прошлое ее очень нехорошее. И Петр почувствовал, как внутри у него что-то шевельнулось, а глаза защипало. Он не понял, что это такое, вроде бы как в воздухе зависли остатки слезоточивого газа "Черемухи", а может быть кто-то лук чистит?
С ним что-то происходило внутри, он изменялся но медленно, едва замет¬но. И это не вызывало у него раздражения, не пугало, но и не радовало. Он списал все на возраст, и немного обрадовался: значит не смотря ни на что - все-таки стареет! Не вечное же это однодневное существование, больше похо¬жее на пыточный станок, чем на жизнь. А вот бродяге-Стасу зависание в од¬ном дне понравилось. Он сразу приписал себя к бессмертным. Водку, еду и женщину он себе найдет, а большего ему и не требуется.
Петр уже вышел на улицу, прошел под продолжающей сыпать с небес водя¬ной пылью на детскую площадку и уселся рядом с песочницей под грибком, на деревянный барьерчик, прячась от дождя. Неожиданная мысль его ошарашила: а что ему самому-то надо?! Еда есть, выпить в любое время, даже даму с Тверской мог за любые деньги привести. Что ему не хватало? Зачем он мотал¬ся по городу, искал кого-то. Неужели все из-за себе подобных?
Сидел бы на суше, в квартире и перебирал монеты. Закончил со своей коллекцией, на рынке прикупил бы другие, и все время разные. Рассматривай, изучай и лови видения, которые эти монеты сфотографировали за свою жизнь. Ведь он спокойный и ничего ему особенно не надо. Почему сбежал с насижен¬ного места, кинулся к людям?
Но как ни пытался Петр понять самого себя и свои душевные всплески и толчки, ничего не получалось. Раньше у него не было такой неусидчивости, а сейчас, как на голову свалилась. И в который раз подумал, что неправильно все это. Он сам стал неправильным, а мир все тот же, какой был. Это только шизики думают, что не у них крыша поехала, что это мир вокруг них изменя¬ется, поэтому и бузят. А он изучал психологию и согласен с выводами умных людей, ковыряющихся в человеческой душе. Как это она сказанула, вроде бы:"Телом грешен, а душа еще чистая". Знала бы сколько душ он освободил от их тела, не то бы запела. Тоже мне, пророчица.
Чтобы не мозолить жильцам дома глаза, с заветным подвалом, Петр пошел домой, прикупил по дороге колбасы, свежего хлеба и конфет, которые с детс¬тва его очень привлекали, но мало их ему доставалось. Поел, не почувство¬вав ни вкуса не запаха, потому что отключился и завис в прострации без единой мысли в голове. Встрепенулся часа через два-три, когда чай совсем остыл. Но он глотнул холодного и пошел к подвалу: натикало уже почти семь часов вечера.
Под грибком на детской площадке в надвигающихся сумерках заметил гро¬мадного угрюмого мужчину, рост которого на скрывало даже то, что он сло¬жился втрое и сжался под дождем. Больше у подъезда никого не было, а лезть в подвал и нарываться на грубость ему не хотелось. Поэтому Петр уселся под соседним грибком, в пяти метрах от мужчины. Он не помнил этого здоровяка: может быть человек выгуливал сбежавшую по своим делам собаку, или просто приходил в себя, прежде чем направиться домой.
- Давно вертишься?- неожиданно низким голосом, но негромко спросил мужчина. Петр оглянулся и не обнаружив вокруг никого, к кому мог относить¬ся вопрос, помедлил и так же негромко ответил:
- Около года.
Мужчина склонил голову на грудь и долго молчал. Наконец негромко бурк¬нул:
- Молод еще.
Петра удивила подобная оценка его возраста, так как он на глаз дал бы мужику не более тридцати пяти лет. И хотел было возразить, но во время спохватился: черт его знает, сколько этот человек зависает в одном и том же дне. А вдруг лет двадцать, или пятьдесят. Петра окатила холодая волна страха, перед такими цифрами. Неужели и ему предстоит десятилетиями кру¬титься в безумном колесе. От этих мыслей стало плохо и он, как и здоровяк, свесил голову, потеряв интерес к дальнейшему продолжению беседы.
Мужчина встал, и отряхивая темный плащ, мерно шагая направился к под¬валу. Отпустив его метров на тридцать, Петр тоже поднялся и поплелся сле¬дом.
В подвале уже собирался, незаметно просочившийся в наступившей темноте под лестницу подъезда, пойманный в капкан времени народ. Вновь под потол¬ком горели три лампочки, но уже нигде не было ни соринки, ни паутинки: все вылизали и почистили две монашки. Петр уселся за столик с тремя стульями, заметив на себе неодобрительные взгляды монашек и еще двоих мужчин, кроме ушедшего в себя здоровяка.
Минут через десять в подвал вошло еще несколько человек. Из них Петр узнал лектора, протирающего намокшие линзы очков, щуплого висельника, сра¬зу же занявшего позицию у дальней, самой затененной стены, и полковника милиции, в этот раз пришедшего в гражданском костюме. Последним появился поп. Он действительно был попом, потому что на голове его была черная ша¬почка, кажется называемая колбук, а вместо плаща надета длинная ряса. В правой руке поп нес полиэтиленовый пакет, с четкой конфигурацией стенок в виде двух бутылок и литровой банки.
Все стали рассаживаться по своим местам, а поп втиснулся за свой сто¬лик, рядом с Петром, недовольно буркнув:
- Опять за дъявольский стол сел.
Петр не обратил внимания на ворчание чиновника от религии, посматривая на оратора, которой тщательно готовился к очередной лекции, раскладывал какие-то листочки на ящике, вытащил из кармана мел и положил его на полоч¬ку школьной доски. Лектор один не присел, задумчиво стоя перед вниматель¬ными слушателями. Он вновь снял очки и достав из внутреннего кармана бар¬хотку, вторично протер стекла.
- Я хотел бы сегодня поговорить о грехе,- неожиданно сказал оратор, и надолго замолчал.
Сидевший в темноте щуплый парень мельком взглянул на часы и неприяз¬ненно скривившись, приготовился слушать: очевидно его время для умерщвле¬ния своей плоти посредством удавления веревкой еще не подошло.
- Можно ли считать грешником человека, на которого набросился преступ¬ник и человек, не желая этого, убил преступника? Можно ли считать палача, исполняющего свои обязанности после приговора, конченным грешником? Грешен ли врач, не сумевший спасти жизнь больного?..
- Давай не будем...- неожиданно остановил поп лектора, наливая первые пол-стакана водки и накалывая вилкой огурчик в банке.- Оставим мусолить кодекс строителя коммунизма или десять библейских заповедей профессиона¬лам. Не тарахти всуе: лучше расскажи о вселенной и о времени,- и слегка откинувшись назад, священнослужитель одним махом влил в себя пол-стакана, захрумкав маринованным огурцом.
Больше никто не подал голоса и никак не отреагировал на выпад попа. Лектор задумчиво выпятил вперед губы, указательным пальцем подтолкнул очки к переносице и осмотрел молчаливых слушателей.
Петр только сейчас обратил внимание на то, что никто из присутствующих не обращается друг к другу по имена. И его не спросили, как зовут. Попав в одну и тут же беду, которая собрала их всех в этом подвале, эти люди были разделены непробиваемой перегородкой отчуждения. Каждый был сам по себе. Сплошное одиночество. Петру стало тоскливо и неприятно, но он и не думал бежать отсюда, потому что на улице было во сто крат хуже.
Помолчав минуты три, оратор сказал:
- Я слегка повторюсь, чтобы нашему новому гостю,- он глазами показал в сторону Петра,- было понятно о чем речь.
В общем так: до последнего времени человечество имело два варианта возможного появления, рождения, нашей вселенной. Первый вариант - божест¬венный: в пространстве родилось СЛОВО и СЛОВО было у БОГА, и СЛОВО было БОГОМ. Здесь просматриваются некоторые противоречия, так как заранее и бе¬зоговорочно человек должен принимать существование пространства: а ведь неизвестно, откуда оно появилось. Необходимо было принимать существование СЛОВА и информации, которая в нем заложена, а так же существование БОГА. То есть: рождение нашего мира по божественным канонам происходило уже в чем-то, что существовало раньше, раньше, чем СЛОВО и БОГ. В этом варианте нет изначальности.
Второй вариант не лучше, но он чисто физический и геометрический, чем мне более близок.
В каком-то непонятном месте, или в чем-то непонятном, существовала точка, в которой находилась вся материя нашего мира, в сверхсжатом состоя¬нии. Здесь опять нет начала, но... Но больше реальности. Эта точка, по не¬известным пока причинам, взорвалась и материя, находившаяся в ней, помча¬лась во все стороны со скоростью света.
Разлетевшаяся во все стороны материя, от неизвестного толчка, мчится с той же скоростью до сих пор, расширяя пространство. И это движение материи на окраинах нашего мира зафиксировано вполне реально - это неопровержимый факт! Это подтвердил астроном Хаббл. Значит, второй вариант: наш мир воз¬ник из той самой материи, которая разлетается из первозданной точки, непо¬нятно по каким причинам взорвавшейся.
И вот здесь возникает множество прадоксов, но я упомяну о главном. Вы все знаете, что наша природа довольно ленива и не лезет в гору, она лучше гору обойдет, что говорит о ее мудрости. А взрыв первозданной точки, или сингулярности, на языке физиков, не что иное, как лезть не просто в гору, а на отвесную скалу, да еще возможно с отрицательной кривизной. И этот факт совершенно не соответствует законам природы.
Из выше сказанного можно сделать вывод: наш мир создан не божественным образом, и не при посредстве взорвавшейся сингулярности, а совершенно иным и более естественным образом. Наша нынешняя вселенная была создана разум¬ным супер-существом, которое и является этой самой вселенной. А все ос¬тальное, и мы в том числе, лишь частички этого супер-существа. Но в отли¬чии от мертвых камней или безсознательных животных, человек осознает окру¬жающий мир и догадывается о существовании своего супер-родителя.
Если предположить, что весь окружающий мир - это стоительный материал и различные части тела этого супер-существа, то человек и человечество, одновременно с другими цивилизациями разумных существ, является частичками мозга этого вселенского РАЗУМА.
В третьей версии возникновения нашей вселенной объединяются и первая, и вторая, с одновременным объяснением многих непонятных явлений. Например до сих пор нет четкого понятия пространства. Нет понятия времени, а точнее сказать: течения Времени. Только определившись что есть что, мы сможем объяснить сами себе во что вляпались, сколько это будет длиться и за что нас так?..- последние слова лектора были адресованы попу. Но тот игнориро¬вал оратора, сосредоточившись на заполнении очередного стакана.
Петр слушал лекцию и почти ничего не понимал. Он предполагал, что лю¬ди, собравшиеся здесь, совершают какие-то действия и прилагают совместные усилия для того, чтобы вырваться из заколдованного круга. А они, оказыва¬ется, как истуканы слушают какого-то идиота, рассуждающего о Боге, о все¬ленной, об инопланетянах...
Петр все больше и больше приходил к мнению, что все они сбрендили. И это его ни сколько не удивило. А может быть это и к лучшему: пусть и у не¬го крыша съедет и весь мир станет замечательный и нормальный. А круговерть одного и того же дня он перестанет замечать. Или будет воспринимать эту свистопляску как нормальное явление природы, как должное.
Рассуждая о том, куда
