спросила я у брата. У нас с ним была большая разница в возрасте и, честно, мы никогда не были в близких отношениях. Я даже не пыталась понять его поступки, всегда была занята своими проблемами, а он мало перенимался моим образом жизни, видимо устав от постоянного сравнения со мной. В этом плане родители, особенно отец, явно перегнули палку.
- Это твоя жизнь, тебе только и решать.
- А как с родителями быть?
- Ты сама их приучила к тому, что все лучшее связано с тобою. В их возрасте перестраивать суждения не просто.
- Но какая им разница от того, как я буду себя вести, главное, что я всегда рядом с ними и люблю их!
- Они относятся к поколению, которое слишком трепетно прислушивается к мнению окружающих.
- В том то и проблема, что нам всем очень важно, что о нас скажут другие. А вот ты, Саша, признайся, ты всегда был выше мнения окружающих – трудно постоянно преодолевать осуждение?
Я с какой-то неоправданной надеждой посмотрела на брата и впервые увидела в нем близкую душу, особенной сейчас, когда я начинала идти примерно его путем.
- Попробуешь сама, поймешь. Но это, словно идти по выжженной пустыне: постоянно один и не знаешь, дойдешь до конца или нет.
- А что заставляет идти?
- Одиночество и страх остановится. Движение становится твоим спутником и единственным состоянием, в котором ты живешь и наслаждаешься жизнью. Как только останавливаешься, сразу подступает безумный страх от полного одиночества и понимания собственной смертности, временности присутствия в этом мире. Поэтому, чтобы снова обрести уверенность и собственную значимость, ты обращаешься к движению против течения, в этом про-тивостоянии обретая смысл жизни.
- А почему не вернуться к нормальной жизни, не принять правила, по которым живут все остальные люди?
Брат усмехнулся:
- А с чего ты взяла, что их жизнь нормальнее моей жизни? Они тоже постоянно вынуждены идти, бороться, преодолевать препятствия, только они идут по уже проложенному пути и идут массой, а я выбрал новую дорогу, необычную и иду сам. Именно новизна выбранной дороги и показательная самостоятельность и независимость делает меня ненормальным в глазах остальных «нормальных». Но ведь все эти критерии «нормальности» условны, потому что с моей точки зрения, это они все «ненормальные», потому что вместо того, чтобы проявлять и развивать свои индивидуальные качества, они льнут друг к другу, прячутся за чужие спины, боятся высунуться, показать свое «я», тем самым, калеча свои души и совершенно не используя заложенные в каждом из них возможности.
- Но ведь ты можешь вернуться к «нормальному» образу жизни?
Саша усмехнулся:
- Раз, выбрав эту «ненормальность», уже трудно с нее свернуть, потому что мосты сожжены, на тебе клеймо «ненормального», и вернуться на путь, по которому идут все, это равносильно сломать себя, предать выбранные идеалы.
Ненормальность сама по себе заразительна: она как наркотик стимулирует каждое утро совершать то, чего другой не может совершить – ему мешают принятые условности, надуманные правила поведения. А я свободен от условностей, я делаю то, что хочу делать, и границы моей активности регулируются только границами моей нравственности. Я каждый день совершаю «ненормальные» поступки, понимая, что их «ненормальность» вызвана только тем, что кто-то когда-то решил, что так делать нельзя. Но почему решил, и может сейчас это делать можно, внятно ответить никто не может. Большая часть общества придерживается уже принятых решений, не задумываясь об их логичности и современности.
Но ведь кто-то должен мыслить иначе, кто-то должен показывать, что не все из запрещенного вредно для общества. Поэтому само движение против принятых условностей как раз и наделяет его смыслом, превращает тебя в собственных глазах, в знаковую фигуру, которая не растворяется в массе, а остается индивидуальной, неповторимой, самостоятельной в выборе реализации внутреннего «я». Сама знаешь, что считанные единицы найдут в себе силы и смелость повторить то, что делают такие «ненормальные» как я, причем каждый день. Делать «ненормальные» поступки - это состояние внутреннего драйва, постоянного стресса, к которому привыкаешь как к наркотику, на которое присаживаешься, втягиваешься, но от которого и устаешь, становишься больным и раздражительным. Тяжело постоянно идти против течения.
- Но ведь ты идешь, откуда черпаешь силы?
Саша грустно улыбнулся:
- Я ведь чем-то должен отличаться от сестры. Когда каждый день, с утра до вечера тебя сравнивают с сестрой и ее достижениями, то есть два выхода: или убежать из дому, или пресечь любые сравнения. Первый вариант уже пробовался, но ты сама знаешь как переживали родители, поэтому, даже с моей «неправильностью» я стараюсь его не рассматривать – родители одни и не нам их судить. Поэтому остается второй вариант. Благодаря отцу и его упорному желанию считать меня неудачником, я живу своей жизнью, которая делает бессмысленными все попытки сравнения между мной и тобой. Но теперь, насколько я понял, мы с тобой в одной плоскости оценивания, и для того чтобы избежать новых сравнений, мне придется занять твое место и стать «нормальным».
- Роли поменялись.
- Ты правильно сказала – все зависит от состояния внутреннего мира. Не знаю, откуда ты это взяла, и где нахваталась таких умных слов, но по себе знаю, что «только идущий осилит дорогу». Все слабости идут из внутреннего мира, и многие из тех, кто для родителей является «нормальным» и успешным, на самом деле слаб внутри, и только стечение случайностей, выносит его на гребень успеха.
- Я тебе скажу больше, этих, так называемых «нормальных» ждет жуткая встреча с небытием, со смертью. Это, как правило, не афишируется, но умиротворение и покой там обретают такие как ты, которые идут своей дорогой, созвучной с состоянием внутреннего мира.
Я видела, как у Саши округлились глаза:
- Где ты таких мыслей набралась, неужели ты на самом деле была в том мире?
- Была и не один раз.
- Чудеса. А ты мне расскажешь о том, что там видела?
- Расскажу, только мне немного нужно отдохнуть, слишком много переживаний для первого раза.
- Договорились, я пойду, успокою предков, а завтра приду.
- Хорошо. Попробуй убедить их, что мой выбор – это неизбежность, поэтому я ничего не смогу изменить.
- Они поймут, не первый раз. – Брат вышел, оставив меня одну.
Я никогда не думала, что его образ присутствия в бытии настолько приближен к тому образу, который родился во мне после обозрения небытия. Так может в повседневной жизни такой образ присутствия – это обычное явление? Может это только я, как заблудшая овца, зациклившись на семье и материальных ценностях, не обращала внимания на существование более важной причины присутствия в жизни – реализовывать в бытии индивидуальную составляющую своего внутреннего «я»? Если я в родном брате не рассмотрела устойчивое и направленное я-мировоззрение, то скольких глубоких и интересных людей я пропустила в жизни?
Возможно в современном псипространстве гармоничные я-психики – это вполне нормальное явление, которое не принимается за сумасшествие? Может, я зря так переживаю и, открывшаяся глубина и масштаб небытия – это не удел избранных, а позиция определенного множества я-психик, которая совершенствует бытие, эволюционной силой выступает в развитии цивилизации? Но тогда почему так несовершенно существование человеческого в сравнении с системой живой материи? А может то, что я принимаю за несовершенство и есть совершенство?
Я окончательно растерялась и запуталась в своих рассуждениях. Подступившая усталость сковала мысли, затормозила активность нейронных комплексов и как в спасательный круг я окунулась в легкую дремоту. Сон – это спасение от наседающих вопросов, от противоречивых рассуждений, он как влажная губка вытирает доску и, проснувшись, ты заново начинаешь писать свои формулы жизни.
***
Разбудили меня свекровь со свекром. Видимо спросонья, или от неожиданности, но разговор с ними дался мне еще тяжелее, чем с родителями.
- Здравствуй Света, с возвращением тебя. – Голос свекрови почему-то не вызывал сочувствия. Наоборот, в нем я как параноик чувствовала какой-то укор в свой адрес, подтекст, обвинение в случившемся. Мне казалось, что свекровь меня подозревает в преступлении против ее сына, поэтому я внутренне подготавливала себя к тому, что возможно свекровь инициирует расследование причин аварии, и выяснение моей роли в ней. – Как ты себя чувствуешь?
Каждый ее вопрос заставлял меня внутренне содрогаться и искать какие-то подвохи, подтексты. В любую минуту я ожидала прямое обвинение в случившемся.
- Как видите, жива.
- А Дима погиб. – Свекровь заплакала, но тут же заставила себя успокоиться. – Мы сделали все, чтобы тебя спасти, ты единственная осталась у нас в этой жизни.
- Светочка крепись, мы любим тебя. – Свекор всегда был добр ко мне и немногословен. Я знала, что всегда могу рассчитывать на его поддержку, и за это была благодарна ему. Но поведение свекрови по-прежнему не внушало мне доверия.
- Спасибо.
- Мы похоронили их на Байковом кладбище, было очень много людей. – Свекровь говорила о важных для меня событиях, и почему-то с каждым словом недоверие к ней стало исчезать. Она словно открывалась передо мной, обнажалась и я видела только неприкрытую боль и одиночество, страшной действительностью предстоящее перед ней. И в отличие от меня она страшно боялась этого одиночества и пыталась найти во мне сочувствие и поддержку. Ей нужна была моя помощь, потому что ей не открылось предназначение и, лишившись сына и внука, она не могла обрести в этой жизни равновесие и опору. Она открывалась мне с надеждой воссоединить нашу боль, с трепетным ожиданием милосердного участия в судьбе друг друга, ведь любую печаль всегда легче нести вдвоем. Но она не знала, что Он, забрав у меня мужа и сына, даровал мне то, что не открылось ей – предназначение. За шаг от смерти Он вдохнул в меня понимание цели моей дальнейшей жизни - жить во имя них, жить за них и жить вместе с ними, и я смогла за это зацепиться, использовать в качестве опоры и вернуться назад к жизни. Поэтому моя жизнь после гибели мужа и сына наполнилась еще большим смыслом и содержанием, которые существенно изменили мой старый образ присутствия в бытии.
Мне впервые стало ее по человечески жалко, потому что я поняла, что ее психика лишилась основания и опоры и сейчас находится в полной власти я-подсознания. Чувственно-эмоциональные порывы превращают ее внутренний мир в сплошной хаос, разбивают ранее целостное я-мировоззрение в щепки и грозят опрокинуть остатки «я» в пучины ничто. Но чем я могла ей помочь?
- Вы памятник уже заказали? – я попыталась хоть как-то вернуть ее внутреннему миру устойчивость. Довольно часто решение насущных проблем бытия мобилизует я-психику и помогает ей обрести опору.
- Нет, мы хотели этот вопрос согласовать с тобой. Мы выбрали несколько вариантов, но, безусловно, последнее слово за тобой. Время терпит, поэтому, когда поправишься, выйдешь, мы это все и обсудим.
- Я хочу посмотреть на вами выбранные варианты.
- Светочка, а ты с этим справишься? – с тревогой переспросил свекор.
- Справлюсь. – Мне действительно хотелось с этим закончить,
