Аня, каждую субботу и воскресенье переводившая ему с листа статьи русскоязычных изданий, потом они сравнивали их с немецкими СМИ. Аня не понимала многих вещей, о которых они читали, ее сознание ребенка видело все иначе, отображая реальность в виде плохого кино.
Пришел февраль. Ему разрешили выходить на улицу днем, перед обедом. Это был настоящий воздух свободы, которым трудно было надышаться, возможно, это были последствия болезни, но он определенно стал чувствовать себя лучше, закидывая удочки врачу о скорейшей выписке.
Андре проснулся рано утром, часовая стрелка нехотя подбиралась к пяти утра. Он встал, совершил ежедневный ритуал умывания и легкой зарядки, к которой он пристрастился за долгие дни нахождения здесь, находя в ней поначалу просто убивание времени, а теперь ощущая положительный эффект. Он стал вставать рано, спать совершенно не хотелось, может так и должен себя чувствовать здоровый человек. Это была его последняя неделя здесь, во вторник его обещали отпустить, ну а сегодня была суббота, и должны приехать Аня с Амалией. Аня будет его поучать, наставлять назидательным тоном, легко вживаясь в роль строгой мамаши, воспитывающей нерадивого сына. Он не останавливал ее в этом желании, только иногда они с Амалией посмеивались над ней, когда Аня возносила свой праведный с ее точки зрения гнев до небывалых высот абсолютизма, граничившего с глупостью. В целом же она была абсолютно права, он наплевал на себя, а значит и на нее. Сначала его это обижало, но он поборол в себе этот инфантилизм, трезво посмотрев на себя со стороны, а как это бывает важно и ценно, вряд ли захочется это делать снова, т.к. фигура вырисовывалась не очень приятная.
Он закончил с зарядкой и закрыл окно. Выглянув в коридор, он осмотрелся, медсестер не было. Они играли друг с другом в детскую игру, он нарушал режим, они его ловили на этом. Аня сказала, что это игра в казаки-разбойники, но правил она не знала, так мама называла подобную чехарду, вот тоже интересное слово, которое он долго разучивал. Оставаться в палате не хотелось, поэтому он взял книгу и пошел к центральному холлу, где по периметру стояли яркие диваны и кресла, перемежаясь с кадками вкусно пахнущих лимонов, пальм. Там всегда горел свет, и как-то ночью, когда ему не спалось, он находил там и других больных, страдающих бессонницей. Они всегда обменивались кивками, не желая нарушать тишину. Но сейчас здесь был он один, было так тихо, что слышалось гудение трансформаторов ярких ламп над головой, стоял густой острый запах лимона, возбуждающий аппетит.
Утро прошло впустую. Перед завтраком его осмотрела дежурный врач, высокая тонкая девушка с большими зелеными глазами, густыми прядями соломенных волос и круглым лицом. Андре поймал себя на мысли, что слегка заигрывает с ней, шутя над собой и над больницей. Девушка отзывалась на его простенький юмор сдавленными смешками. Она была финка по отцу и русская по матери, училась в Германии. Она объявила ему, что все процедуры с него сняты, искренне поздравив с этим.
С неба капал противный колючий дождь, небо было стянуто серыми тучами, низко висевшими над землей. Дождь стал усиливаться, и Андре быстрым шагом направился к беседке, стоявшей от главного корпуса в сотне метров. Войдя в нее, он расслышал позади торопливые шаги, кто-то цокал каблуками по мокрой плитке, изредка поскальзываясь. Его подмывало обернуться, посмотреть, кто это, но он решил, что это запоздавший сотрудник клиники спешит на работу. Однако шаги приближались, и через пару минут в беседку вошла женщина.
– Фух, ну и погодка! – воскликнула она по-русски, он узнал этот голос и сердце его, как у юнца, забилось от нетерпения.
– Оксана? – удивленно проговорил он, обернувшись. Оксана стряхивала с волос капли воды, положив зонт у входа в беседку. На ней было длинное пальто темного непонятного цвета с болотным оттенком. Она сняла с шеи яркий розовый платок и подошла к нему, обняв как друга и поцеловав в щеку.
– Здравствуй, Андре. Извини, я недавно узнала, где ты и что с тобой, – улыбнулась она. – Выглядишь неплохо, мне кажется, но даже лучше, чем в нашу последнюю встречу.
– Я думал, что ты уехала, я помню, что ты говорила об этом.
– Я вернулась, – таинственно заулыбалась Оксана.
– Ага решила поддержать свои агентурные связи?
– Конечно. А ты как думал? – залилась она искренним смехом, все ее поведение было настолько простым и искренним, что не оставалось сомнений, что именно тебе она говорит правду. – Ты же мой любимый агент.
– О, какая честь, – ухмыльнулся он. – Ну, все, я растаял, допрашивай, я готов.
– Ха-ха-ха, ну ты скажешь! Допрашивай! А ты, я смотрю, стал веселее, это очень хорошо, – она взяла его руку и крепко сжала, глядя прямо в глаза. – Ну, как ты? Мне сказали, что тебя выписывают.
– Ну, конечно, ты уже все выяснила, – смутился он, тепло ее ладони, легкая тревога во взгляде умных добрых глаз, как жаль, что они не встретились лет 15-20 назад, ради такой женщины он бы пошел на все. Эта шальная мысль, тешившая его самолюбие и одновременно смешившая, полностью отразилась на его лице. Оксана это почувствовала, улыбаясь еще шире, какая опасная женщина, чуть не сказал он. – Расскажи лучше о себе, как твои дети?
– О, ты помнишь.
– Конечно, я все помню, как можно тебя забыть?
– Можно, и забывали, – легкая тень грусти скользнула по ее лицу, – а дети, дети хорошо. Поворчали сначала, трудно возвращаться в российскую школу, это как попасть в другой мир. А сейчас ничего, учатся. За ними теперь бабушка приглядывает, как капрал с палкой, не дает спуску, но они хитрые, перехитрят все равно. А так, все хорошо.
– Что-то я не услышал в твоем голосе особого восторга.
– A ты мог бы этого и не заметить, – сказала она. – Но не думай, я не жалею. Все-таки на родной земле чувствуешь себя по-другому.
– Согласен, я до сих пор чувствую себя здесь не так, как дома.
– A ты бы хотел вернуться обратно?
– Нет, не хотел бы. И Анне не стоит, слишком много плохих воспоминаний. Ну, ты же все и так знаешь.
– Нет, не знаю. Я не стала сильно копать в этом деле, хотя, я тебе должна сказать, что многие готовы посплетничать.
– И это тоже причина, почему я уехал. Спасибо, что не стала поднимать пыль с могилы.
Оксана все еще не выпускала его руку, сжимая его ладонь короткими импульсами. Она отвернулась влево, глядя на то, как поднявшийся ветер колышет мокрые ветви голых деревьев, дождь усиливался, но на небе стали проглядываться лучи солнца, облака задвигались, сталкиваясь друг с другом, как угрюмый скот, идущий по дороге, открывая проплешины в этом тяжелом стертом одеяле.
– Ты знаешь, а я к тебе по делу, – наконец сказала она, это прозвучало так, будто бы ей было неудобно от своих слов, и это действительно было так.
– Я понимаю, но все равно я очень рад тебя снова увидеть.
– И я рада. Скоро придут твои девочки, –улыбнулась она, мне в регистратуре сказали.
– Да, все так, они должны придти уже скоро.
– Хорошо, – она стала серьезной. – Ты же знаешь, что произошло в Москве?
– Да, это ужасая трагедия, у меня в голове до сих пор это не укладывается.
– Да, это ужасно. Я была там, район уже открыли, но люди боятся возвращаться домой, и я их отлично понимаю. Я бы не смогла вернуться, пускай говорят, что вещество должно было распасться, но ты приходишь домой, тебе говорят, что опасности нет, но требуют, чтобы ты обработал все в квартире, вымыл все вещи, стены, потолок… это кошмар, что творится. Но есть и люди, кто нажился на этом, подонки.
– Да, я смотрел в новостях про мародеров, к сожалению, это неизбежно, это было во все войны. Всегда.
– Если бы только мародеры, – покачала она головой. – Но ты прав, это действительно война.
– Кого с кем?
– Я не знаю ответа на этот вопрос, честно, не знаю. И не хочу знать! – ее глаза вспыхнули. – А то тошно становится, и жить не хочется. Но это все лирика. Я перейду к сути, это недолго. Я не могу вдаваться в подробности дела, ты понимаешь, что это так и должно быть.
– Да, я понимаю и не требую этого. Что ты хочешь, чтобы я сделал.
– Я узнала у вашего комиссара, что ты должен вернуться на работу через неделю. Видишь, я теперь говорю источники и ничего не скрываю, – она ухмыльнулась, он хмыкнул в ответ, посмеиваясь в усы. – Она попросит тебя провести небольшое расследование в рамках двухсторонних взаимоотношений наших стран, все официально, ты получишь от нее наш запрос. Нас интересует одна компания, она поставляла комплектующие для системы вентиляции в Россию. Мы ее ни в чем не обвиняем, но необходимо узнать о ней подробнее, о производстве, коммерческих партнерах. Всю схему ты получишь от наших коллег из Москвы, ты уже с ним работал, это Денис Ефимов.
– О, Денис, я его помню. Как у него дела?
– А, ты не знаешь, – кивнула она. – Я думала, что ты видел репортажи по Russian Today по поводу того дела?
– Да, Амалия мне показывала. Там, конечно, многое осталось несказанным, но в целом картинна отражена верно.
– Да. Так и есть. Мы, кстати, читали статьи Амалии, ты же помогал ей?
– Так, проводил корректуру, а в большей части это ее работа.
– Это очень хорошо, что ты доверил это ей. Мне кажется, что у нее должно быть хорошее будущее в журналистике, но я отвлеклась. Ты видел в репортажах, что на двух следователей было совершено нападение?
– Да, одного убили, это было в сюжете, – закивал он, освежая в памяти репортаж.
– Так вот Денису повезло, его ранили. Он сейчас в больнице, проходит курс восстановления.
– Это ужасно. Я и не думал, что это речь шла о нем. А кто был второй?
– Ты его не знаешь, он работал вместе с Денисом по этому делу.
– Убийц нашли?
– К сожалению, нет, – покачала она головой. – Это очень сложно, зачастую здесь одного таланта следователя мало, но это уже наша специфика, не думай об этом. Так вот Денис будет держать с тобой контакт. Ваш комиссар сказала, что к этому делу подключат еще одного молодого сотрудника.
– Тобиаса?
– Верно, его. Как ты его оцениваешь?
– Он хороший парень, только ленивый, но честный и, если надавить, прилежный. Он тоже работал по прошлому делу, его же у нас забрали выше, – он саркастически ухмыльнулся.
– Это удивительно, – покачала она головой. – А не так уж мы не похожи.
– Где система, там и бюрократы, а это люди без национальности.
– Хм, надо запомнить. Ладно, я тебя прошу не отказываться и принять это дело, тем более, что, как я поняла, летом тебя ждет повышение.
– Вот интересно, я об этом не знаю, зато каждый второй мне об этом говорит.
– Это нормально, не кипятись, – она пожала его руку. – Ну что, ты мне обещаешь?
– Тебе – все что угодно, – улыбнулся он, вдали показались фигуры Ани и Амалии, идущие под большим зонтом. – О, мои девочки идут.
– Ты не против, если я с ними познакомлюсь?
– Нет, не против. Мы с тобой еще увидимся?
– Мне бы этого хотелось, но просто, как друзья. Я постараюсь, но ничего обещать не могу.
Амалия с Аней вошли на веранду, Аня увидела, что стоявшая возле ее отца женщина держит его за руку и удивленно вскинула бровь.
– Привет! – обрадовался Андре. – Знакомьтесь, это Оксана. Мы работаем вместе.
– А, это та Оксана, – проворчала Аня по-русcки.
– Именно та самая, – ответила ей Оксана тоже по-русски. – Очень рада с тобой познакомиться.
– Говорите по-немецки! – возмутилась Амалия, протянув руку Оксане. – Амалия
