так как не могу проницать, что вся говоренная мной только что чепуха тебе уже осточертела.
- Да нет же, нет! – опомнилась я.
- Когда ты тревожно забылась сном, ты плакала, во сне плакала. Комкала в руках простынь, впивалась в нее своими ухоженными ноготками. Ты безумно мучилась, страдала, а я терзался из-за того, что не знал, как тебя успокоить и чем тебе помочь. Я лишь гладил твои взмокшие волосы, платком вытирал твои слезы… Я не знал твою беду, которая не давала тебе покоя даже во сне. А я же ее тогда благодарил. Да, Катя, именно, благодарил твою беду… Если бы не она!.. О, тогда я был счастлив… счастлив…
Илья взял мои руки в свои, сжал их нежно, и заговорил вновь.
- Итак, тогда ты страдала. А я был счастлив. Теперь же ты безучастна к своему горю: весела, остришь по любому поводу, злословишь и даже издеваешься над своей судьбой, злой судьбой, высмеиваешь ее при каждом удобном случае, щедро, не скупясь, обливаешь свою судьбинушку сатирическими красками. А я… я не могу смиряясь смотреть на все это, на твою якобы жизнерадостность, на твою кажущуюся беззаботность, на твою натянутую и фальшивую оптимистическую ноту. Как будто ничего не произошло, ничего не изменилось, все осталось так же, как было раньше, все, абсолютно все: дескать, все хорошо, все прекрасно. Мне же сейчас, напротив, очень плохо… Мне… хуже… потому что… никогда…
Илья сказал это уже с сомкнутыми веками. Он стих. Он заснул. Я укрыла его по шею одеялом и тихо вышла из номера.
Когда я вернулась к себе, Кристина, не желая уступать Илье в каком бы то ни было соперничестве, мирно спала, распластавшись на кровати в невероятной фигуре, притом обняв медведя и вцепившись сладостно тому в ухо своими зубками. Как пить дать, они боролись и просто дурачились в мое отсутствие, да так, утомившись, и заснули.
В обоснованном и оправданном хаосе всех наших вещей я отыскала свою тетрадь (даже после встречи с Ильей мои планы остались прежними), взяла ручку и, с намерением описать события этого дня, подошла к столу. Возле него лежал опрокинутый стул, который Илья в порыве своего аффекта так неловко лишил опоры. Возле стула валялся его же плащ.
«Завтра заберет, - подумала я. - Все лучше: хотя бы на ночь глядя никуда не пойдет, мне спокойней… Однако: к чему ему плащ – Илья ведь; этот и дождя не заметит, в таком-то состоянии».
С этими мыслями я нагнулась и подняла его. Что-то весьма тяжелое с глухим стуком упало мне в ноги.
Я в очередной раз нагнулась и подняла уже черный шестизарядный револьвер. И не удивилась тому, что держала в руках, и не стала его разглядывать: оружие меня никогда не интересовало. Но не стала его класть в карман его плаща, а, брезгливо взяв его двумя пальцами за рукоять, открыла свою сумочку и отправила сей предмет в ее пасть.
«Завтра заберет…» - опять промелькнуло у меня, теперь про пистолет.
… И села писать то, что Вы, читатель, уже прочитали.
Глава восьмая. 23 августа.
Утром меня разбудил пронзительный детский голос. Он был так громок и вездесущ, что, проснувшись, я сначала подумала, вот кто-то кричит у самого моего уха, но, открыв глаза и увидев, что рядом, кроме спящей Кристины, никого нет, поняла: зазывают, собственно, с улицы.
- «Известия»! «Известия»! «Самарские известия»! – рекламировал тот же голос. – Девять утра, а вы еще не в курсе, что происходит у вас под носом! «Самарские известия»! Берите – не пожалеете!.. Дяденька, возьмите газетку!.. Напрасно! Сенсация! Настоящая сенсация!.. Иди, детка, куда шла! – читать сперва научись! Губернские новости!.. Тетенька! тетенька! купите!.. Эх! зря! зря!.. нечем будет новость обсудить!..
Я вылезла из-под одеяла, накинула халат и подошла к окну полюбопытствовать на голосистого продавца газет. Мальчик лет девяти, будто бы назло моему спокойствию, расположился прямо под окном нашего номера. Он сидел на складном стульчике, на тротуаре; на его коленях лежала толстая папка газет. По одному его виду можно было понять, что мальчик хлопочет здесь не один день: держался он уверенно, с народом общался непринужденно, а кое с кем – даже, пожалуй, задиристо; ну а то, что у него уже имелось свое сидячее место, в виде стульчика-раскладушки, говорило о том, что юный предприниматель крепко закрепился на этом месте и, одним тем, практически увяз в вертепе капитализма.
Возле газетчика остановились два гражданина. Один из них был почтенного возраста, статный, с брюшком, в бежевом костюме-тройке, в шляпе под цвет костюма и при портфеле, который он держал подмышкой; другой был помоложе, но по важности и напыщенности ни в чем первому не уступал – такой же бирюк. Тот, который постарше, о чем-то осведомился у мальчика.
- Прошу пятак – почти что за так! – крикнул ему мальчик. – Бери, дядя, бери!
Почтеннейший сунул мальчику в ладонь монету, взял газету и поплелся дальше. Тут мальчик прокричал на того, кто остался:
- Бери то ж – узнаешь про грабеж!
Бирюк отдал мальчику пятак и с газеткой ушел по своим делам, но, однако, в том же направлении, что и первый бирюк. Я же при слове «грабеж» навострила уши, но пояснений так и не услышала.
- Эй! Распространитель, тащи сюда свою «сенсацию»! – крикнула я продавцу, после того как открыла окно. – Десятый номер!
На мой нетерпеливый оклик мальчик закинул назад голову, как это делают цапли, когда глотают пойманную лягушку, улыбнулся мне беззубой улыбкой и в ответ прокричал:
- Что ж не принести! Только у нас за ноги, красавица, двойной тариф принято…
- Неси! – крикнула я. – Тройной получишь!
- Вижу родственную душу! – голосил пацан, загребая в охапку газеты и раскладушку, и, уже подпрыгивая ко входу в гостиницу, приладил: - Кто владеет информацией – владеет миром.
Через минуту он уже стучался в дверь десятого номера. Я впустила его, наскребла мелочью пятнадцать рублей и рассчиталась.
- Это еще кто такой?! – возмутилась разбуженная Кристина.
- Спи, дитя, спи! – поспешил успокоить ее мальчуган. – Рано еще! – Мне же сказал «спасибо, красавица» и скрылся за дверью.
- Будешь тут спать, когда кричат, точно в лесу заблудились! – как будто бы сама себе недовольно сказала Кристина. – Как же, поспишь тут, - ворчала она, направляясь то ли в туалет, то ли в душ (заметьте: самостоятельно!).
Я воспользовалась ее временным отсутствием и развернула газетку. Сразу же отыскала то, что искала. Через минуту я уже «владела миром». Лучше бы не владела. Вот то, что я прочитала в рубрике «Криминал»:
«Дерзкое ограбление совершила женщина!»
(Ну, ничего себе заголовочек! Еще бы приписали: «За поимку обещано вознаграждение: за живую – 100 у. е., за мертвую – 100000 у. е.» Теперь пошла статья.)
«Уже не секрет, что наш брат журналист (конечно же, если он талантлив, учтив со столешниками и не прижимист на денежные расходы) любую статейную тему, а тем паче сенсацию унюхает куда быстрее, чем лица и ведомства, коим по долгу службы знать о том полагается первыми. Случается даже, что тот же наш «родственник» уже строчит, уже правит, уже отдает горячую статейку верстать в номер, когда, собственно, ничего еще не произошло, но – как это не удивительно и, пожалуй, даже не мистично – то, о чем уже написано, непременно случится в ближайшем будущем. Читатель уже прочтет статейку, поспешит с новостью к соседу или, допустим, к сослуживцу: «А вы слышали?..» - «Нет еще». – «А ты вот прочти-ка, прочти!» Засим (это после прочтения) пообсуждают горячо, напару поохают, может быть, после кто-нибудь завернет в сие содержание селедку, а другой – по другой нужде той же статейкой и подотрет… и только после этого уже известное всем известие заявит о себе. Хоть я журналист талантливый, всегда терпелив с властьимущими и не отношу себя к копеечникам, но похвастаться прозорливостью не могу. Ну не знал я наперед, что в ночь с 21 на 22 августа будут грабить, казалось бы, столь неприступную фирму «Нефть-Инвест», где креслице генерального засиживает гениальный Свинкевич-сын, то бишь Семен Карпыч, небезызвестный всем знатокам и ценителям самарского «бомонда»».
«Эх! писака! Черкала!.. Какой же он лгун и лицемер!..»
… «Лишь скажу коротко: все, о чем пойдет ниже речь, является правдой, поведанной мне фигурой не низкого полета, действительного очевидца случившейся трагедии, пожелавшего остаться инкогнито».
«Ну, ясно: себя драпирует! Подстать раздвоение личности! Ну-ну».
… «Мыслимо ли то, что произошло сегодня ночью? Нет! Нет! Это ужасно! Я, повидавший на своем веку не мало человеческих драм и трагедий, и то ужаснулся, когда выслушал нервного от случившегося и сбивчивого на повествование собеседника, и еще раз ужаснулся, когда тайком проник на место преступления и увидел все собственными глазами…
Пишу эту статью с единственной целью, а именно, чтобы она сегодня же увидела свет, и уж тогда читатель прочтет ее. Читатель обязан знать правду. А уж потом – пусть вызывают в милицию, пусть везут в прокуратуру, хоть к черту! – и пусть везде допрашивают. Плевать!
Итак, по порядку.
В канун налета, то есть 21 августа, в фирму «Нефть-Инвест» инкассаторы привезли наличность в сумме 860 тыс. долл. США. Деньги заперли в сейф. Случилось все ночью того же дня. Служба безопасность фирмы для поддержания контроля над охраняемыми объектами и проверки на местах своих охранников практикует выборочную проверку постов. Когда приедут службезы – охранники не знают. Но знают механизм идентификации личности службеза и последующий пропуск его на объект. Выглядит это так: 1)службез по рации обязан сообщить охраннику условленный на день пароль; 2)после этого службез называет свой личный номер; 3)охранник обязан убедится в соответствии ответного пароля действительному; 4)услышав личный номер службеза, охранник вводит его в банк данных компьютера: при правильном наборе номера на мониторе появляется фотография данного оперативника; 5)охранник осуществляет «фейс-контроль»: по фотографии с компьютера идентифицируется лицо прибывшее с проверкой, которое отчетливо видно на мониторе камеры наружного наблюдения; 6)если все выше обозначенное выполнено и ничего не вызывает подозрения, охранники обязаны открыть проверяющим входную дверь и впустить их.
Впустили, но не тех. Охранники впустили налетчиков.
Около 12 часов пополуночи в вестибюль фирмы «Нефть-Инвест» ворвались два грабителя, один из которых был вооружен автоматом «Калашникова». Налетчики действовали профессионально: сперва разоружили и связали охранников, стерли все записи видеонаблюдения; затем безапелляционно попросили охранников одолжить им ключи от помещения, где хранились деньги; когда ключи им были отданы, налетчики приспокойненько отправились потрошить сейф.
Самое удивительное во всей этой истории было то, что грабители полностью владели обстановкой и знали буквально все. Знали «пароль-ответ», каким-то чудом умудрились пройти «фейс-контроль», знали, в каком именно сейфе лежат деньги и, по моим сведениям, знали даже шифр этого сейфа, так как железный ящик не был взломан, а был открыт без принуждения, свободненько. Уж ли не сам ли Семен Карпыч постарался? Конечно же, не собственноручно. А вот поспособствовать вполне мог. Ведь шифр, как мне известно, знал только он и никто более. Что ж, время всегда беспристрастно судит».
«Вот загнул! Сема обокрал самого себя,
