Чистилище для грешников

ступеньки, сбежала на землю, держа клинок подмышкой, и свернула к вкопанному на уровень фундамента гаражу. Что-то там нажала и тяжелая дверь поползла вверх. Через три минуты кофейный "Форд", приглушенно урча, выполз на середину площадки, перед особняком. Стрельцова выбралась из салона и побежала закрывать дверь гаража.
Петру понравилась ее фигура и походка. И он подумал, что может быть найти иной способ вразумления дурехи. Но его прошлый опыт не подсказывал ничего, кроме силового воздействия.
Дождавшись, когда Ольга-Маша усядется за руль, Петр четырьмя едва слышными выстрелами пробил два ската, после чего машина сразу же осела на бок, и прошил два боковых стекла, осыпавшихся вниз каскадом блестящих на утреннем солнце осколков.
Когда машина наклонилась, Стрельцова еще ничего не поняла, но когда посыпались стекла, она с тоненьким криком вырвалась на улицу из салона и помчалась к гаражу. Петр хладнокровно всадил ей пулю под левую лопатку, а не в шею, как делал обычно. Женщина на миг замолчала, громко ойкнула и упала со всего маха на землю.
Петр вскочил на ноги и быстро побежал вокруг усадьбы, краем глаза наб¬людая, как Ольга-Маша пытается ползти к крыльцу, оставляя за собой красную полосу. Перескочив через чугунную витую ограду, Петр свернул за угол и двигаясь вдоль стены, стал дергать все окна подряд, надеясь, что какое-то из них не заперто. Ему не хотелось попадать на глаза Стрельцовой. Не хоте¬лось, чтобы она знала, кто ее застрелил. А ждать, когда она умрет от ог¬нестрельного ранения в область сердца, или от потери крови, не было време¬ни.
Наконец, на тыльной стороне особняка он нашел не закрытое на шпингалет окно. С трудом приоткрыл его и зацепившись за подоконник, одним силовым движением руками, вырвал свое тело на метр вверх. Улегшись животом на оконную коробку, обнаружил, что перед ним туалет, с двумя унитазами.
Спрыгнув на пол, он бесшумно, держа наготове пистолет, приоткрыл дверь. В доме висела тишина. Перебегая семенящими шагами от одной двери к другой, быстро исследовал первый и второй этаж. На втором этаже, в одной из спален в глаза бросился богатый ковер на стене, с одним клинком и кин¬жалом внизу.
Меч был двуручный, в черных ножнах с черной рукоятью - японский, опре¬делил Петр.  Второго клинка не было, хотя две скобы торчали из ковра, нап¬ротив японского меча. Второй саблей должна была быть казацкая шашка, кото¬рой Петр "вчера" проткнул Стаса в подъезде полупустого дома. А сейчас этот меч находился в "Форде" с простреленными скатами.
На пуфике, у кровати с отдернутыми занавесями балдахина у смятой пос¬тели, лежала записка:"Кисынька! Срочно уезжаю в командировку до 15 окт. Твой Котик. 10 окт."
"Домашний зверинец",- беззлобно подумал Петр, и спустившись вниз, при¬таился, почуяв, что с улицы кто-то скребется в дверные створки. Он осто¬рожно подошел к двери и сквозь сизое очевидно пуленепробиваемое стекло, увидел на крыльце Машу, которая все же доползла до дома и пыталась вста¬вить ключ в замок, но силы покинули ее именно в этот момент. Она лежала лицом вниз, рассыпав белые, явно подкрашенные, волосы на розоватом бетоне крыльца. На спине светлой куртки с левой стороны виднелась почти незамет¬ная дырочка. Из под ее тела выбегала струйка алой крови. Чуть дальше, на ступенях и на асфальте, ярко выделялась красная полоса - ее "последний" след на земле.
В особняке было несколько телефонов, Петр подумал, что наверное они все на одной линии. Еще раз взглянув на неподвижное тело Марии, быстро поднялся на второй этаж и найдя в справочнике у кровати, валявшемся рядом с телефоном, номер АТС, позвонил.
Дежурным голосом, девушка спросила что случилось.
- Понимаете, - начал мямлить Петр, стараясь придать голосу убедитель¬ность:- Все время приходится звонить по чужим номерам, а свой никак не за¬помню. Мне недавно сменили номер. И визитки куда-то затерялись - будте лю¬безны!..
Девушка поняла, попросила подождать и через минуту сообщила Петру но¬мер телефона, с которого он звонил. Петр повторил несколько раз в уме циф¬ры и проделав обратный путь через окно туалета, оказался на улице. Он не стал смотреть на тело Маши, перескочил через забор и прячась за кусты, быстро пошел к своей машине, оставленной им в полукилометре от дачи помощ¬ника депутата.
К колодцу Стаса Петр подъехал в половине восьмого. Подземного кварти¬ранта уже не было. Возможно Стас достаточно сильно испугался и теперь бу¬дет избегать встречь со Стрельцовой и с ним тоже. Но попозже Петру все равно нужно будет отыскать бродягу. И опять Петр не понимал: для чего это ему?.. Но старался не загружать себя непонятными вопросами, а действовал так, как что-то, опять же непонятное, подталкивало его к определенным действиям.
Не откладывая дела в долгий ящик поехал на рынок, где прошел мимо мно¬жества не нужных лотков прямо к автомобильному закутку, где и купил пять литров концентрированной серной кислоты, даже не гадая, что с ней будет делать чужак. Поставил канистру в багажник и поехал в библиотеку, где не¬давно наткнулся на книги по космологии, психологии и истории религии. Но ни в одной из них, он специально пересмотрел все оглавления, ничего толко¬вого о времени не было. Петру казалось, что чаще всего авторы тужились описать то, что сами плохо понимали. Будто страдая отсутствием слушателей, они очень пространно рассуждали на страницах книг о том, во что не верили. Те же, кто что-то знал, книг не писали. В этом Петр был твердо убежден. Они действовали.
Его немного удивляло то, что всю свою жизнь плотно контактируя со вре¬менем, ни один писатель не сказал внятно и понятно - что это такое? Петру показалось, что тайну о времени, о том, что это такое, намеренно скрывают, и она известна лишь посвященным. Вот он и хотел найти хотя бы несколько фамилий, причастных к тайне, и может быть потрясти их, прямо на дому, и спросить: почему он и его знакомые застряли в одном дне.
Петр не верил в чертовщину, да и науке особенно не доверял. Он вообще не умел верить, поэтому любые самоуверенные высказывания других людей вы¬зывали у него сомнения в том, что они истинны.
Он боялся доверять даже собственным чувствам, хотя они его ни разу не подводили. Четко отделяя реальную возможность от призрачной фантазии, просчитывая очень многие хода противника. То что не мог вычислить, допол¬нял интуитивным чутьем.
Даже появление странного чужака в подвале не поколебало внутренних правил Петра: мало ли бродит по земле снежных людей - йоти! Он про них чи¬тал, и предполагал, что они реально могут существовать. И вот один из этой расы попал за что-то в компанию то ли наказанных, то ли случайно попавших не в то время, не в то место людей.
В сознании Петра копилась сильная неприязнь и к священникам, и к уче¬ным, писавшим в книгах черт-те о чем, но только не о том: что такое чело¬век? Для чего он нужен в этом мире: просто жить - когда первый день после рождения считается первым шагом к смерти? Помогать власть имущим держать в покорности население государства? И все это повторяется и повторяется ты¬сячи раз, но в различных вариантах. Для чего она нужна - разумная жизнь? Не лучше ли быть безмозглой амебой, как сказал чужак? И что будет с ними дальше?
И какая же хилая эта жизнь - незначительный сбой в ее последователь¬ности сразу переворачивал все вверх ногами. И никто ни словом не заикнулся об этом! Только и долдонят: не греши, исполняй заповеди - это священники, или живи честно, не причиняй другим зла - это идеологи от науки.
Ну откуда Петру в молодости было знать, как на практике исполняются все эти заветы?! Ведь своя рубашка ближе к телу! Чужая беда никогда не вы¬зовет сострадания, если ни разу не испытал боли на собственной шкуре.
И еще одно понял Петр, что для очень праведного и человеколюбивого от¬ношения к людям, нужно быть деревянным пеньком в дремучем лесу, находиться подальше от людей. И то, какой-нибудь грибник споткнется о тебя и в лучшем случае ушибется, а в худшем - свернет себе шею. Для того, чтобы человек был хорошим для других, необходимо сразу же, после его рождения, закапы¬вать его в землю, не давая контактировать с окружающими.
Петр пришел к выводу, что лучшим выходом из этой ситуации был бы зап¬рет на рождение детей. А самым действенным: избавится от нарушителей, то есть - уничтожить всех людей и тогда некому будет нарушать заповеди, и не¬кому будет причинять зло. Однако, люди существовали, и он в том числе, и для чего-то были нужны. И каждый человек хоть однажды, но что-то нарушил. Значит и заповеди и все придуманные самими людьми законы - неверны.
Именно потому, что Петр не умел верить, не знал как это делается и для чего это нужно, он не мог найти ответа в книгах. Петр отлично видел, что любое, даже самое безобидное действие человека в конце концов приводит к противоречиям между людьми, к нарушениям хороших взаимоотношений. К беде приведет и простейшее действие, если все станут поддакивать друг другу.
Невозможность понимания жизни людей в нормальных условиях, не пугала Петра, а лишь вызывала сарказм. Поняв, что он не сможет разобраться даже в обычной жизни, Петр плюнул на желание понять свое закольцованное одноднев¬ное существование. Но возникшая уже привычка вычитывать в книгах что-то новое, вела его в библиотеку, однако без прежнего энтузиазма, по- инерции.
К подвалу Петр подъехал поздно, около двенадцати часов: библиотекарша что-то там составляла, наверное отчет посещаемости, поэтому задержалась и выгнала его из-за стола в одиннадцать. Почти все были на месте, кроме ми¬лиционера. Возможно он занялся каким-то делом, или выскочил из петли, что было бы несправедливым по отношению ко многим из подвала. Себя Петр не включал в список обиженных.
Чужак неподвижно, словно статуя, сидел за своим столом. А за соседним поп, ссутулив плечи и уткнув нос в бороду на груди, сонно сопел, иногда по лошадиному всхрапывая. Петр заметил, что священник почти прикончил вторую бутылку, и, очевидно, витал где-то между небом и подвалом. Профессор се¬годня читал лекцию более равномерно, слушатели сильно не дергались, внима¬ли спокойнее, чем вчера. Висельник наверное уже подвесился - у стены его не было.
Петр подошел к пришельцу и воодрузил на стол канистру с кислотой. Чу¬жак шевельнулся и протянул руку в лохмотьях к бачку, подтянул к себе и стал крутить в разные стороны. Петр понял, что он не знает, как добраться до кислоты.
- Ну ка, дай!- сказал Петр и взялся за ручку канистры. Но чужак на¬мертво вцепился в принесенное богатство.- Я открою тебе крышку,- объяснил Петр:- Раз принес, то наверное забирать не собираюсь.
Пришелец отпустил сосуд, внимательно наблюдая за тем, как Петр отвин¬тил пробку.
- Ну и что ты с ней будешь делать?- хмыкнул Петр:- Пить, что ли?
- Угу,- буркнул чужак и сунул длинный палец внутрь бачка, вытащил и вроде бы понюхал или облизал. Хотя, как заметил Петр, нюхать у него было нечем: вместо носа и рта, на том месте где должно быть лицо, болтались лохмотья. И еще черная голова вся была в шишках, а тело в каких-то буграх. Правда были плечи и довольно толстые руки. Но между кусочками отставшей кожи на лице, или чего-то другого, иногда матово поблескивали точки, напо¬минающие глаза.
Пока