шоколад остынет.
Он ушел к посетителю, Марина отправила ему свой контакт, поместив его ID в закрытую группу, где находились близкие ей люди, и принялась за шоколад. Он показался ей безумно вкусным, аппетит разыгрался, захотелось еще одну чашку, а может, две, глаза жадно следили за тем, как стремительно убывает шоколад и печенье.
Закончив с едой, она приложила браслет к терминалу, сумма ее не волновала, хотя для многих она была бы чересчур высокой. Ухватив со стойки пакетик с рыбными снеками, она с хрустом открыла пачку, повернувшись к залу боком, чтобы было видно столы. Бармен был сильно занят, да и говорить здесь не хотелось. Она набрала Агнету.
- Привет, уже закончила? – раздался веселый голос Агнеты в наушнике. Были слышны еще голоса, Марина узнала в них ее родителей.
- Не-а, еще десять минут до начал, сдвинули время.
- Да? – Агнета передала ее слова родителям, Марина услышала, как ее отец что-то начал быстро говорить, Агнета только поддакивала. – Слушай, Марин, папа говорит, что это плохой знак. Ты запиши всю комиссию на диктофон.
- А разве я могу? – удивилась Марина.
- Можешь, папа говорит, что ты даже не обязана их об этом предупреждать. У тебя на приглашении на комиссию есть кнопка с волной, видишь?
- Ага, а я все думала, что это за фигня.
- Как войдешь, сразу нажимай, потом послушаем. Что? – Агнета стала вновь переговариваться с родителями. – Ага, поняла. Марин, ничего не подписывай сразу, у тебя есть десять дней, поняла?
- Поняла, я ничего подписывать не буду.
- Верно, все их бумажки будут у тебя в профиль загружены, так что не ведись на то, что они начнут настаивать, что тогда тебе придется к ним снова приходить – это вранье, папа может тебе ссылки прислать.
- Давай, а то мне нечем крыть. Слушай, знаешь, кто один из членов комиссии?
- Нет, а кто? Я его знаю?
- Знаешь – это Санька.
- Кто? – удивилась Агнета.
- Ну, этот, сын дяди Виктора, забыла что ли?
- Погоди-ка, - Агнета вся напряглась и стала торопливо рассказывать это родителям. Марина услышала, как ее отец громко засмеялся, сказав, что теперь они попались. – Марина, ты не поверишь, но тебе это даже выгодно. Любое их решение мы сможем оспорить, вот так. Так что не волнуйся, веди себя спокойно и ничего не подписывай.
- Круто! Я уже хочу подать апелляцию прямо сейчас!
- Нет, это будет уже жалоба, пап, да, жалоба? – отец Агнеты громко подтвердил это, чтобы Марина его услышала. – Все, удачи, все получится.
- Спасибо! У тебя-то как дела?
- Да все прекрасно. Ты после комиссии иди к нам, папа весь аж в нетерпении. Руки чешутся.
- Договорились! Что купить?
- Купи торт! – радостно воскликнула Агнета, но ее мама сразу запротестовала. – Нет, мама против, чтобы я ела торт. Купи мороженого, можно? Ну, чуть-чуть? Ура! Мне можно мороженого! Я тебе скажу, какое брать, я пока не поняла, что хочу.
- Ага! – засмеялась Марина. – Может, из рыбы с фисташковым соусом?
- Фу, гадость! А нет, мне нравится! Я подумаю!
- Думай, я пошла.
- Ни пуха, ни пера!
- К черту! – громко ответила Марина, с видом победителя посмотрев вокруг, но никому до нее не было дела. Бармен помахал ей на прощание, и она побежала на комиссию.
Она едва не опоздала, лифт долго не приходил, Марина буквально вбежала в зал на последних секундах, встретив на входе широко улыбающуюся женщину в сером костюме. Она что-то сказала про опоздание, Марина быстро извинилась, не вслушиваясь в сказанное. Лицо женщины улыбалось, но глаза холодно смотрели на Марину, словно на безмолвную вещь. Марина хотела ответить ей презрительной усмешкой, но одернула себя, не снимая с лица безликость этикеточной вежливости. В комиссии было шесть членов. Три женщины и трое мужчин. Марина сразу же увидела Саню, униформа мешковато сидела на нем, он был самый крупный среди всех, а рот его не закрывался, отпуская вполголоса бессмысленные шуточки. Марина чувствовала, что они обсуждают ее, видела в их лицах, что вся эта комиссия формальность, если бы документы были бумажными, как было еще полтора века назад, то она смогла бы увидеть на столе уже заполненные бланки решений с подписями.
Президиум находился на возвышении, как бы не садился претендент, он всегда был ниже комиссии, смотревшей на всех сверху вниз. Марина села за стол, обдумывая, почему этот архаизм до сих пор не ушел в небытие? Почему новый гуманный интеллектуальный мир, о котором им рассказывали в школе, учили верить в него, почему это светлое настоящее пахнет средневековьем, желанием подавлять просителя, доминировать над теми, кто зависит от тебя? Не спуская с губ вежливой улыбки, дергавшейся от кривой усмешки до презрительного смешка, Марина положила перед собой планшет, демонстративно нажав на кнопку записи. У всех членов комиссии пискнули планшеты, но никто даже не стал смотреть пришедшее уведомление, они рассматривали Марину, улыбались ей, демонстрируя полную открытость и доброжелательность.
Сквозь поток слов о ее судьбе, о том, как небезразлична жизнь каждого гражданина, а тем более такого талантливого, как она, Марина не слышала сути. Речь членов комиссии лилась сплошным потоком, каждый выделял ее заслуги, зачитывая вслух характеристики из музея, фабрики, направление и научную характеристику, подготовленную Антоном…, отмечая ее заслуги, они вздыхали о ее прошлом, о ее наследственности, кивая на Систему, нет, они не были виноваты, да и что они могут? Через час разговоров, за который ее никто ни разу даже не спросил ни о чем, не задал вопроса, не дал сказать, Марина поняла, к чему они подводили. Уже перестали звучать упоминания о ее успехах в учебе и на работе, все чаще звучали слова наследственность, неблагонадежность, сложный характер, группа риска и другие, она не старалась все запомнить. Итог, а что итог? Его не было, все сказанное не имело никакого значения, простая формальность, отработка методики – решение оставалось в силе без возможности последующей апелляции. Некоторые члены комиссии заметили, что ей не стоит расстраиваться, она и так имеет отличную для ее рейтинга работу и стоит уметь ценить то, что имеешь.
Ожидая от нее бурной реакции, члены комиссии застыли, как восковые фигуры из замшелого музея. Марина коротко поблагодарила их, сказав, что ничего она подписывать не будет, сразу же не давая им опомниться, цитируя положения статьи гражданского кодекса. Планшет уведомил ее, что комиссия окончена, Система поблагодарила ее за участие и вклад в общее будущее. Марина попрощалась, не дожидаясь их ответа, и ушла. Как только дверь зала закрылась, она освободила себя, громко расхохотавшись, ожидавшие на диванах в холле претенденты с удивлением смотрели на нее.
- Главное, не бойтесь их! Они никто, запомните это! – Марина подошла к ним, показав на значок в приглашении. – Запишите всю комиссию, а потом идите к юристу. И ничего, ничего не подписывайте!
Одна женщина недовольно буркнула, что комиссии виднее, не зря же они на своих должностях сидят, но никто не стал ее слушать, наперебой закидывая Марину вопросами, пока из зала не вышла член комиссии, приглашая следующих.
66.
В дверь деликатно постучали, Агнета дернулась, пытаясь погасить рабочий стол, но ее отец уже вошел в комнату, не дожидаясь ее отклика. Он был немногим выше нее, подтянутый, с быстрыми, но плавными движениями, и кокетливой сединой на висках, горевшей ярким пламенем на фоне черных как смола волос. Он укоризненно смотрел на дочь черными глазами, в которых никогда нельзя было верно понять, злится он или наоборот радуется. Он рассказывал ей, когда она уже стала подростком, в пылу спора упрекнув его в этом, что это издержки профессии, начисто вытравившей в нем остатки видимых эмоций. Вот и теперь он смотрел на нее не то с укоризной, не то подбадривающее.
- Я только включила, - начала она оправдываться.
- Правда? – он усмехнулся и посмотрел на рабочий стол, дотронувшись до него рукой, он погладил нагревшееся за часы работы стекло. – Надо бы его поменять, а то скоро сгорит, да?
- Папа, но я не могу не работать. Мне надо закончить книгу! – возмутилась Агнета, устало садясь в кресло. – Ты хочешь, чтобы я сошла с ума? Дальше же будет только хуже: кормление, крики, кормление, крики, подгузники – ты представляешь, в кого я превращусь?
- Представляю, - он улыбнулся и сел на стул рядом с ней, взяв ее за руку. – Я уже пережил это с твоей матерью.
- Она из тебя, наверное, всю кровь высосала, - Агнета ткнула его в ладонь длинными ногтями.
- Не всю, но много раз хотелось ее убить, вот так бывает. Можешь у нее спросить, она тебе расскажет. Мы поэтому и купили игровую комнату, чтобы ярость было куда сливать. Ты зря не хочешь попробовать, очень помогает.
- Мне сейчас еще этого не хватало! – возмутилась Агнета.
- Не сейчас, а через полгода. Муж твой далеко, с ребенком будет много хлопот.
- Да, он за это еще ответит, - прошипела Агнета. – Придется вам терпеть меня.
- А мы и не против. Давай, собирайся, нечего дома сидеть.
- Не хочу, там жарко.
- Не упрямься, надо погулять. Я тебя жду.
- Пап. А мы зайдем в кафе? – она умоляюще взглянула на него.
- Опять за пирожными?
- Да, ты только маме не говори, хорошо?
- Она все равно учует, - засмеялся он. – Если хочешь, давай, Марину позовем, она же недалеко живет.
- Ее нет в городе, она уехала…
- Потом расскажешь. Собирайся, - он похлопал ее по ладони и вышел из комнаты, оставив дверь полуоткрытой.
В квартире было тихо. Родители больше не устраивали званых обедов и ужинов, поэтому часть прислуги была уволена. Все чаще Агнета заставала маму на кухне, воцаряя хаос в попытке приготовить что-то новое. Они не раз предлагали Агнете нанять ей нянечку для ребенка, но не настаивали, стараясь помогать дочери, но все же оставлять ей полную свободу, останавливая себя в желании охватить ее удушающей заботой.
Открыв шкаф, Агнета с некоторым удивлением смотрела на левую его часть, где висели ее летние платья. Взяв первое попавшееся, она приложила его к себе, было трудно поверить, что оно не так давно налезало на нее, со стороны это напоминало желание матери примерить наряды своей дочери. Повесив платье обратно, Агнета придирчиво осмотрела себя, с педантичностью и циничностью машины отмечая проблемные зоны. Она себе не нравилась и очень злилась на Ромку, когда тот смотрел на нее влюбленными глазами в короткие часы своего увольнения. Он должен завтра приехать, и у них будет время с утра до позднего вечера. Сердце у Агнеты радостно застучало, быстро одевшись, она выбежала из комнаты.
- Я готова! – крикнула она.
Отец вышел из своего кабинета, еще не до конца сбив с лица холодную маску безразличия, он пока ждал дочь, решил поработать.
- Папа, у тебя же отпуск! – возмутилась она.
- Надо было пару дел просмотреть, - вздохнул он. – Не будем об этом.
- Нет, ну расскажи, - она схватила его под руку, и они вышли из квартиры к лифту. Дверь закрылась за ними, пропищав о постановке квартиры на охрану.
- Не хочу, милая, - он поцеловал ее руку. – Там все очень плохо.
- Опять убийства? нашли останки в мельнице на очистных? – с живостью спросила она.
- Нет, хуже. Мне иногда кажется, что убийство в наши дни становится достойным преступлением.
Лифт приехал на первый этаж, они прошли по блестящему холлу и вышли на улицу. Летний жар обволакивал все тело, делая движения плавными и медленными, день близился к
