Марина

лицо под первые лучи утреннего солнца.
- Ты что? – забеспокоился он.
- Прекрати, - тихо рассмеялась она. – Утренняя прохлада меня не убьет, ты это знаешь.
Он подошел к ней и поцеловал, прижав к себе ее озябшее тело, на ней был его свитер, надетый поверх платья, но он чувствовал, как дрожит все внутри нее, не в силах согреться самостоятельно.
- Не надо, - она отстранила его, отвернув голову к солнцу. – Я же тебе сказала, что бы ты больше так не делал.
- Я тебя люблю, не отнимай это у меня.
- Я тебя тоже люблю, но ты же можешь заболеть, - еле слышно зашептала она. – Я боюсь за тебя.
- Не заболею, я же сдавал анализы, мне это не грозит.
- Я все равно боюсь, мне кажется, что эти медики сами не знают, что делают. Помнишь, мы читали с тобой записки сельского фельдшера? Помнишь?
- Да, помню. Наших бы докторов в такие условия, когда нет ни компьютеров, ни анализаторов, ничего, только ты и больной.
- Ты знаешь, я много думала об этом. И пришла к неутешительному выводу. Вот послушай, получается, что чем более развитым становится оснащение, я говорю об этих машинах, анализаторах, хирургических роботах, понимаешь?  – Она поймала его утвердительный взгляд и, обрадованная, продолжила. – А вот квалификация операторов…, я не хочу называть их врачами, мне кажется, это слово давно умерло. Они именно операторы, не более, так вот они ничего же не знают, ничего. Помнишь, как они по каждому вопросу запрашивают у производителя анализатора? Помнишь?
- Да, это было ужасно. Я тогда хотел забрать тебя оттуда, а им… не знаю! Не понимаю!
- Ты меня и забрал, - она с благодарностью погладила его по груди и прижалась сильнее. – Мой муж бы никогда так не сделал, ты представляешь, он до сих пор считает, что я совершила ошибку, представляешь? Ты же так не думаешь?
- Нет, теперь нет. Но раньше думал, ты знаешь.
- Знаю. Но помнишь, я тебе говорила, что человек имеет право на достойную смерть, помнишь?
- Да, помню. Я никогда не думал об этом.
- А теперь?
- А теперь думаю каждый день, каждый час, - он вздохнул. – Это трудно принять, но я понимаю, что так должно быть, но во мне все переворачивается от этого.
- Ничего, пройдет. Ты знаешь, как я психовала, а теперь приняла, зачем бежать от реальности? Она все равно наступит, как ни старайся.
- Ты про судьбу?
- Мне не нравится это слово, - она поморщилась. – Судьба – это религиозное понятие, а ты же знаешь, как я к ним отношусь, особенно к нынешним. Но ладно, слушай, а где Витя? Давно его не было видно.
- Он в командировке, никак не могут принять новое оборудование. Кстати, он тоже все время говорит, что чем сложнее техника, тем тупее эксплуатант,  у него там большие проблемы с этим.
- Да, я помню, он говорил, что автоматизация убила технику.
- Скорее маркетинг, он убил и технику, и науку. А может, так и должно быть? Может это и есть наш внутренний сдерживающий фактор? Я вот все думаю о том, что будет на этой станции «Мирный-3», для чего все это нужно? Не могу понять, а все научные выкладки засекречены.
- Как странно, я думала, что это должна быть открытая информация, странно это.
- Угу, но, что имеем. В любом случае это интересный проект.
- Тебе надо подумать о том, чтобы Мариночка была там с тобой, ты же думал об этом?
- Пусть сначала выучится, а потом решим. Я не хочу ее силком туда затаскивать, неправильно это.
- Не говори глупости, ты - ее семья, она не захочет быть далеко от вас. Ты и Виктор.
- И ты.
- Ты, правда, так думаешь? – голос ее дрогнул.
- Конечно, она тебя очень полюбила. Даже пошла отнимать твой подарок.
- Ох, я как подумаю об этом, сколько это принесет проблем.
- Ничего, выстоим. Я их по судам затаскаю, что они там устроили, ужас просто! Я даже себе представить не мог, что там такое может твориться! – стал горячиться он. – Да их всех посадить надо!
- Ну, не кипятись. Ты многого не знаешь, я со своими парнями это все проходила. И стимуляторы они употребляли, насилу удалось заставить бросить. Мир теперь такой, ничего не поделаешь – свобода должна быть во всем, мы же сами этого добивались.
- Я не добивался.
- Ты человек военный, а я вот сама бы проголосовала за это, а сейчас понимаю, какой была дурой. Может, это старость?
- Нет, это здравомыслие.
- О, какое ты слово-то из погреба вытащил, - рассмеялась она. – Я его в последний раз в институте слышала, когда мы историей языка занимались. Там столько было интересных слов, сейчас они звучат так нелепо, кстати, тоже старое слово, молодежь так не разговаривает.
- Разговаривает. Я по Маринке вижу, с нами она говорит на нашем языке, а с детьми на их языке. Все они знают и умеют.
- Может, и так, я об этом не думала. Я хочу есть, пойдем, может, съедим что-нибудь?
- Неужели я от тебя это услышал? – улыбнулся Павел. – Ты - и проголодалась?
- А что? Уже утро, а я ночь не спала. Я хочу есть и спать, - она широко зевнула, обнажая ровные, чуть матовые от молочно-белой эмали, зубы.
Павел закрыл окно и увел ее на кухню. Лера послушно села за стол, подперев ладонями голову, следя за тем, как он надел фартук и принялся готовить завтрак. Он хмурился от ее улыбки, когда у него что-то не получалось, она похихикивала, но не давала советов, хотя ее всю распирало от них. Через полчаса на столе уже стояли тарелки с дымящимися от жара омлетом и жареными колбасками. Лера ела медленно, тщательно пережевывая, сбиваясь на смех, чем сильно нервировала его, не понимавшего, что ее так смешит.
- Ты чего смеешься? – спросил он.
- Да так, просто хочется, - ответила она. На столе замигал планшет Павла, она взяла его в руки, принимая входящий вызов. – Виктор, привет.
- О, привет Лера. Рад тебя видеть, - раздался громкий голос Виктора. - Что у вас там происходит?! Вы что там, с ума сошли?!
- А ты откуда знаешь? – спросил Павел.
- Ты мне еще поспрашивай! – загремел Виктор. – Мне же вся информация дублируется! Это что за пиздец?
- Не ругайся, Марина спит, - сказала Лера. – Долго рассказывать и не хочется. Приедешь, поговорим.
- Может, мне бойцов своих прислать? Разнесут там все к херам собачьим? – Виктор выдохнул и успокоился. – Извини, я просто разволновался. Как Марина?
- Все нормально, только ушибы, ничего серьезного, - ответила Лера.
- Да я про другое, так-то она крепкая, в обиду себя не даст. Не психует?
- Нет, на редкость, спокойная, - ответил Павел.
- Вот это-то и плохо, - цокнул языком Виктор.
- Может, и так. Ее Серега успокоил, молодец парень, не ожидал, - сказал Павел.
- А как он ее нашел? – удивился Виктор.
- Она ко мне на корабль прибежала, хотела спрятаться, представляешь?
- Вот умница! Молодец! Ай, Маринка, какая же умница! – загремел Виктор. – Да только на корабле и можно жить, вокруг одни твари какие-то!  Нет, Паш, я им рожу набью, ты только скажи кому конкретно!
- Успеешь, не кипятись, - рассмеялся Павел, Лера покатывалась от хохота, глядя на разгневанное лицо Виктора, судя по посторонним звукам, он что-то ломал в руках, деталь жалобно трещала, прося пощады. – Ты руки-то успокой.
- Ладно, - сказал Виктор, отложив что-то в сторону.
На кухню вошла Марина и села к Лере, прижавшись к ней. Она увидела Виктора на экране и помахала ему рукой.
- Дядя Витя! Привет!
- Доброе утро, Мариночка, - Виктор поморщил нос, желая скрыть волнение. –  Ты чего не спишь?
- Я есть хочу! А ты скоро приедешь?
- Скоро, милая, скоро. Я бы раньше приехал, но не мог. Если бы я знал…
- Все нормально, не переживай, - спокойным голосом остановила его Марина. – Знал бы ты, как я им наваляла!
- Тут не стоило бы гордиться, - заметил Павел.
- А я вот не согласен! – возразил Виктор. – Молодец Марина, так и надо!
- Дядя Паша, я же это только вам говорю, а на комиссии я буду чистосердечно раскаиваться, - ее детское личико отобразило взрослое лицемерие, Павел нахмурился, как быстро она повзрослела, как быстро она смогла познать эту гниль общества, необходимую для мирного сосуществования, но все же это была гниль.
Марина что-то шепнула Лере на ухо, та ответила ей одними губами. Девочка помахала дяде Виктору, и они вышли из кухни. Павел повернул к себе планшет, Виктор смотрел на него встревоженным взглядом, не зная, что сказать.
- Что делать будем? – спросил Виктор.
- Пока не знаю. Я сегодня встречаюсь с юристом, думаю, что надо заранее подготовиться.
- Вот это правильно. Ты держи меня в курсе, я всегда готов помочь.
- Я знаю.
- Так скажи, что мне делать! – возмутился Виктор.
- Пока ничего, надо успокоиться. Позже поговорим.
- Ладно, я понял. Хорошо, что Лера у вас.
- Да, хорошо, что она у нас.
- А ее эти, ну сам знаешь, не против?
- Не хочу  об этом говорить.
- Я понял. Все, до связи, мне пора на совещание идти.
- Как у вас там продвигается?
- Да никак! Идиоты какие-то, честное слово. Купили не то, а теперь пытаются свои задницы прикрыть. Как обычно.
- Да, как обычно. Ты там сильно не греми, незачем это, они не поймут, а у тебя проблемы будут.
- Да знаю я, - раздраженно ответил Виктор. Он потряс пачкой таблеток. – Вот, до чего дошел. Конский успокоитель принимаю, знаешь, помогает.
- Смотри, не переборщи.
- Да и пускай, мне будет тогда на все плевать.
- Нет, не будет. Все, до связи.
- Отбой! – командным голосом сказал Виктор и отключил сеанс связи.

14.

Жаркое солнце лениво катилось к закату, озаряя дом слепящим светом. Лера прижала руку к глазам, сильнее откинувшись на старом кресле качалке, знавшем еще три поколения хозяев старого дачного дома.  Заскрипели доски и тяжело вошел муж, высокий, раньше возраста располневший мужчина с широкими плечами и ужасно большими на вид руками, но его лицо, подчеркнуто вежливое, с неспадающей профессиональной дружелюбно-лицемерной улыбкой, с возрастом превращавшейся в гримасу театральной маски, отчетливо говорило, что он не знаком с физическим трудом и всю жизнь провел в уютных и теплых кабинетах. Она бросила на него взгляд и снова повернулась к солнцу, жадно впитывая его энергию. По ее лицу скользнула улыбка, она подумала, как может быть странна жизнь, как она бывает нелогична и, пожалуй, несправедлива. За долгие годы совместной жизни она не раз говорила ему, что с его фасадом ему место где-нибудь в лесу или на стройке, а не в кабинетах бумажками шуршать. Он на это всегда улыбался, не говорил ни слова в ответ.
- Твой чай, - он поставил на столик перед ней высокую кружку с цветочным чаем. – Может, принести тебе поесть?
- Нет, спасибо, я что-то не голодна, - она отпила немного и поставила обратно на столик.
- А я думаю, что тебе надо есть, иначе ты не сможешь…
- Не начинай опять, - Лера бросила на него недовольный взгляд, и он замолчал, встав к ней спиной у окна.
- Я разве много от тебя прошу? Я просто хочу, чтобы ты была здорова. Мы все этого хотим, - сказал он, не оборачиваясь.
- Ты не просишь, ты требуешь. Ты всегда от меня требовал, всегда, - устало сказала она.
- А он не такой, я угадал?
- Да, он не такой. Вы абсолютно разные, поэтому я вас и люблю.
- Я так и не смог этого понять.
- Уже неплохо, что ты мне не устраиваешь истерики, - усмехнулась она. – Как есть, так есть, иного уже быть не может.
- Я знаю, прошлого нам уже не вернуть.
- Ты знаешь, а я не хочу его возвращать. Хватит, было достаточно всего. Нам с тобой не надо извиняться друг перед другом, мы сделали друг другу достаточно, чтобы не расшаркиваться в ненужных церемониях. Я понимаю, что у тебя на работе принято обходить острые углы, растирать одну мысль до пыли.
Он повернулся к ней и покачал головой, глубоко вздохнул и сел рядом