грандиозным, которое, на самом деле длится мгновение, но это мгновение воспринимается как целая жизнь. Я ощутила сопричастность с существованием мира, с энергетической сердцевиной разумной материи – присутствием для Другого. Я словно окунулась в глубины первозданного, охватила структуру Мироздания, предельно наполнилась энергией Вселенной.
Но где свидетели моего триумфа? Где толпы завидующих и восхищающихся? Кто оценит мою избранность и мой подвиг? Кто увидит, как именно я – единственная и неповторимая, соприкоснулась с фундаментальным и первая смогла обозреть его? И понимание неоцененности подвига, разочарование от отсутствия зрителя, начало подтачивать, разрушать грандиозность происходящего, разъедать величие события, но все это происходило уже вне меня, потому что я уже стала историей.
Я входила в историю, потому что принимала возможность своего одиночества и избранности. Но для меня было важно другое, что я обозревала существование фундаментального, видела первооснову человеческого бытия и мало того, понимала, что я была ее составляющей. Мое присутствие в небытии важнейшим элементом образовывало основание этого грандиозного сооружения, которое не просто возвышалось как история, а которое текло, двигалось, эволюционировало. Это был целостный, развивающийся орга-низм, в котором я выступала составной и незаменимой частицей. Я чувствовала свою значимость, понимала свою необходимость, поэтому не просто присутствовала в этом движении грандиозного и фундаментального, а соучаствовала в его процессах, своими скромными силами дополняя его мощь и величие.
Насколько я понимала из обозреваемого, таких целостных «я», участвовавших в потоке фундаментального, больше не было. Во всяком случае, я их не наблюдала, хотя допускала, что их присутствие возможно, ведь присутствовала же я на этом зрелище. Все остальные элементы потока были фрагментами разорванных «я», которые не носились беспорядочно и с криком, как мне казалось ранее, а организованно увлекались в будущее, точнее, будущее их втягивало в себя: структурируя, систематизируя, распределяя и организуя в строгие, определенные иерархии. Во всяком случае, мне показалось, что эти разорванные фрагменты я-мировоззрений ушедших поколений кто-то распределял и систематизировал для изучения или прочтения. Возможно, кто-то по ним анализировал человеческое существование и делал определенные выводы, прогнозы; возможно, для кого-то человеческое существование представлялось будничным исследованием, творческим заданием, и он собирал данные для строго аргументированного научного отчета? Но кто бы это ни был, масштаб происходящего поражал. Это был действительно эксперимент планетарного масштаба, который проводил еще более Великий и Грандиозный. Если Он сумел втянуть в свое исследование целую планету с шестимиллиардным людским населением, то кто же тогда Он? Где Он находится и куда это движение небытия направлено?
Я чувствовала себя не просто одинокой и заброшенной в чужом мире, но и виноватой – преступницей, которая без разрешения проникла в чьи-то запретные владения. Успокаивало только то, что масштаб происходящего однозначно указывал на то, что это не я сама захотела сюда попасть и проследить за происходящим - это Он захотел. Ворочая человеческим существованием, определяя прошлое, настоящее и будущее человечества, эта неизвестная мне сила не просто уже знала, что я здесь нахожусь, но наверняка сама меня сюда затянула. Но для каких целей? Зачем меня сделали избранной и открыли тайны существования фундаментального? Что мне даст это обозрение происходящего, из которого я и десятой части не поняла и не постигла, ведь я не готова к этому?! Чтобы обозреть предстоящее величие, нужно не просто быть умным и начитанным, нужно еще быть раскрытым и подготовленным для этого обозрения. Открытость указывает на возможность психики к масштабному постижению действительности, а готовность говорит о том, что психика, обозрев существование фундаментального, сумеет выстоять и унести в себе это обозрение, потому что грандиозность увиденного раздавит неподготовленную психику как много-тонная плита.
Но я же видела движение небытия, обозревала и оставалась целой?!
Неужели гибель моих мальчиков в автокатастрофе настолько закалила мою психику? Неужели я в состоянии не просто обозревать первооснову человеческого существования, но и впитывать ее, сохранять, для того чтобы нести это понимание дальше, возможно вынести его на поверхность, в бытие? Но зачем? Я слабая женщина, которая до сих пор не может утвердиться ни в одном из миров, которая не смогла даже уберечь свою семью…
Но вопросы как осколки отлетали, не задевая основания моего «я». Как загипнотизированное оно обозревало происходящее, с каждой секундой присутствия успокаиваясь и обретая точку опоры. Оно словно вернулось в родную среду, недостающим звеном вплелось в восходящий поток эволюции и, заняв свою нишу, насыщалось Родиной: своим родовым причастием к происходящим событиям.
Но откуда это чувство родного во мне, ведь я здесь впер-вые, я никогда ранее даже не подозревала о возможности подобного зрелища? Неужели это было до меня? Но с кем и, причем здесь я?
Последние вопросы остались без ответа, который, в принципе, мне уже и не требовался - я начала понимать происходящее, я наконец-то прозрела. Окружающий меня мир – это комплекс известного и неизвестного о предшествующем существовании, дочеловеческом. Я здесь временно и по приглашению, для того, чтобы постичь основание бытия и в повседневной жизни больше не размениваться на мелочи и второстепенное. Я здесь, чтобы открыть и увидеть в динамике определяющие критерии фундаментальности, чтобы научиться творить капитальное, мощное, великое. Обозрение первоосновы человеческого существования раскрывало совер-шенно иное понимание повседневной жизни: мне открылось, что все происходящее в бытии нужно не столько для меня, сколько для того, Кто проводил этот эксперимент над планетой. Вся обозреваемая суета живущих и здравствующих, борьба с повседневными проблемами, тяга к материальным благам, удовлетворение примитивнейших потребностей, склонность к развлечениям и праздности, это все уже известно Ему и, наверное, уже не интересно, потому что человечество, если брать его в целом, слишком ограничено и примитивно в своих желаниях и действиях. А Ему хочется чего-то нового, Он ждет событий, которые бы удивили Его, сразили, вышли за рамки стереотипного поведения людей. Возможно, поэтому Он и пригласил меня, чтобы я посмотрела, раскрыла содержание происходящего и удивила Его. Но чем?
Чем я могу удивить того, кто формирует и определяет судьбу человечества? Я такая же, как все, мне совершенно не чужды человеческие слабости. Я никогда не интересовалась проблемами планеты, перспективами цивилизации Земли - мне это было совершенно безразлично. Для меня всегда главным и авторитетным считались: счастье и достаток в семье, смех сына, сытость мужа, здоровье родителей, а человечество, его настоящее и будущее – этим пусть занимаются другие, у которых нет семьи, нет детей, нет ежедневных проблем и забот. Как можно заботиться о судьбах цивилизации, если мы не в состоянии управлять своей судьбой, если мы не всегда можем заработать на хлеб насущный, удовлетворить простейшие потребности и запросы я-психики? Возможно, когда человек научится управлять своим настоящим и будущим, когда смо-жет предрешать жизни своих близких и родных, тогда можно задумываться о перспективах цивилизации, выводить деятельность на планетарный уровень. А так, какая от меня польза цивилизации, если я не смогла уберечь даже свою семью, предостеречь ее от случайной, нелепой гибели? Ци-вилизация хочет от меня такого же конца?
Проявившийся сарказм остановил низвержение в ничто и послужил сигналом к восхождению обратно, в бытие. Видение существования фундаментального практически сразу стало отдаленней и менее отчетливым. Я выходила из этого мира, точнее Он возвращал меня назад для того, чтобы я отдохнула, свыклась с увиденным, осмыслила происходящее, открывшееся в содержании. Обозрение первозданного допускается небольшими порциями, потому что оно втягивает, увлекает за собой, в нем легко заблудиться и не вернуться. От всего увиденного, как миг запечатленного, в памяти осталось только два события: понимание присутствия в мире Его и то, что Он ожидал от меня чего-то необычного и непохожего. Но что мне сделать, в чем реализовать себя, чтобы удивить Его, возможно, отблагодарить за то, что Он вернул опору, понимание ис-тинного смысла человеческого бытия? Чем можно удивить подобное величие?
***
Я пришла в себя и первое, что указало мне на это, был раздавшийся у изголовья незнакомый мне голос:
- Она пришла в себя и, судя по анализам, ей с каждым днем становится все лучше. – Голос был добрый и душевный. За эти дни я научилась различать тончайшие оттенки звуков, ощущать каждую составляющую человеческих интонаций.
- Доктор, а когда вы снимите с ее глаз повязку? – это был до боли родной голос матери. В нем я различила оттенки тревоги, заботы и боли. Мама-мама, как тебе бедной досталось в этой жизни.
- Через неделю. Сейчас она быстрее пойдет на поправку.
- А когда она сможет разговаривать?
- Недели через две-три: у нее сильно пострадала челюсть и лицевые нервы. Но вы не переживайте, вы разговаривайте с нею, будьте рядом, она вас слышит и думаю, что ей нужно ваше присутствие и участие.
- Конечно доктор, я всегда рядом.
Я отчетливо услышала шорох материи, прочувствовала движение, и удаляющийся приятный запах чистого, здорового женского тела, с легким ароматом французских духов. Доктор была молода и здорова, а буду ли я такой?
Мы остались с мамой вдвоем. Я попыталась вслушаться в тишину палаты и ощутить присутствие других тел, но кроме присутствующей мамы я никого больше не обнаружила. Неужели мы действительно одни, но где же остальные, ведь они были?
- Доченька, ты слышишь меня, если да, то подай хоть ка-кой-нибудь знак. – Голос матери был полон слез и отчаянья. Не это мне нужно мама, этого добра у меня и самой хватает.
Я даже не пыталась наладить с мамой хоть какой-то кон-такт. Что я могла взять от нее: поддержку, надежду? Но я всеми своими полуразрушенными органами чувств ощущала, что маме самой нужна поддержка и моя помощь, ведь речь шла не о здоровом теле, а о здоровой психике. А мамина психика была подавлена и, наверное, даже не мной и теми событиями, которые произошли со мной, а давно, еще до моего появления - ее собственной судьбою. Мама была добрая, терпеливая, услужливая, но теперь я понимала почему – потому что в основании ее психики лежало полуразрушенное я-мировоззрение, потому что ее внутреннее «я» было неустойчиво и не являлось мощной опорой, фундаментом, на который всегда можно опереться в моменты принятия критических решений.
Мама-мама, ты всегда была для меня образцом терпения и преданности, но неужели это все от твоей внутренней слабости? Неужели твоя доброта души – это от полуразрушенности я-психики?
Понимание фундаментальных процессов человеческого бытия, которое открылось мне после
