поговорю, - он похлопал ее по маленькой пухлой ладошке. – Не переживай.
- Вот спасибо! Я вам привезу бутылочку рома, вы же его любите, да?
- Очень, - улыбнулся он.
- А я помню, какой вы любите, я его уже для вас заказала! – заулыбалась девушка. – Я пошла, у меня еще отчеты зависли, всю ночь копаться буду.
- Ох, не завидую я тебе.
- А мне нравится, знаете, какой кайф, когда все в порядок приведешь, а то ваши коллеги заполняют все через одно место, а мне потом базу правь после них.
- Куда мы без тебя, пропали бы, - засмеялся он и подошел к сидевшему на диване человеку.
Костя увидел, что к нему идет высокий мужчина в светло-сером костюме, и резко встал, поправляя на себе промокшую от долгого ожидания рубашку, плотнее заправляя в брюки.
- Доброй ночи, - сказал Александр Сергеевич. – Вы по поводу Марины Петровой, верно?
- Да, как она?
- Для начала мне надо понять, кто вы.
- Я ее друг, - неуверенно сказал Костя и покраснел от глупости фразы.
- Друг? Тогда я не могу вам ничего сказать, простите, - сказал Александр Сергеевич. – Как вас зовут?
- Антонов Константин, - четко представился Костя.
- Хм, и вы всего лишь друг?
- Нет, больше чем друг… я люблю ее!
- А она вас, - сказал Александр Сергеевич. – Она часто повторяла ваше имя.
Костя шумно выдохнул, борясь с волнением. Александр Сергеевич жестом пригласил его выйти на улицу. Они пошли к выходу, Александр Сергеевич помахал Маше, она ответила ему широкой улыбкой, по-детски помахав в ответ маленькой ручкой. Они вышли из больницы и пошли к скверу. Александр Сергеевич с удовольствием развязал галстук и сунул его в карман пиджака, следом он снял пиджак, расстегнув две пуговицы на рубашке.
- Как же хорошо, - сказал он. – Не обращайте внимания, у меня было много операций сегодня.
- Я понимаю, - ответил Костя, поведение этого человека успокаивало его.
- Вы знаете, Марине очень повезло, что ее сразу же перевязали. Очень большая кровопотеря, но не критичная. Она очень сильная, это еще молодость ей помогает, так что не переживайте, у нее все хорошо, - сказал Александр Сергеевич.
Они подошли к фонтану, подсветка уже не работала, фонтан лениво гонял струи воды, посеребренные яркой луной.
- Говоря «хорошо», я имел в виду, что ее состояние стабильное – это очень хороший признак. Руку она потеряла, это факт. Насчет протезирования пока рано говорить, она еще очень слаба, сначала надо, чтобы организм окреп, но я не буду вас обнадеживать.
- Не надо, спасибо за то, что вы уже сделали.
- Не надо за это благодарить, это моя работа. Скажите, вы были в момент нападения?
- Да, был, - Костя сглотнул мерзкую слюну. – Я не успел.
- А вы и не могли успеть, - строго сказал Александр Сергеевич. – Я, как мне кажется, представляю ход ваших мыслей, Константин, и хочу сказать, что ничего хорошего из этого самобичевания не выйдет, вы испортите жизнь и себе и Марине.
- Я это понимаю, - кивнул Костя, смотря себе под ноги. – Так что дальше делать?
- Ждать, пока она окрепнет. Я думаю, что через неделю вы сможете ее навестить, я договорюсь об этом с главврачом. Уверен, что ей это будет только на пользу, - он хотел еще что-то добавить, долго смотря Косте в лицо, но передумал. – Так, а сейчас вам надо поспать. У вас есть другие дела, которые стоит решить поскорее?
- Да, мне грозит суд, - сказал Костя.
- Это все формальности, разбирательство должно быть, но по тем данным, что нам передали, вам ничего не грозит.
- Я не боюсь, если надо, то отвечу, - твердо сказал Костя.
- А вот бессмысленного героизма не надо, - строго сказал Александр Сергеевич. – Вам стоит занять более мягкую позицию. Насколько я понял из личного дела Марины, у нее больше никого нет здесь, кроме вас.
- У нее есть дяди, но они где-то в океане.
- Да, мы пытались связаться с ее опекунами, но пока не удалось, на станции, где они работают, нет связи, - он сжал плечо Косте. – Костя, не дури, я вижу, что ты парень честный и резкий, придется потерпеть. Ты ей нужен, иначе она не выкарабкается. Дальше будет хуже, ей надо начинать жить заново, понимаешь?
- Понимаю, - Костя тяжело вздохнул. – Вы абсолютно правы, это все мой гадкий характер.
- Так, я тебе уже сказал про самобичевание – вот его не дожно быть, ни в коем случае! Все, мы еще поговорим, но позже, я сам тебя найду, все равно пока тебя никто не пустит к ней.
Они обменялись контактами, Костя с надеждой посмотрел на него.
- Я могу вам…
- Я тебе сам каждый день буду писать или позвоню, как смену сдам, - Александр Сергеевич осмотрелся и увидел, что ночной бар на конце сквера еще работает. – Пойдем, рюмка хорошего коньяка не повредит ни мне, ни тебе. Пошли.
Он похлопал Костю по плечу, уводя за собой по аллее к бару.
Марина открыла глаза. Этот потолок она уже видела совсем недавно, может, час назад, она не помнила. Голова была абсолютно пустой, думать не хотелось, только спать. Она закрыла глаза, но не смогла уснуть. Лежа с закрытыми глазами, она пыталась вспомнить, что с ней произошло. На нее напала акула, это была белая акула, точно, белая, не больше трех метров, она улыбнулась сама себе. А что ж было дальше? Она помнила, что акула атаковала ее, но, раз она здесь, значит, ее не съели. Марина попыталась засмеяться, но из губ вырвался лишь слабый стон. Она попыталась приподняться, но упала на кровать, кабеля датчиков встревожено дернулись, монитор гневно запищал, сердце забилось частым рваным ритмом, дыхание сбилось, и она стала задыхаться. Что-то зашелестело рядом, она почувствовала, как напряглась вена на левой руке, впуская в себя новую порцию лекарства.
«Сегодня должен прийти Костя», - подумала Марина и успокоилась, закрыв глаза. Что-то теплое полилось по ноге, Марина дернула правой рукой, чтобы пощупать, но ничего не почувствовала. Левая рука была туго стянута датчиками и катетером, кто-то привязал ее к кровати. Она поняла, что лежит голая на кровати, укрытая одной простыней, и ходит под себя, не контролируя себя, чувствуя лишь горячую струю. Что-то внизу заухало, обдувая ее снизу холодным воздухом, где-то внизу капала вода, потом все стихло. Это успокоило ее, сильно зачесался нос, она попробовала почесать его правой рукой, но она не двигалась. С трудом подняв левую руку, она почесала нос, рука скользнула по простыне, поперек тела и упала на кровать, провалившись в том месте, где должна была быть рука. Марина шумно задышала, превозмогая накатившую слабость, повернула голову и не с первого раза сбросила с себя простынь. Она оглядела себя, бледную кожу мертвеца, напряженные груди и живот, пульсирующий при каждом вздохе, от нее пахло мочой и антисептиком, ее чуть не вырвало. Первый взгляд на забинтованную культю, оставшуюся вместо правой руки, заставил ее зажмуриться, но страх и боль мгновенно открыли глаза. Она ощутила сначала ледяной холод по всей правой руке, чувствуя, как он забирается в каждый палец, пульсируя под ногтем, холод резко сменился огнем, охватившим все тело, перекрываемый дикой болью, пробившей ее позвоночник, разрывающей голову. Она закричала что есть сил, стала биться в судорогах, изгибая все тело, норовя головой пробить кровать, подушка упала на пол, ноги, пристегнутые к кровати, ломали голеностоп, мощными рывками пытаясь высвободиться.
В палату вбежал врач, лихорадочно нажимая кнопки на пульте управления капельницей, но Марина уже вырвала катетер, бешено крича, извиваясь, как угорь, брошенный живым на горячую плиту. Врач бросился к стеклянному шкафу, забрав оттуда два шприц-тюбика. Поймав ее ногу, он всадил оба тюбика в нее. Марина выгнула позвоночник, словно вставая в мостик, и упала на кровать, обессилев. Врач вставил катетер, выровняв подачу лекарства, ослабил ноги и укрыл ее сброшенной на пол простыней. Он еще десять минут стоял, наблюдая за ее наркотическим сном, корректируя параметры на пульте капельницы. В палату вошла медсестра, и он вышел. Медсестра убрала простынь и принялась быстро, но бережно обмывать Марину. Проверив постель, заправив сбившуюся простынь, она взяла с полки чистую простынь и укрыла Марину. Подождав некоторое время, она дотронулась до ее ног под простыней и чуть прибавила нагнетательный клапан, впуская в палату больше свежего воздуха.
Марина пошевелилась, но глаза решила не открывать. Сколько прошло времени с прошлого пробуждения, она не понимала, да и имело ли это значение. После уколов она попала в тягучий поток мыслей, воспоминаний, ведя неспешные беседы с мамой, отцом, почему-то там была и Лера, Агнета. Они все смотрели на нее с укоризной, только мама часто прятала глаза, смахивая крупные слезы. Уже давно она не видела так четко, близко, чтоб можно было дотронуться рукой, почувствовать тепло матери, горячие сухие руки отца. Она держалась за эти сновидения, не желая отпускать, но картинка, как и прежде, становилась все мутнее, лица размывались, теряясь в прожитых годах. Отец дернул ее правую руку и повертел ее в руках. Он что-то сказал, вроде, что теперь она его, им с матерью на память. Марина ответила, что ей не жалко, может, они всю ее заберут с собой, но мама сказала, что еще рано. Агнета рассмеялась, напомнив Марине, что это все религиозные бредни одурманенного наркотой мозга, Лера подтвердила, щелкнула пальцами, и все исчезло, поглощенное бесконечной мглой Вселенной. Марина почувствовала, как ее затягивает черная дыра, она отчетливо видела этот величественный тор, своей гигантской массой разрывая ее на молекулы, атомы. Но что в ее сне делала Агнета? Марина вздрогнула всем телом и проснулась.
- Как себя чувствуешь? – спросила медсестра, сидевшая рядом с кроватью.
- Не знаю, - прошептала Марина, с трудом разлепляя глаза.
- Ну, ничего, милая, все наладится. У тебя уже показатели улучшаются, надо поесть немного, хорошо? – медсестра погладила Марину по левой руке, от ее теплой большой и нежной руки у Марины защемило сердце, и она разрыдалась, глухо захлебываясь, не в силах выдавить из себя сдавленный крик. – Поплачь, поплачь, станет легче. Выпусти из себя все, не надо в себе держать.
Медсестра долго гладила ее по руке и голове, пока Марина не успокоилась. Медсестра была уже довольно пожилой, старше ее дяди, крупные черты некрасивого лица, большие сильные руки, она больше напоминала фигурой и лицом мужчину, длинные толстые волосы, убранные в косу, и добрые голубые глаза, смотревшие строго, но с искренним сочувствием. Марина кивнула, что готова, и медсестра стала кормить ее маленькими ложками. Каша была жидкая, больше напоминая суп, и имела непонятный бесцветный вкус.
- Не морщись, не такая уж и гадость, - улыбалась медсестра. – Зато она легко усваивается, тебе сейчас силы тратить нельзя, ты потеряла много крови, так что потерпи.
- А когда я могу сама, - Марина замялась, поглядев с вопросом на нее.
- Через неделю, пока придется полежать, ты еще слишком слаба. Да, это неприятно, но хуже будет, если ты упадешь по дороге или в туалете. Потерпи, я вижу, ты сильная.
- А как вас зовут?
- Варвара, странно слышать такое имя? – улыбнулась медсестра. – Мои родители были большими оригиналами.
- Я такое имя читала только в книгах, - слабо улыбнулась Марина. – Мне нравится.
- Ты знаешь, мне тоже, - засмеялась медсестра. Она закончила кормить Марину и встала. – Ты пока отдыхай, скоро придет твой доктор.
- А когда я увижу Костю?
- Это твой жених?
- Да, - засмущалась Марина. – Я
