных просто вещь; то, что составляет основу целенаправленной деятельности большинства, для избранных – суета; то, что для многих является смыслом жизни, для изб-ранных – глупость; а то, что для избранных представляется как истинное существование, для массы – сумасшествие. Именно поэтому, избранные, для которых небытие раскрыло свое существование – это уже не люди, это сумасшедшие, которые начинают жить по новым правилам морали и нравственности, поведение которых совершенно не вписывается в рамки повседневного бытия. Они изгои в современном обществе, они его раковые клетки. Но в отличие от славящих смерть, которые проповедуют разрушение бытия, избранные наоборот, всеми силами пытаются стимулировать прогресс бытия, направить свои скромные энергетические возможности на совершенство бытия, на достижение им более высоких ступеней качества организации.
***
Выходит, что я сумасшедшая? Если я вижу то, что не видят окружающие, если передо мной раскрывается то, что не открывается большинству, значить я уже не большинство, значить я и есть та избранная, которая белой вороной будет выглядеть в повседневном существовании?
Но зачем мне становиться избранной? Ради жизни, возможности участвовать в повседневной суете? Но зачем мне это все одной? Повседневное существование представляет смысл только тогда, когда приходится бороться не столько за себя, сколько за свою семью, за ее благополучие и светлое будущее. Ты возводишь замок своей хрустальной мечты и в повседневной толкотне отстаиваешь незыблемость границ этого замка. А если нет этого замка, если ты не видишь перспектив своего присутствия в бытии, то в этом случае повседневность превращается в постоянный стресс, который не заводит, не озлобляет и не толкает с еще большим ожесто-чением на преодоление постоянно возникающих проблем, а все больше гнетет, ломает и разрушает. Каждый день как молоток вбивает тебя в смерть, и ты не радуешься новому дню, не встречаешь его с улыбкой и надеждой, а чувствуешь себя ржавым гвоздем, который не только медленно и
