интересовался тогда подобными вещами, меня в те годы больше занимала Америка — вот ею-то я уж интересовался!.. Как жаль! Прошла история мимо меня.
Дорога асфальтированная, в некоторых местах она расходится на две стороны, но нет ни одного указателя: куда ехать — не понятно, и спросить не у кого, жара загнала всех в дома, под навесы. В одном селе повезло, по дороге бабка гнала гусей. Спросили, как проехать в Перегоновку? Оказалось — это и есть Перегоновка. Едем вниз по крутому спуску, не выключая сцепления и притормаживая. Интересно, как они здесь ездят зимой?
Еще один, и тоже, не очень приятный, сюрприз: сахара в Перегоновке нет, его нет вообще, и завод уже пять лет, как не работает. Вот те раз! То-то я заметил, что очень мало полей сахарной свеклы; когда я жил в этих местах, в советские времена, сахарной свеклы было море. К нам на уборочную присылали шоферов с машинами из города, т. к., своих не хватало. Ну, что же, рыночная экономика: производят то, на что есть спрос, хотя, трудно себе представить, что на сахар нет спроса. А какова судьба тех, кто работал на этом заводе, представить не сложно.
В таких грустных размышлениях проехали по мосту через речку, как раз мимо сахарного завода, выехали из села и — о, чудо! — единственный указатель, и он указывает направление на Покотилову. Асфальтовое покрытие закончилось, и началась дорога, вымощенная камнем, у нас она называлась «бруковка». Ехать по ней плохо, трясет немилосердно, буквально всю душу вытрясает, но делать нечего.
Дорога узкая, со всех сторон заросла деревьями, и представляет собой подобие зеленого коридора, только наверху еще виднеется небо, не успело зарасти. Причем, заросла так, что ничего не видно окрест: деревья в несколько рядов, к тому же, между ними буйно разросся кустарник. Как здесь разъехаться, если пойдет встречный, да еще грузовик? В посадках вдоль дороги встречаются абрикосовые деревья, усыпанные плодами, но они еще не созрели, поэтому, едем без остановки.
Наконец, деревья расступаются, и мы выскакиваем на сельскую окраину. Что-то знакомое видится мне в этом селе, но, по моим подсчетам, до Покотиловы мы еще не доехали. Однако это как раз и есть Покотилова. С трудом узнаю очертания знакомых мест: все так изменилось! Деревья, бывшие в те годы, когда я здесь жил, маленькими, выросли и скрыли под своей сенью почти все село. С чувством сильнейшего душевного трепета ступаю на родную землю. Вот дорога круто спускается вниз, и внизу за поворотом… Чуть было не написал «сверкнула серебристая лента реки». Ничего не сверкнуло, и никакая не серебристая лента! Река являет собой вид весьма печальный: вода густая, зеленая, от нее явственно доносится неприятный запах; берега реки густо поросли камышами и осокой, а на самой реке уже не видно ни уток, ни гусей, которые в прежние времена плавали по реке в изобилии. Я так подозреваю, что это сахарный завод в Перегоновке, находящийся выше по течению, перед закрытием сбросил, напоследок, в реку какую-то дрянь, и река погибла. Правда, на наших глазах купались какие-то два чудака, но нам купаться в такой воде что-то не хотелось, хотя было очень жарко, и мы изрядно вспотели.
Рядом со старым мостом построили новый, а старый совсем забросили, он вот-вот развалится. Старый мост был частью плотины, которая поднимала уровень в реке для того, чтобы направить воду на турбину небольшой гидроэлектростанции, а также через него осуществлялся водосброс во время паводка. Нынче деревянные затворы почти сгнили, держатся на честном слове: еще немного — и они совсем развалятся, вода из верхней части, из ставка, уйдет, река обмелеет и… Грустно все это! Что же вы сделали с рекой? А?
Заехали на сельское кладбище, хотели посетить и прибрать могилу моей бабушки. Она умерла, когда мне было года четыре, может — пять, я смутно помню ее похороны. Я примерно знал, в каком месте искать могилу, но кладбище так заросло!.. Представьте себе: деревья, кусты росли так плотно, что некуда было ногу поставить. Это были настоящие джунгли, пройти совершенно не было никакой возможности; пришлось взять из машины саперную лопатку и, прорубая просеку, попытаться что-нибудь поискать. И понятно, что мы промучились около часа, но ничего не нашли даже похожего, и ушли ни с чем.
В Покотилове теперь улицы покрыты асфальтом, правда, только в пределах села. Но и то хорошо: я помню, какая пыль висела над селом летом, когда долго не было дождей. В селе остался один магазин, это магазин хозтоваров, остальные закрылись, и вместо них теперь открыты кафе. На село — два кафе. И естественно, что в них полно пива. Кто их посещает, неужели селяне так хорошо живут, что каждый вечер заседают в кафе? В Советские времена (замечу мимоходом) в селе жили хорошо, а годах в восьмидесятых — так можно сказать, что и богато, и вполне могли бы каждый вечер посещать кафе, но во времена нынешние — что-то сомнительно.
Когда я здесь жил, мне казалось, что более унылого и скучного места не найти во всем мире. Где-то происходили сражения, где-то боевые походы, где-то подпольные организации боролись с оккупантами, а у нас… Но вот посмотрел некоторые материалы, и оказалось, что места эти богаты историческими событиями. Об «Уманьском котле» уже упоминалось, а во время Гражданской войны, оказывается, в Покотилове стоял штаб петлюровской дивизии, и откатывающаяся под ударами Деникина Красная Армия, с ходу, без единого выстрела, заняла село. Вот, оказывается, какая история! И почему это так старательно замалчивалось?
Неожиданно встретили знакомого, Лёню Лещиновского, младшего брата моего одноклассника, Ивана. Хотел поговорить, расспросить обо всем, но говорил в основном он, и все — про местного еврея, знаменитого Беня! На кой черт мне этот Бень?!.. Лёня живет в селе, работает агрономом в местном товариществе, или как оно там называется. На мой вопрос: «Как вы тут живете?» он ответил: «Сам видишь! Поля колосятся пшеницей, все не так уж и плохо». Я-то это давно заметил, невольно вспомнил Псковскую область, и сравнение было не в пользу России.
На одной улице сиротливо стоят два скроенных из листового железа ларька, но, похоже, они давным-давно закрыты, уже и замки на дверях покрылись ржавчиной. Мы поставили машину в тени деревьев, возле здания администрации, и пошли гулять по селу. Ощущение такое, будто село скукожилось, поникло, вросло в землю. Или это я вырос…
Неподалеку — памятник жителям села, не вернувшимся с войны. Солдат в плащ-палатке, с автоматом на груди, склонив голову, держит у ног венок. А рядом с памятником гранитные стелы с именами погибших сельчан. Я стоял у памятника и читал фамилии, вспоминая своих односельчан, и казалось, будто бы они все в тишине молча проходят передо мною… Все эти фамилии мне знакомы, я хорошо знал их родственников… Почти все жители Покотиловы записаны на этих печальных скрижалях нашей истории. Никого не обошла война, ни одной хаты…
Побывали в обоих кафе, посетили больницу, которая в мое время только строилась. Сегодня большая часть больницы пустует, окна кое-где заколочены фанерой, и только в одном флигеле видна какая-то жизнь, но медицина ли там, или кто-то просто живет, мы не выясняли. Хотелось бы по этому поводу высказать некоторые соображения. Сейчас принято ругать Советскую власть: и такая она, и сякая! Ничего для людей не делала, а только выжимала из них все соки! Но ведь именно при Советской власти была построена огромная — да, именно огромная! — больница в нашем, не таком уж большом, по здешним меркам, селе. А вот с победой демократии больница оказалась никому не нужной. Наверное, хорошо стали жить, перестали болеть. А школа! Она у нас знаменитая, старая, построенная в 1928 году. Это как раз те самые годы коллективизации, когда, если верить нынешним витиям, государство драло с крестьянина три шкуры, и где уж ему, государству, было заботиться о народном образовании! Государство, мол, заботилось исключительно о постройке тюрем и лагерей. А вот ведь — заботилось и о другом, школу вот построило! Она представляет собой большое, просторное, кирпичное здание в виде буквы «П», на заднем дворе спортплощадка. В школе было десять классов, к нам, в старшие классы, ходили ребята из близлежащих сел. Ходили пешком несколько километров: автобусов тогда не было. В прошлом году школа было капитально отремонтирована на средства бывшего жителя села, а ныне — депутата Верховной Рады и, как говорят, второго человека по богатству в Украине, — Николая Янковского: вставлены стеклопакеты, на крыше — металлочерепица, ну и, соответственно, проведен ремонт внутри здания.
По приезде домой заглянул в Интернет, узнать про Николая Янковского. Великий человек! Он закончил восемь классов и уехал в Днепродзержинск, поступил в профессионально-техническое училище на специальность аппаратчика химического производства. Тогда многие мои односельчане поступали в это ПТУ. Работал на химзаводе, затем ушел в армию. После службы вернулся на завод и поступил на вечернее отделение института. По окончанию работал инженером, затем главным инженером. Защитил кандидатскую, а затем и докторскую диссертации. Сейчас Янковский — профессор Киевского института, депутат Верховной Рады и генеральный директор завода «Стирол», выпускающего биологические добавки к кормам. Вот какие люди произрастали на скудной покотиловской почве.
Здесь, в Покотилове, тоже видна мерзость запустения, правда, не такая, как у нас, на Руси. Стоит заброшенное здание правления бывшего колхоза, однако, в отличие от нас, оно не разгромлено, окна и двери на месте, и шифер с крыши пока не сняли; заброшенные коровники, тоже в хорошем состоянии, не то, что у нас — одни руины. Дом культуры, построенный еще при Советской власти, — весь облупленный, но пока еще работает; скверик возле здания администрации с заброшенным фонтаном… Вообще, такое ощущение, будто в селе нет хозяина, и, на самом деле, — его действительно нет. Жизнь как-то еще теплится, но, похоже, по инерции. Вот, например, все тот же мост. Затворы еще кое-как держатся, хотя уже наполовину сгнили, а лестницы, посредством которых их поднимали или опускали, давно сняты. И никому дела нет. А ведь есть же в селе какие-то власти!..
Я долго искал место, где был наш дом, и не мог найти. Примерно в том месте, где он должен быть, стояла какая-то заброшенная халупа, но явно не наша. Случайно, в густых зарослях нашли останки здания гаража, который построили еще в мою бытность, и от него вычислили то место, где должен бы быть дом. На том месте теперь проходит дорога… А халупа — это, судя по всему, бывший дом наших соседей, Ковбасюков. Правда, когда я жил в селе, это была совсем не халупа. Это был зажиточный дом, ведь старший Ковбасюк работал председателем сельпо, а на этой должности, понятно, не бедствовали! Их сын, Виктор, мой ровесник, ныне помощник депутата, того самого Янковского, что отремонтировал школу. Живет в Киеве, а дом, естественно, забросил…
Как быстро пролетело время!.. Давно ли я бегал босиком по этим улицам, купался в реке, ходил в школу… Мне всегда казалось, что наше село большое и многолюдное, а нынче — как повымерли все. Солнце жарит во всю, кажется, что вот-вот расплавится асфальт на
