Впервые вижу разрисованные стены. Местами какие-то надписи, ручкой или карандашом, и не всегда на русском. Прежде, я бы решила, что он недавно здесь живёт, но теперь ясно, что эти рисунки создавались не за один день.
Холодные тонкие пальцы проникают под мою одежду, вызывая мурашки по всему телу. Я стою спиной к нему, и он, прижав меня к себе, видимо, изучает мою кожу на ощупь, да при этом ещё прикасается губами к моей шее. Потом стаскивает с меня кофту. Я в это время разворачиваюсь к нему и целую в губы настолько долго, чтобы успеть потерять дыхание. Мне хотелось ещё теснее прижаться к нему, так, чтоб стать единым целым, слиться воедино, стать его частью. Одежда при этом начала ужасно мешать, хотелось поскорее расстегнуть молнию на его кофте, стащить её, отбросить в сторону, что я тут же и сделала. С пуговицами рубашки было уже сложнее, они с трудом поддавались дрожащим рукам, но через тонкую ткань я чувствовала его кожу, чувствовала, как он отзывается на каждое прикосновение. Во всём этом было что-то невероятно особенное. Скоро между нами не осталось никаких препятствий, так что я могла исследовать каждый изгиб его тела и все выступающие косточки, рёбра, позвонки. Невероятно. Кровь разливалась по моему телу всё быстрее, пульсируя сначала так привычно в висках, потом сместилась в низ живота, повинуясь его рукам, нагло изучающим на ощупь каждую частичку моего тела, заставляя вздрагивать от каждого прикосновения.
Мне вспомнилось, как красиво обычно показывают такое в фильмах, но тут всё было совершенно по-другому. Может быть именно оттого, что в центре действия главной героиней была я сама. Да и дело не в том, как это может выглядеть со стороны, полутьма в комнате, освещаемой лишь светом фонарей за окном, тихая медленная музыка и лепестки роз, рассыпанные по постели с шёлковым покрывалом — зачем всё это нужно, если я с ним? Это не играет никакой роли. Но мне хотелось чего-то больше, чем чувствовать его внутри себя, хотелось жить с ним, рожать ему детей, возиться с ними в песочнице во дворе, воспитывать их, ждать его с работы, готовить ужин, потом спорить о том, какой фильм сегодня вечером посмотреть или же сходить куда-то вместе, в любом случае проиграть в этом споре и всё равно скоро уснуть у него на коленях, чувствуя, как он гладит меня по голове и боится потревожить мой сон. В конце концов, засыпать и просыпаться вместе, готовить завтрак. И никогда не расставаться ни на секунду.
Конечно, я ужасно боюсь его потерять. Может, лучше остановиться пока не поздно, пока не стало слишком больно? Хотя куда уж больнее. Разве мне когда-либо было страшнее, чем сейчас?
-Что последнее ты хотел бы сделать, зная, что времени совсем не осталось? - спросила я его. Глаза Кирилла необычно блестели, в них был какой-то особенно яркий огонёк, прежде мне не знакомый.
-Как будто у меня будет возможность знать, сколько осталось. Сердцу не прикажешь, как говорят. Да и ведь ты знаешь, чего я хочу.
Я смотрела на него и с трудом могла узнать, сейчас он казался мне чужим. Зрачки расширены, то ли от темноты, то ли от возбуждения. Не зря же глаза выдают. Конечно, мне хотелось, чтобы он говорил как сильно любит меня, хотя слова и не главное, если ты чувствуешь это сердцем, читаешь в его прикосновениях, поцелуях, узнаёшь в поведении, жестах, взглядах. Без преувеличения, я могла бы считать себя самым дорогим, что у него есть в этой жизни. Впрочем, что я могу знать о том, что творится у него в голове на самом деле.
Лучше вообще не думать ни о чём сейчас, а просто предаться ощущениям. Чувствовать, как его губы скользят по моей шее дальше к ключице и ниже, а холодные пальцы проникают под тонкую кружевную ткань лифчика, и осторожно сжимают мою грудь. Я теряю голову. О чём можно думать в такой момент? Мысленно я следую за вереницей его поцелуев на свей коже, точка за точкой, оставляя влажные следы. Запрокинув голову, заползаю пальцами в его волосы, чтобы взъерошить их. И почему всё моё тело так горит? Хочу найти своими губами его губы, а потом пересчитать количество выступающих рёбер, спускаясь всё ниже, вслушиваясь в его дыхание, которое теперь сбивается всё чаще, видно, ему трудно сдерживаться. После чего я повторяю его действия, губами вдоль шеи и по ключице. Знаю, это заставляет его вздрагивать. Я пока ничего не умею, но обязательно научусь.
Кожа такая мягкая, а в моей голове тысячи мыслей и все о нём. У него такой особенный вкус, хотя мне не доводилось никого так пробовать прежде, но я почему-то уверена, что именно он особенный и неповторимый. Хочу, чтобы на моей коже как можно дольше оставался его сладкий с чем-то мятным запах и вкус. Хочу быть частью его, кто сможет меня остановить в этом?
Кожа тёплая, мягкая, с ощутимыми неровностями, похоже на шрамы, почему так много? Это нормально, когда у человека есть пара шрамов — в детстве упал с велосипеда, укусила собака, подрался со старшим братом, но не до такой же степени! Чуть правее — чуть левее, на груди столько разрезов. Я уже собиралась озвучить свой вопрос, но Кирилл меня опередил.
-Я урод, да? - горько улыбнулся он, немного отстранившись и давая мне возможность рассмотреть выступающие белые линии.
-Нет, что ты! - наверное это прозвучало не очень убедительно, - Но что это? Откуда?
-Операции, прямой массаж сердца. Ты ведь, надеюсь, знаешь, что это?
-Не совсем, - робко возразила я.
Держа мою руку в своей, он указывал на линии вдоль и поперёк, и с каждой новой мне становилось всё страшнее.
-Ты представь, что скальпелем вскрывают грудную клетку и сжимают сердце, чтобы заставить его биться снова.
По спине у меня побежали мурашки. Это звучало действительно пугающе.
-А теперь представь, сколько раз со мной это делали. По правде ужасно. Глядя в зеркало я чувствую себя Франкенштейном. Будто сшитый по кусочкам. В этом есть своя доля правды. Видишь? Наверное, именно поэтому я так долго тянул, не хотел, чтобы ты видела этот ужас.
Звучало очень грустно. Я впервые по-настоящему осознала, что он тоже далёк от идеала, что и у него полно своих комплексов и недостатков, которые я упорно отказывалась замечать. И я ещё боялась показаться перед ним обнажённой, думала, что моя фигура и надуманные проблемы самое страшное, что нужно преодолеть.
-Я урод, да? - переспросил он снова после продолжительного молчания, во время которого я разглядывала ровные белые выпуклые линии. Самая большая — вертикальная, я видела её край за воротом рубашки прежде, но не думала, что в этой чёрточке есть что-то настолько необычное. От ямочки между ключицами и до пупка, остальные поменьше и почти все горизонтальные — поперёк, а под грудью линия немного наискосок. У меня заняло бы целую вечность — разглядеть и изучить каждую, а потом начертить, как на карте звёздного неба. Нет, и вечности мне будет мало.
Хотя в чём-то мы оба были правы. Девушкам обычно нужны сильные накачанные парни с горой мышц, а не такие как мой Кирилл, у которого чуть ли не впалые щёки, а сам он настолько худой, что можно пересчитать все кости и изучить строение скелета. Да ещё и шрамы теперь. Если не быть такой влюблённой, как я, то можно понять, что он вовсе не так хорош. Но каждому своё.
Я провела пальцами вдоль линии посередине. В этом тоже есть что-то необыкновенное.
-А ты уверен, что выдержишь, что всё будет нормально?
-Да. Иначе я не стал бы рисковать.
По-моему мы слишком долго застряли на одном и том же этапе, с тех пор, как он стащил с меня майку, а я стеснительно покраснела. Если бы он меня предупредил заранее, я бы отыскала какое-нибудь подходящее бельё. Чулки, корсет? Нет, это было бы слишком пошло и вульгарно. Всё должно быть так, как есть. Когда моя рука, дрожа, потянется к ремню его узких чёрных джинс, он будет тяжело дышать и, прильнув к его груди, я услышу, как быстро и неровно бьётся его сердце. Главное, что оно бьётся. Из-за меня, наверное. Или, может, мне хочется так думать.
Не важно. Как же я его хочу. Не выдержу больше ни секунды промедлений.
Он повалил меня на кровать, а сам оказался сверху. Под тяжестью его разгорячённого тела мне было ещё жарче, будто ещё немного и кожа начнёт плавиться, а сердце моё выскочит из груди. Особенно, когда он стащил с меня джинсы и бросил на пол возле кровати. Теперь я осталась в одном нижнем белье. Впрочем, и кружево бюстгальтера скоро оказалось лишним. Наверное, я бы покраснела, если бы могла. Чувствовала я себя очень смущённо и пыталась прикрыть грудь руками, но он стал целовать мои ладони, а потом и то, что я хотела скрыть от его взгляда.
Дрожь от каждого прикосновения и дышать тяжело. Никогда не думала, что такие чувства вообще возможны.
-Я боюсь, что тебе будет больно, - признался он.
Да, мне в любом случае будет больно. Не зависимо от того, сделает ли он это сейчас, позже или никогда. Будет больно и даже больнее, когда или если он меня оставит, бросит, умрёт... В моём случае, кажется, эти слова синонимичны. Не выдержу этого, умру вместе с ним в тот же миг. Ужасно страшно оттого, что с ним может что-то случиться. Что тогда буду делать я? Смогу ли дальше жить после того, как испытала самые сильные и глубокие чувства в своей жизни? Разве сможет что-то затмить то, что было между нами?
-Ничего не бойся, просто уже наконец сделай это.
В самом деле, сколько можно ждать в нерешительности?
Я обхватила его ногами за талию и прикусила нижнюю губу, чтобы не издать ни звука. Это не так уж и больно, а вполне даже приятно. Может, это и есть любовь? Я хотела оказаться внутри него, а вышло наоборот. И почему природа всё так устроила? Хотя, чувствуя его внутри себя, я счастлива. По-своему, может быть, но счастлива. Это не просто объяснить.
-Нет, подожди, я не могу...
Не прошло и минуты, как он отстранился, виновато глядя на меня.
-Что? Почему? Разве что-то не так?
-Не могу допустить даже мысли, что причиняю тебе боль и мне при этом хорошо.
-Чепуха, это же нормально, это естественно. Да и мне почти не больно.
-Я хочу, чтобы было без почти.
-О, перестань осторожничать! Всё было так хорошо.
-И поэтому ты искусала губы до крови?
-Хочешь, могу и тебя укусить, если от этого станет легче, не будешь чувствовать себя виноватым, тебе тоже будет больно, - засмеялась я и, потянувшись к его плечу, легонько прикусила, после этого сразу же поцеловав Он застонал.
-Зачем ты всё портишь?
-Прости, - Кирилл виновато улыбнулся и сел на кровати. Неужели это всё? - испугалась я.
-Я правда не хотел всё испортить, я хотел, чтобы всё было идеально.
-Так не бывает.
Он выглядел грустным. Никогда раньше не замечала за ним такой нерешительности. Впрочем, нет, первый поцелуй тоже был за мной, иначе он и на это мог бы никогда не решиться, только бродил бы вокруг да около.
В глазах загадочный огонёк, видимо, он всё ещё возбуждён. За ним забавно наблюдать сейчас, когда он смущается не меньше чем я. Приподнялась на локтях, хотелось дотянуться и поцеловать его, вспомнить вкус его губ. Но он не дал мне на это возможности, склонившись к моей груди снова. Не передать словами, как же это приятно. А его губы следовали всё дальше, ниже и ниже, заставляя меня дрожать под каждым прикосновением. В последнее мгновение при мысли о том, что он собирается делать, мне стало очень неловко. Я бы и покраснела, если бы могла, но вся кровь моя пульсировала там, где он прикасался. Как
