вечеру, изредка дул слабый ветерок, с трудом разбавляя ленивое марево. Они прошлись по скверу и сели у фонтана, поближе, чтобы водяной туман приятно щекотал лицо. Агнета шумно дышала, не в силах насытиться этой влагой.
- Пап, а почему ты так думаешь?
- О чем? – спросил он, давно уже уйдя в своих мыслях далеко в будущее, представляя, как он вместе с женой будет гулять здесь с внучкой. Впервые за долгие годы в его глазах зажегся слабый огонек счастья, блекнувший под сплошным потоком солнечного дождя.
- Ты что, забыл уже? – возмутилась Агнета. – Ты сказал, что убийство…
- А, ты про это. Может, в другой раз, тебе не стоит волноваться.
- А ты думаешь, я буду волноваться? Я же, как ты.
- А ты думаешь, что меня это все не волнует? – он пристально посмотрел на дочь.
- Думаю, что волнует, - ответила она и поцеловала его в щеку. – Просто ты всегда такой беспристрастный, спокойный.
- Вовсе нет, просто работа убивает в тебе что-то твое. Настоящее. Ты это поймешь со временем, придет время, и твои книги поработят тебя.
- Мне кажется, что это уже случилось. Я спать не могу, пока не напишу главу! Кошмар!
- А сказал я про убийство потому, что сейчас разбираю несколько дел о работорговле. Точнее о торговле детьми.
- Я не понимаю, разве это сейчас возможно?
- Оказывается, что да. Мне пару сделок сбросил коллега из экономического отдела. Я расскажу вкратце, мой коллега верно усмотрел в этом правонарушение, но вот загвоздка в том, что все вроде как по закону. А я не могу возбудить дело, нет оснований. Есть несколько сделок, уже больше десятка накопали, когда родители, оформляя всевозможные пособия, запросы на матпомощь и прочее, получают отказы.
- Как это нас в школе учили, что Система сама распознает нуждающихся, что помощь всегда оказывается адресно и что-то еще, я уже не помню.
- И не надо этого помнить, потому, что это все вранье. Ты же знаешь, как живут в Старом городе и подобных поселках?
- Не знаю, я там была несколько раз, но не жила.
- Плохо живут, этого знания вполне достаточно. Всегда есть покупатель на любой товар, истина незыблемая во все века, а когда товар это дети, то покупатель найдется всегда. Что делают эти люди, они оформляют опекунство на других, ребенок переезжает, например, в наш город, ходит в хорошую школу и прочее, а опекуны передают родителям безвозмездную помощь, какую-то сумму, часто довольно крупную.
- А в чем преступление? Я пока не поняла. Если ребенок будет жить в лучших условиях, что в этом плохого?
- На самом деле ничего. Но, есть главное «но», во всех случаях после 14 лет дети начинают жить половой жизнью со своими опекунами. Мерзость ситуации в том, что в этом нет правонарушения, мораль у каждого своя. Ты не задумывалась, почему так долго оформлялось опекунство для Марины?
- Нет, она говорила, что требовали каких-то подтверждений, - задумалась Агнета.
- Именно, как бы мы не ругали Комбинат, но они так просто не отдают детей, тем более, когда мальчика или девочку пытается взять один человек, в данном случае Павел Сергеевич. Это риск, и в Комбинате, скорее всего, откажут в усыновлении.
- Но не понимаю я, а зачем все это? Если кто-то хочет переспать с малолеткой, то надо просто приехать в Старый город и пойти в клуб?
- Ха, не так все просто. Каждый посетитель клуба, даже тот, кто не побоится взять себе «осколки», будет учтен Системой, а это снижает рейтинг, понимаешь? Для многих это вопрос критический.
- Неужели это так важно? – удивилась Агнета. – Разве снижение рейтинга может на что-то повлиять, когда ты уже получил должность?
- Еще как может, Система чистит ряды, она гораздо сложнее, чем мы думаем. Я считаю, что мы совсем не представляем, как она работает, я в этом убеждаюсь каждый день. Не стоит об этом рассказывать Марине, она девушка впечатлительная и импульсивная, мне кажется, у нее итак проблем достаточно.
- Да, не стоит, - согласилась Агнета. – Но я все же не понимаю, если у этих есть такие наклонности, то почему бы просто не нанять служанок, да и договориться сними.
- Это другое, совсем другое. Одно дело ты совершаешь сделку, пускай и скрытую в виде премий и прочего, а другое дело повелевать, воспитать себе раба. Это никуда не делось и никогда не исчезнет, достаточно трезвым взглядом оглядеться вокруг. Ты писала об этом в своей книге.
- Ты читал? – попыталась возмутиться Агнета, но вспомнила. – Ах да, я же давала тебе прочесть пару глав.
- Очень жду продолжения, мне нравится, но я пристрастен, сама понимаешь.
- Ну да, и это никогда не продастся, - фыркнула Агнета.
- Безусловно, у тебя есть время писать то, что хочешь, но потом тебе придется сделать это своим ремеслом.
- Я понимаю, - вздохнула Агнета и прижалась к нему, разглядывая игру фигурных струй в фонтане. – А знаешь, Маринка опротестовала решение комиссии. Ты такое обоснование написал, спасибо.
- Это как раз несложно, тут Система играет в нашу пользу. И куда она решила поступать?
- В наш универ ее уже не возьмут, набор завершен. Ей Антон, ну помнишь, с этой фирмы?
- Помню, он ее так продвигает, это удивительно.
- Ну, да, так вот он предложил ей поступить в универ на Камчатке, как раз их фирма с ним сотрудничает, да и год не терять.
- Понятно, она поехала туда на собеседование?
- Ага, здорово, правда?
- Здорово, но ей придется уехать, как же, вы друг без друга?
- Ничего мы уже взрослые, переживем, - хмыкнула Агнета.
- А причем тут возраст? Я думаю, что тебе будет ее не хватать.
- Нет, пусть она шанс не упускает, а то еще что-нибудь придумают!
- Могут, - засмеялся он. – О, мама звонит, что ей сказать?
- Пусть купит моих пирожных и идет к нам! Мне неохота никуда идти, здесь так хорошо.
- Попробуем, - с сомнением сказал он и, шумно выдохнув, будто бы собираясь с силами, ответил на вызов. – Да, милая. Мы тут с Агнетой гуляем…, ты уже закончила?
67.
Яркая луна по-доброму улыбалась, глядя на почерневшую в ночи воду, играющую в ее лучах грациозными перекатами волн, вторя тактам ее неспешного вальса. Казалось, что стоит прислушаться лучше, и ты сам сможешь услышать эту музыку и, повинуясь мелодии, освободить напряженное сердце, воспарить к милой прелестнице, еще недавно хмурившейся, прятавшейся за грозными тучами, которые небрежно разметал ее друг ветер, разнося обрывки надвигавшейся было грозы все дальше от станции «Мирный-3». Удивительно было наблюдать за столь стремительной сменой погоды, Павел, выскочивший из своего кабинета после затянувшейся конференции с Большой землей, стоял на краю пирса, весь мокрый от неудавшейся грозы, успевшей все же изрядно намочить его китель и голову, наблюдая за игрой волн вдали за линией волнорезов, частой зыбкой подкатывавших к опорам станции, он старался ни о чем не думать. Он сильно устал, и смертельно хотелось спать, но он знал, что не уснет сейчас. Переполненный усталой радостью, когда долго ждешь, надеешься, а потом уже не остается и сил радоваться, просто успокаиваешься.
За час до душной конференции он успел переговорить с Мариной, окатившей его потоком чувств, информации, слов, порой повторяющихся, налетавших друг на друга, строя нелепые конструкции, часто не имевшие смысла, неся лишь эмоциональную часть. Она ликовала, стоя в аэропорту, не замечая недоуменных взглядов других пассажиров, она торжествовала, она поступила. Сейчас Павлу было немного грустно от того, что ей придется уехать в другой город, пускай это было всего менее часа лета от них, а может, с самого начала стоило искать счастья в другом месте? Он думал о том, какими разными бывают люди, выполнявшие одну и ту же функцию. В Петропавловске-Камчатском ее никто не пытал, не давил ее прошлым, приемная комиссия долго беседовала с ней, как с потенциальным студентом. Марина недоумевала, почему они лишь вскользь просмотрели ее рейтинг, не задавая никаких вопросов о ее наследственности или совершенных поступках, которые Система интерпретировала не в ее пользу. Она пытала Павла, почему? А он не знал, что ответить, он не мог и не хотел знать ответа. Он подумал о своем брате, о его жене Кате, как бы ему хотелось увидеть их, поговорить с ними, где-то в глубине души он ощутил щемящую тоску по прошлому, когда он мог бы верить в это, когда он бы хотел верить, что это было бы возможно, искорки из раннего детства, мечущегося сознания, желавшего решить все, получить ответы на все, простые, не требующие объяснения и доказательств. Павел подмигнул прелестнице луне, если бы даже это было возможно, то родители Марины все знают и гордятся ей. Глаза заволокла слезная пелена, в облике луны он увидел Леру, она улыбалась, в глубоких серых глазах тлела любовь, его любовь к ней, которая до сих пор жгла его сердце, как торф под землей, который невозможно было затушить, сколько не заливай его, не выкапывай. Он стареет, нахлынувшая сентиментальность, граничащая ни с того ни с сего с возникшей глупой религиозностью, сильно расстроила его, надо бы вернуться к себе в кабинет, поспать, но он не мог отвести взгляда от лунного лика, заворожившего его. Может, так и сходили с ума моряки, выбегая на льдины за прелестницей луной, навсегда пропадая в ее объятьях?
- Вот он где! Я же говорил, что он от нас решил сбежать? – загремел позади голос Анатольича.
Павел обернулся, удивленно и радостно глядя на сердитую процессию, надвигавшуюся к нему грозовой тучей. Впереди шел Анатольич, которого он сам уже назвал так, прозвище окончательно прилипло к нему, Виктор перестал возражать, охотно отзываясь на новый позывной. За ним еле успевал Жан, помогая Борису, сбивавшемуся в темноте на шаг, спотыкаясь о несуществующие кочки.
- Что случилось? – Павел надел маску строго руководителя, требовательно оглядывая подчиненных.
- Что случилось? Да я тебя сейчас за борт брошу, может, мозги на место встанут! – загремел Анатольич.
- Почему нарушаете режим? – продолжил допрос Павел.
- Не более чем ты, Павел Сергеевич, - заметил Борис, кося глазами в сторону.
- Хватит дурака валять! – приказал Анатольич. – Держи фужер.
Он сунул Павлу бокал для шампанского, выхватил его из рук Жана.
Только сейчас Павел заметил, что левая рука Анатольича небрежно держала бутылку шампанского. Анатольич издал воинственный клич, и, под аккомпанемент Жана, хлопнул пробкой, взлетевшей высоко в небо. Пока струя била из бутылки, Анатольич профессионально распределил напиток по фужерам, растеряв незначительную часть, как и было положено по ритуалу, окропив благородным напитком плиты пирса.
- За Маринку! – провозгласил Анатольич.
- Да! Будь проклята эта Система! – добавил Жан.
- И благословим ее за это! – добавил Борис, Жан и Анатольич удивленно посмотрели на него.
- Борис прав, - улыбнулся Павел, жадно вдыхая аромат настоящего шампанского, неизвестно кем принесенного на станцию, скорее всего, это был Виктор, старый плут. – Система победила.
- А! Я понял! – обрадовался Жан. – Нарушая правила для себя, готовься к ответу, так, да?
- Верно, ты хорошо все понял, - улыбнулся Борис.
- Да, мы долго спорили об этом, - закивал Жан.
- Да пошли они к черту! – загремел Анатольич. – Система, эти ублюдки! За Маринку! Ура!
Фужеры оглушительно звякнули, и все выпили до дна. Жан вытащил из своего бездонного кармана небольшую коробку с конфетами из настоящего шоколада, подбадривая всех взять сразу несколько штук.
- Ух, хорошо! – сказал
