было явно мобильным, переносным, как говорили древние: «все свое ношу с собой». Свет в помещении был мягкий, воздух свежий, настоящий, лесной. Я сразу обратила внимание, что несмотря на явный аскетизм обста-новки помещения, в ней все было дорогим для нашего времени и имеющим четкую направленность и обусловленность – на человека. Стол-кресло было без инкрустаций и дорогих обвесов, но сконструировано согласно глубоким знаниям физиологии организма и индивидуальных запросов заказчика. В нем менялись углы наклона, расстояние, цвет, даже ощущение твердости и запаха. Стены, потолок и пол меняли свои конфигурации, цвет и структуру рисунков, единственное, противоположная стена оказалась проектором формата 3D – полузакругленная, позволяющая организовать собственное присутствие в любой точке планеты и мира.
Мне открылось, что подобная организация помещения позволяет хозяину физически не покидать его долгое время, при этом организуя присутствие я-психики в любой выбранной материальной среде и под любое настроение. Присмотревшись внимательно к интерьеру, я обнаружила в центре помещения нечто напоминающее беговую дорожку – жилец мог бегать или гулять, выбирая для себя любые реальные пейзажи на стене-проекторе 3D. Дальний угол был предназначен для естественных потребностей организма: туалет и душ.
Обстановка комнаты говорила об одном – здесь доминировало одиночество - сознательная изоляция я-психики от внешнего мира. Обозреваемое мной помещение походило на келью аскета, только, безусловно, напичканную современнейшими средствами коммуникации и удовлетворяющую практически все естественные потребности организма. Хотя функционально они ни чем не отличались: по желанию жильцы кельи и этого помещения могли отрешиться от внешнего мира и надолго остаться в одиночестве – для созерцания внутреннего мира, или решения мыслительных задач.
Неожиданно стол-кресло отъехало на центр помещения, и я увидела хозяина-жильца. Ничего необычного – только бросающаяся в глаза сухость фигуры, ее поджарость и подтянутость. Ничего лишнего, хотя чувствовалось, что я-тело уже являлось органом второго плана: за ним следили, его запросы удовлетворяли, но ровно настолько, насколько это было необходимо для полноценной функциональной активности. На первом месте, хозяйкой помещения, ради которой и была создана подобная архитектура, вне всяких сомнений являлась я-психика.
Приоритет психики в организации быта просматривался во всем: от мелочи до целого. Было продумано и присутствие в себе и для себя, и возможность присутствия для других, причем с наибольшим коэффициентом полезного действия. В связи помещение–я-психика чувствовалась взаимозависимость и взаимодополняемость: с одной стороны, помещение было предоставлено в распоряжение я-психики, и способствовало эффективности ее активности, с другой стороны, я-психика вносила в него индивидуальный фактор, имела возможность организовать и перестроить его под себя. Учитывался фактор необходимости присутствия я-психики и для себя.
Вдруг стена-экран стала прозрачной, и я увидела город будущего. Это не был космический корабль – это был земной город, поражающий глубиной и продуманностью своей организации не меньше чем существование небытия! Небоскребы - сейсмически устойчивые и обеспечивающие минимум затрат на передвижения. В них были сады для прогулок, комнаты для развлечений, библиотеки печатных и электронных изданий, конференц-залы и производственные цеха, склады необходимых мелочей и продуктовые магазины. Небоскребы были полностью автономны и рассчитаны как на изоляцию, так и, при необходимости, на полноценное общение. Мало того, все жильцы в них собирались по интересам, что позволяло оперативно получать наиболее качественную информацию от полноценного непосредственного общения. Люди не были привязаны к жилью. В городах будущего жилье выполняло совершенно иную функцию – это были локальные приспространства, микросоциальные группы, которые самостоятельно организовались исходя из предназначения, внутренних интересов. И дома, по всей видимости, росли в зависимости от количества людей желающих творить совместно, в одном направлении. Помещения в домах на-низывались как бисер в бусах – чем больше людей реализующих себя в данном направлении, чем перспективнее данное направление исследований, тем выше небоскребы, тем больше их количественно. Я-психика самостоятельно выбирает пространство своего присутствия в цивилизации, при этом средства коммуникации позволяют ей без траты времени на транспорт присутствовать в любом социальном институте, в любой научной организации, если ее участие приветствуется со стороны остальных участников. В небоскребах были созданы все условия, для того чтобы сформировать качественную внутреннюю информационную базу и предоставить ей возмож-ность максимально полно проявить себя в бытии.
Небоскребы окружали сосуществующие рукотворные и совершенно дикие естественные пейзажи. Я-психика нашла компромисс в отношениях с материнским состоянием материи и организовала с ним не противостояние, а качественное взаимодействие. На выбор можно было прогуляться или заняться любой формой деятельности как в окультуренном парке, так и в диком заповеднике, естественно, с учетом собственной безопасности. Сообщение между небоскребами и городами по планете осуществлялось городским и межгородским воздушным транспортом, что до минимума свело строительство магистралей, дорог и путей сообщения. Воздушное пространство было полностью предоставлено автоматическим средствам передвижения, которые по расписанию оперативно доставляли пассажиров и их личный багаж в выбранные места присутствия на планете. В руководстве средствами передвижения людской фактор был сведен до минимума.
За небольшой промежуток времени обозрения образа жизни человека будущего, я видела как он успел организовать свое присутствие и на прогулке в парке Свято-Михайловского Собора в Киеве, и на конференции в Париже, и в одной из нейрофизиологических лабораторий в Москве, и на семинарском занятии со студентами в Оксфорде. Он присутствовал там, где считал нужным, при этом, не покидая своего помещения. Он реально присутствовал в виртуальном пространстве: то есть присутствовал в бытии не как надуманный образ супер-плейбоя, а как реальный образ, только в виртуальных организациях. Он был узнаваем и идентифицируем как в виртуальном пространстве, так и при очной встрече. У него не происходило раздвоение личности, как у современной молодежи, которая в виртуальных образах выдает себя за супергероев, а на самом деле не имеет даже собственного «я».
Обозревая поведение человека будущего, я отчетливо просматривала одержимость его психики в достижении поставленных результатов. Его я-психика искала какого-то важного для себя результата и поэтому каждое ее действие: начиная от прогулки в парке и заканчивая диспутом в лаборатории и дискуссией со студентами, были направлены на достижение поставленной цели. Причем, меня поразила организация мыслительной деятельности. Во-первых, из поля активности были устранены все отвлекающие раздражители: все не нужное, мелочное и второстепенное. Возможно, оно и было в городе, но, во всяком случае, не на виду, поэтому не отвлекало и не мешало активному поиску я-психики. Во-вторых, в распоряжение я-психики были предоставлены все доступные средства для материализации творческой активности, выполнения поставленных задач. Из всего множества предоставленных средств труда психика сама выбирала наиболее оптимальные средства информационного поиска, коммуникации, идентификации и т.п.. При этом характеристики средств труда говорили об одном - психика максимально освободила себя и свое я-тело от физической, механической и другой черновой работы, оставив за собой единственно важное и определяющее в процессе творчества – организацию творческого процесса и выбор направленности мыслительной деятельности.
Обозревая организацию быта человека будущего, я вдруг уперлась в стену-вопрос, который отвлек на себя внимание, загородил обозрение картин будущего - неужели внутреннего самоконтроля достаточно для любой сферы деятельности? А где контролирующие организации, где стимулирующие средства, где черпается вдохновение для творчества?
Чтобы вот так полно отдаться предназначению, выдержать жесткие критерии дисциплины, не сорваться на облегченный путь праздности и развлечений, нужно иметь больше, чем внутреннее совершенство. Так в чем сила и устойчивость одержимых?
Ответ пришел мгновенно, как озарение – в вере.
- В вере? В вере во что, в Бога?
- Нет, в вере в Него, в Творца.
И я проснулась с чувством недосказанности и незавершенности увиденного.
Глава 8.
Обнаружение Его, Творца
Я
долго не могла забыть свой сон-обозрение человека будущего. Причем будоражили не столько картины продуманной организации быта, который был направлен исключительно на полноценную реализацию внутренних творческих потенциалов я-психики, сколько волновал вопрос о вере в творца. Для меня это было ново и необычно, поэтому я засыпала и просыпалась с мыслями о Нем, и с желанием, что вот именно сейчас я попаду в небытие, и мне откроется обозрение образа-ответа на возникший и мучавший меня вопрос. Но в последнее время мой сон все реже и реже сопровождался обозрением небытия. Я выздоравливала, поэтому засыпала крепким здоровым сном без сновидений, а мои утренние пробуждения сопровождались лег-ким разочарованием – и сегодня я не побывала на зрелище.
Но как-то, в один из вечеров, сравнения своего внутреннего мира с маминым, плавно перешли в размышления о первооснове человеческого существования, и я с радостью констатировала, что я вновь вовлечена в движение небытия и приглашена на обозрение основы существования человеческого. Сразу открылось и ее название – логоинформационное предопределение, - странное название, представшее в готовом виде, как данность, как констатация. Я никогда раньше не встречала такого словосочетания, и в предшествующих обозрениях небытия с ним не сталкивалась. Почему именно логоинформационное предопределение? Что это за набор слов, откуда он во мне?
Комфортно расположившись на своем месте, я обозревала происходящее и пыталась разобраться, почему именно меня пригласили на зрелище, и почему это зрелище так странно называется? Поток осколков разорванных я-мировоззрений протекал вокруг и сквозь меня. Я видела это движение, отмечала его структуру, причем, не только участвуя в нем, но и обозревая его - впрочем, все как было и раньше. Но, чем больше я в него всматривалась, чем дольше запечатлевала, тем доступней становилось само название – оно словно раскрывалось в своем содержании, втягивая меня в себя, делая своей соучастницей, одновременно, через себя раскрывая содержание потока. Обнаружилось, что поток и название представляли собой единое целое, обуславливая существование друг друга. Это в бытии название события не всегда следует из его содержания, а если и соответствует, то представляет событие не как
