давай помолчим.
Несколько отчужденно, оставшись каждый при своем мнении, мы окунулись в свои миры. Жизнь продолжалась, но наши образы присутствия так и не смогли с первой попытки установить между собой контакт, найти взаимопонимание. В основе каждого образа лежала своя глубина и свое я-мировоззрение. Но самое неожиданное, я обнаружила, что в сравнении со старым образом присутствия, в новом образе место родителей было еще прочнее и глубже, словно открылось понимание того, что, несмотря на все их недостатки и слабости, родители на всю жизнь останутся людьми, которые возродили мою психику к жизни, которые предоставили возможность организовать присутствие в себе, для себя и для других. В моем новом образе связь с родителями пролегала не столько на уровне я-тела, сколько на уровне присутствия для Другого, потому что именно оттуда, с первых этапов эмбрионального развития связь с ними формировалась и с каждым годом присутствия в бытии развивалась и закреплялась. И сейчас, в моем неокрепшем, девственном новом образе присутствия, я видела, что место родителей было, возможно, даже ближе, чем место моих погибших ма-льчиков. Ведь если мужа и сына я еще могла найти, и у меня на это уже были свои планы, то родителей мне никто никогда не заменит. Именно поэтому, несмотря на все изменения в я-мировоззрении, на открывшееся предназначение в жизни, я понимала, что должна восстановить тесную связь с людьми, предоставившими мне право на жизнь. Только они и мое предназначение крепкими узами привязывали мою психику к бытию, и эту связь мне нужно было еще больше укреплять. А где-то в глубине мозга как нерв пульсировала одна яркая и броская мысль: «Как ты относишься к своим родителям, так и твои дети со временем станут относиться к тебе». И это была не просто библейская истина – это было следствие преемст-венности и последовательности эволюции Мироздания.
***
На следующий день, практически с самого утра, мне пришлось принимать целые делегации родственников. Нельзя сказать, что эти встречи меня не радовали. Одна мысль о том, что я могла их больше не увидеть, сама по себе делала каждый эпизод общения с родителями и близкими для меня людьми дорогим и бесценным. Но страшным было то, что они совершенно не понимали меня. Неловко чувствуя себя рядом с моим полуразрушенным, загипсованным и беспомощным телом, видимо, комплексуя от явного несоответствия своего здоровья и моего умирающего внешнего вида, они не понимали, что на уровне я-психики я была сильна как никогда. Что если заглянуть во внутрь моего тела, достать, обнажить и сравнить наши я-психики – настоящее основание присутствия каждого из нас в бытии, то я окажусь намного сильнее каждого из них, потому что основа существования человека, это совершенно иное состояние, независящее от состояния внешнего вида. А мой внутренний мир, переживший гибель мужа и сына, выстоявший в соприкосновении со смертью, окрепший в обозрении небытия, на порядок, а может и больше, был сильнее внутреннего мира любого самого здорового человека, не говоря уже о здесь присутствующих.
Они приехали ко мне все вместе, потому что мой обострившийся нечеловеческий слух услышал массовое движение в коридоре задолго до их появления в палате. Я часто, даже помимо своего желания слышала все, что происходило за дверью в коридоре. Я научилась по шагам узнавать медсестер и врачей, определять их настроение, понимать состояние проходящих больных. Несмотря на все мои усилия для меня осталась закрытой жизнь в соседних палатах, но это меня не сильно расстроило, потому что слышать как замирает жизнь в теле и, возможно, очередная я-психика низвергается в небытие, это не слишком приятная процедура.
Первыми в палату зашли родители: деликатность и неловкость их поведения, одновременно были смешны и печальны. Смешны, потому что я не узнавала ни отца, которого первый раз в жизни видела в такой робости, ни брата, с которого слетела его напускная беззаботность, и он не знал как себя вести в моем присутствии. А печально было потому, что эти люди еще не догадывались о том, сколько им еще придется перенести из-за моего нового образа присутствия, возможно, выстрадать, выплакать, перебороть в себе. Мне было заранее их жаль, но я должна была провести их через новые испытания, в чем-то исправить, в чем-то подтянуть, дополнить, потому что мне с ними предстояло жить. Я не могла их потерять, потому что эти три человека - это оставшиеся корни, связывающие мое присутствие с бытием. Поэтому, несмотря на все их несовершенство, я должна была остаться рядом с ними, чтобы радовать их, прощать, баловать и мириться. Я не должна потерять их также бессмысленно и случайно, как потеряла своих мальчиков, и весь оставшийся во мне неудовлетворенный материнский инстинкт сейчас был направлен на них. Я хотела помочь и им и себе, потому что, побывав в небытии, и зная образ жизни этих людей, я уже могла предсказать их незавидную участь после смерти. Но для начала им нужно рассказать основное из существования небытия, показать просторы, в которых я побывала, раскрыть глубины, из которых спаслась, попытаться наладить отношения между их образами и новым образом Светланы Милевской.
После приветствий я попросила:
- Папа, давай сейчас всех примем, отбудем необходимую процедуру, а потом останемся одни и поговорим, хорошо?
- Хорошо.
Мои тети и дяди, двоюродные сестры и братья, заходили семьями поочередно, приносили цветы и фрукты, а я как посаженный генерал возлежа на больничной койке, величественно принимая дары своих вассалов. Вся эта процедура вызывала внутреннее неприятие, потому что я быстро прочувствовала в ней неискренность и наигранность. С одной стороны, мне совершенно безразлично было внимание со стороны этих людей, с другой стороны, я видела и чувствовала, что этим людям не слишком приятно было созерцать мое полумертвое тело. Сквозь надетые маски любезности и участия я видела их неприятие, брезгливость и страх, так как вместо выздоравливающего я-тела они встречали полумертвый бе-спомощный организм, который раскрывал перед ними ужасный образ смерти. И у многих из них этот образ вызывал панику, тошноту, ужас, потому что одно дело слышать о смерти, совершенно другое дело видеть образ смерти. Возможно, именно по этой причине они все после стандартных приветствий и заученных слов участия старались быстрее покинуть палату и вырваться на воздух, на свободу. Слабой и неподготовленной психике не по силам воспринять образ умирающего я-тела, потому что она все воспринимает буквально, не понимая, что за внешним видом скрывается истинная, более мощная опора. И во всех болезнях, главное, чтобы именно эта опора оставалась цела и без повреждений, а все остальное современная медицина, или медицина будущего научится восстанавливать и лечить.
Родителям не пришлось прикладывать никаких усилий для того, чтобы наши родственники не занимали слишком долго моего внимания – пятнадцать-двадцать минут и в палате осталась только моя семья. Чувство неискренности и натянутости испарилось, как только закрылась дверь за последним представителем из череды родственников. В палате остались действительно близкие люди, которые искренне переживали друг за друга. Я чувствовала в палате здоровую и благоприятную атмосферу, которая бодрила меня и укрепляла в жажде жить и творить великое. Проскальзывала неловкость, натянутость, тревога, но все это переносное и мелочное в сравнении с неискренностью и наигранностью.
Пока отец и брат привыкали к виду моего тела, мама как всегда рассказывала пустые и неинтересные для меня новости. Я дала время прийти им всем в себя, а после без прелюдий и подготовки стала проявлять свой новый образ присутствия. Прервав на полуслове, какую-то очередную бессодержательную речь мамы, я произнесла:
- Мои дорогие, хочу признаться вам, что я побывала на том свете.
Реакция родителей и брата была любопытная - они с удивлением уставились на меня, а в глазах каждого читался один и тот же вопрос: «У меня это временно, или уже навсегда?»
Но я должна была рассказать им о глубинах существования, хотя бы для того, чтобы иметь представление о том, что меня ожидает дальше, как будут реагировать на мои рассказы остальные люди.
- Не смотрите на меня так, я вполне здорова и вменяема. Я действительно была там, и увидела много интересного.
- Доченька, может Людмилу Васильевну позвать? – первая не выдержала мама.
- Можешь позвать, но она видимо от других больных, выбравшихся из состояния комы, уже слышала подобные рассказы. Мама, это не бред, поверь мне. По всей видимости, каждый человек, преодолевающий определенную черту, соприкасается со смертью, попадает в мир небытия и определенное время там присутствует. Отдельные, по ряду причин, оттуда возвращаются и пытаются донести до людей фрагменты обозреваемой глубины, но большинство там так и остаются, иначе, просто умирают.
Так сложилось, что я вернулась оттуда, и мне очень хочется, чтобы вы не просто поверили мне, а помогли закрепиться в жизни, потому что тот образ, к которому вы привыкли и в формировании которого вы принимали непосредственное участие, остался там, в небытии, а здесь перед вами предстанет новая Светлана. Вы должны понять, что все побывавшие там и вышедшие оттуда, уже не смогут жить по-старому, потому что небытие раскрывает глубину человеческого существования, заставляет переосмыслить мно-гие жизненные ценности и ориентиры, рождает новое, особенное воззрение на мир.
- И, что нового нам от тебя теперь нужно ожидать? – отец с подозрением всматривался в мои глаза, пытаясь проникнуть в их глубину. Но куда ему было тягаться со мной - я видела его намного глубже, чем он даже представлял себе.
- Папа, еще более странного поведения.
- Что еще более странного от тебя можно ожидать, если твой первый вопрос после почти двухмесячного молчания касался денег?
- Я думаю, что это только цветочки, а ягодки вас ждут впереди. – И я начала выкладывать все, про что уже давно решила. – Смотрите, у нас два варианта развития взаимоотношений. Первый, вы верите мне и помогаете заново входить в вашу жизнь. Мне много не надо, в большинстве своем, просто не мешайте реализовывать в жизнь то, к чему я пришла за время кризиса. Поверьте мне, я не просто молчала и боролась за свою жизнь – я много думала, переосмысливала, обозревала, и мне многое открылось. Вы очень дороги мне, и по большому счету, вы единственные, кого я боюсь потерять в этом мире. Но для этого вы должны просто принять мое по-ведение и не удивляться, потому что за каждым моим поступком стоит более глубокий и масштабный анализ событий, открывшееся знание существования первозданного, и именно поэтому мои поступки будут отличаться от поступков других людей.
Есть и второй вариант развития отношений между нами - вы не поймете меня, не примете мое поведение и наши отношения потеряют ту искренность и значимость, которые сохраняют до настоящего времени. Вы знаете меня, я и до аварии вас не сильно слушала, но сейчас, признаюсь вам, у меня слишком много обязанностей возникло в этой жизни перед теми, кого уже нет, кто есть и, возможно, будет. У меня появилось предназначение – глобальная
