Цунами тоталитарной идеологии

калории баландой. Однако же охранники пуще всего лютовали именно в густонаселенных районах страны.
И вот чего уж именно пишет обо всем этом писатель Сергей Алексеев в своем романе «Крамола»:
«Лагерь на канале Москва – Волга содержался в большей строгости, нежели Белбалтлаг. В Карелии, в этой первозданной стороне, некуда было бежать; тут же, в центре России, в окружении городов и деревень надежда на избавление от неволи казалась ближе и манила, и кружила головы людям. Что делается с мужиком, когда увидит он пахаря в поле, жнивье или просто крестьянскую избу! Как заболит сердце о родном доме, как вздрогнет душа об осиротевших детях. И вот уже вселилась дума о бегстве – обманчивая, призрачная вера – заплясала, закачалась перед глазами мечта, словно лодка под парусом. И невдомек мужику, что бежать-то некуда, что остановит его через десять верст холодная пуля продрогшего на морозе стрелка. Разве что душа долетит до милого крова, оставив на дороге коченеющее тело. Бежали часто, поэтому черные птицы привозили беглецов обратно и втыкали их в снег возле лагерных ворот, так что когда выводили на работы, идти приходилось сквозь молчаливый строй. Или подвешивали на колючую проволоку, как хороший хозяин подвешивает убитую ворону на огороде, в назидание другим, живым еще».

157
Те иссиня-черные вороны революции были сколь на редкость безумно пламенны и до чего фанатично почитали одни лишь те совсем так вовсе незыблемые постулаты кроваво-красной сталинской идеологии.
Ну а политических зеков они как есть вполне всесторонне рассматривали именно в виде птиц с подрезанными крыльями и тех из них, кто все же умудрялся несмотря ни на что улетать, они ведь попросту били влет, словно рябчиков.
И главное ровным счетом вовсе вот никакого уж до чего безрадостно неудачного или неправильного применения марксисткой теории не было тогда и в помине.
Ну а полностью наоборот, имело место некоторое довольно-то полувынужденное ее явное смягчение.
И все это, прежде всего, как раз из-за явного отсутствия каких-либо более-менее уж естественно так должных условий что должны были собою явственно предвещать то самое только лишь грядущее возникновение безупречно слаженной бутафории.
Ну а она попросту, словно воздух вполне оказалась бы еще необходима ради подъема над серою толпою раззадоренного пролетариата того самого алого знамени сколь громогласно предрекаемой  общемировой революции.
И уж ее постулаты были не в пример, куда жестче, нежели чем то, что было более чем широчайше приведено в жизнь в одной той сугубо отдельно взятой в самую же дикую охапку советской стране.
Однако между тем предназначались эти принципы весьма бесчеловечно сурового бытия никак не для какой-либо жалкой шестой части суши, а именно для всех тех шести ее шестых.
Да только из всего того и близко не в едином глазу уж вовсе-то совсем ведь ничего не вышло.
Ну а потому и пришлось до поры до времени чисто так вынужденно во всем ограничиваться чем-либо довольно-то меньшим, нежели чем той более-менее до конца как есть полновесно уж именно до чего многозначительно общемировой ее сутью…
В той как есть изначально заглавной своей доктрине марксизм и впрямь естественно, что сам собою предполагает сущее отравление всего того на редкость уж ныне вот дряхло застарелого мира огненосными догмами новых «светлых идей».
И они у него вполне полноценно являются чем-то навроде той еще воровской отмычки для сейфа с бриллиантами – всеобщих и вездесущих благ и наиболее как есть исключительно совсем же блестяще светлых надежд.

158
Карл Маркс, сколь безудержно и всемогуще попросту возжелал дабы чудовищно невежественные массы простого народа всеми силами раз и навсегда полностью же изничтожили господствующие классы, доселе праздно паразитировавшие на всем их честном труде.
Ну а некогда уж затем тому пролетариату весьма строго следовало тем единственно верным строем идя вполне так начать ту самую безупречно новую жизнь.
Ну так еще и впрямь всею душою столь стремительно устремясь ввысь во имя каких-либо тех исключительно новых истоков, будто бы вот навек безупречно же наилучшего чисто завтрашнего бытия.
А при этаком новом жизненном укладе ни у кого ведь далее явно не будет подобного до чего только мерзкого и полностью всемогущего права разом как есть сходу высасывать все соки жизни из того самого в поте лица своего от восхода и до заката трудящегося пролетариата.
Правда, тогда и близко ведь не будет самым верным образом работать доселе многими веками отлаженный общественный организм, но то уж вовсе вот оно нисколько не главное.
Поскольку основным параметром всего сущего для кое-кого только лишь и является один разве что принцип никак не в меру абстрактного равноправия и равенства совершенно разных людей друг к другу.
И те абсолютно же безграмотные в деле какого-либо управления современным государством рабочие должны были отныне сами уж до чего полновесным образом стать весьма явственными вершителями новой, куда и впрямь несоизмеримо поболее светлой своей судьбы…
А между тем сама по себе подобная трактовка разом еще являлась ничем иным, кроме, как сколь безупречно на редкость слепым простодушием наивных (из-за всей их крайней отдаленности от всякого течения обыденной жизни), вовсе не в меру чересчур безнравственно вольнодумных теоретиков.
Хотя вполне возможно выказать и некоторое довольно серьезное сомнение по части того, а были ли они как есть на деле более чем безгрешно наивны.
А впрочем даже если и были, то и это тоже совсем ничего явно так тогда не меняет.
Как гласит пословица, что посеешь, то пожнешь.

159
Наивность сеятеля, и близко несведущего, какой это именно урожай пожнут все те, кому лишь затем еще некогда доведется, его собирать никак не свидетельствует о хоть сколько-то доподлинной его прозорливости и мудрости.
И гораздо легче будет предположить, что все тут дело было не в одной той несусветно чудовищной совсем вот абстрактно мыслящей наивности (по всей сути своей, нигде и ни в чем и близко не свойственной всем настоящим пророкам).
Ну, уж нет, та неистовая, и неимоверно колоссальная жестокость была и впрямь до чего еще нечестиво заложена, считай во всех тех воинственных тезисах абсолютно так не в меру изощренно заумной теории Карла Маркса.
А как раз именно потому данное мировоззрение, бескрайне же недвусмысленно обезличивающее всякое отдельное людское сознание довольно-то умелой рукой затем и направило всякую серую дурь полностью ведь супротив всех тех с самого начала времен незыблемо существующих во всем этом мире сколь откровенно обыденных общественных устоев.
Причем фашизм и есть всецело же до конца так естественная ответная реакция старого мира на саму как она есть более чем беспардонную попытку практически под самый корень его всецело так извести, да еще и безо всякого стоящего того настоящего разбора, что в нем хорошо, а что плохо.

160
И реакция эта полностью закономерна, поскольку третий закон Ньютона действует не только по отношению к любым физическим телам, но также и в случае самых всевозможных сколь еще внезапных и весьма ведь сложных политических преобразований.
Итальянская и германская буржуазия были готовы продать душу дьяволу, лишь бы тот последний их до чего немедля в единый миг сходу избавил от всей той буквально-то дамокловым мечом над их головами вполне всерьез нависшей краснопузой угрозы.
Причем сам римский папа вовсе не стал бы супротив того неистово же крестясь хоть как-либо громоподобно разом вот возражать.
То есть все это и было чем-то навроде броского лозунга «Буржуазии всех стран, соединяйтесь».

161
И ведь само собой, то понятно, что столь яростное порождение тьмы простонародного духа весьма уж быстро разбудит своего антипода в тех местах мира сего, где ему и близко не удалось бы вполне самостоятельно взбудоражить, сам как он есть темный дух народных масс всем-то своим яростно сулящим одни великие блага интернационалистическим бредом.
Там, где он чисто же вовсе невольно попросту никак не прижился, возникла неимоверно страшная его коричневая тень, что при всей той своей противоположности не более чем кривое отражение большевизма в мутных водах вконец растревоженного и взбаламученного капитализма.
Фашизм был внешне с ним почти так всегда сколь еще явно, как есть совсем на ножах, но это объяснялось одной лишь той как есть уж совсем так чрезвычайно суровой его жизненной необходимостью.
Оба тоталитаризма были почти так естественно полностью, во всем единокровными братьями по матери – немецкой схоластике весьма ведь всегдашне враз иссушавшей всякую ту даже и невольно соприкоснувшуюся с ней душу.
Ну а как раз потому это одни лишь отцы у них были более чем незаурядно злодейски всецело-то разные.

162
Их «бравые мысли» текли во всем том полноценно одном и том совершенно ведь единственно верном же направлении…
И главная несхожесть их позиций была именно в том, что национал-социализм всеми силами всячески стремился к счастью разве что того лишь одного единственного народа, а интернационал-социализм почти вот никакого различия между народами никогда и близко уж явно не делал.
И был интернационал социализм до чего весьма флегматично устремлен в самые дальние дали грядущего, а именно как раз того вполне безукоризненно же единого на всех людского счастья.
А точно также он во всем том настоящем и был до чего только насторожено на деле занят сущей утилизацией того чисто так отныне разом стертого в труху вовсе-то вконец обезличенно прошлого жития-бытия.
И все это некогда делалось как раз для того еще самого на редкость должного успеха во всем этом данном общественном предприятии.
И им для всего того как и понятно уж было ведь надобно сколь яростно утрамбовать людские массы, дабы всей их плотью и кровью и выложить затем тот никак неблизкий путь ко всеобщему последующему вовсе-то уж чисто мнимому процветанию.
То есть вполне же надобно было кое-кому и впрямь вот сделать абсолютно все для возникновения исключительно бесцветного общества, так и живущего по принципу одного того большого муравейника.
Да и вообще пока суд да дело, кое-кому было сколь неотъемлемо важно разом уж стать всею плотью и кровью житья-бытия необъятно широкой и великой страны.
Да и чего вообще явно уж на деле иного еще следовало ожидать от того как-никак весьма самонадеянно нареченного «всенародным» пресловутого интернационализма?
Ну вот кроме как полностью вездесущей и крайне-то липкой его приспособляемости в области уж до конца полноценного удовлетворения всех его нужд за счет остального мелкого и всецело ничтожного люда…
Ну а другим оставались одни разве что жалкие крохи, смрад и грязь во все дыры да щели совсем уж бесцеремонно весьма так нахраписто лезущего новоявленного социалистического быта.
И, конечно, новая власть подчас на деле предпринимала, самые титанические усилия, однако между тем были они заключены и близко не в той области, что вполне прочувственно специализировалась бы на том чтобы как следует разом еще приодеть и накормить простой народ.
Нет уж она заботилась лишь о том, чтобы