Марина

был уже вчера, но до желанного дня оставалась еще одна неделя с парой нетерпеливых дней.
Павел шел по пустым улицам, глубоко вдыхая морозный воздух. Насилу заставив себя поесть  это было необходимо сделать, голодный человек уязвим для них, неизвестно, как они будут интерпретировать его ответы. Марина все еще спала, когда он уходил. Он вышел рано, до назначенного времени был еще один час, и на машине он бы доехал бы за десять минут, но он не захотел садиться в теплый салон, стоило полностью освободить голову, растрястись, сбросить не к месту проснувшуюся тоску. Проходя квартал за кварталом, он так и не встретил никого, промелькнули вдали быстрые тени, такие же одинокие как он, и больше никого.
Здание управления доследственных дознаний находилось в глубине небольшого парка. Со стороны, если не знать, было бы сложно понять, что это на самом деле. Стилизованный под старину фасад со специально облупившейся штукатуркой, открывающей побитые временем барельефы с изображением греческих богов, окна - в отделанных деревом рамах, была даже печная труба, выполнявшая помимо декоративной функции роль антенны. Одна единственная деталь указывала на то, что сюда ходить не стоило, пускай, и здание походило на музей или дом культуры из прошлого, вокруг всего здания был высокий решетчатый забор, утыканный большими камерами. Люди, проходя мимо, инстинктивно уходили в сторону, делая ненужный крюк, поэтому возле этого здания никого и никогда не было.  Щелкнул электрозамок на калитке, и Павел вошел внутрь огороженной территории. Вблизи это здание виделось совсем иначе, оно было серое, грубое, от стен тянуло сыростью и холодом. Над левым подъездом загорелась красная лампа, приглашая его войти.
Никакого модерна, темные серые коридоры с безликими дверьми, сливающимися с грязной на вид стеной, яркий и красочный фасад выглядел теперь как издевательство, фальшивая маска. Из комнат часто выходили люди в форме, не обращая внимания на Павла, пару раз он слышал доли секунды, как плакала женщина, навзрыд, истошно, увидев его внимание, следователь резко закрыл дверь, отсекая эти гармоничные для этого места звуки. Павел шел по коридору, руководствуясь автоматическим гидом, указывающим ему путь, и думал, что еще не хватало крепких ребят, ведущих осужденного в позе лебедя с излишне рьяно вывернутыми руками. Для него это не было плодом фантазии, почерпнутой из исторических книг или фильмов, он несколько раз был в подобных учреждениях в разных странах, отбивая своих матросов, мичманов, по незнанию или по ошибке попадавших под суд. Дверь впереди открылась, и двое гвардейцев вывели под руки тощего мужчину, неестественно низко склонившего голову на грудь. Проходя мимо Павла, мужчина приподнял голову, одними губами прошептав ему: «Держись, вояка», и глухо засмеялся. Один из конвоиров тряхнул его, чтобы тот замолчал. В открытой двери стоял невысокий пухлый мужчина с белесыми пушистыми усами и сальной улыбающейся физиономией, источавшей сладкое радушие. Он помахал Павлу рукой, призывая подойти к нему.
- Павел Сергеевич? – мужчина вкрадчиво взглянул ему в глаза, отлично отыгрывая требования этикета. – Я же не ошибся, вы ко мне, верно?
- Возможно, - Павел сверился с браслетом. – Да, мне назначено было явиться сюда.
- Ну что вы так официально, - запротестовал мужчина. – У нас, конечно, давно не было ремонта, но не думайте, что здесь работают одни палачи, или вокруг вас пыточные камеры. Мы же цивилизованные люди, телесные наказания более не применяются.
Он засмеялся громко, чуть захлебываясь, внимательно следя за реакцией Павла, но он никак не отреагировал, спокойно глядя в лицо следователю, ожидая разрешения войти.
- Что ж, я вижу, что вы серьезный человек, - сказал следователь. – Проходите, раньше начнем, раньше кончим.
Он опять засмеялся и отошел от двери, приглашая жестом Павла войти. Павел вошел, ощутив резкий вкус сырости и затхлой воды, бывшей когда-то грязным снегом, большая лужа под вешалкой, коричнево-серая, комната была без окон, яркий жесткий свет ламп, на низком, нависшем бетонной громадой, потолке, толком непрокрашенном краской,  гнутая металлическая вешалка, голые стены без шкафов, грязный пол с отпечатками тяжелых ботинок. В довершении ужасной картины, которая должна была повергнуть в трепет любого, посреди комнаты стоял металлический стол с оборудованием и два стула с гнутыми ножками из алюминиевых трубок, с перфорированным сиденьем и спинкой из металлических лент. Павел повесил пальто на вешалку, поправил парадный китель, ничуть не смутившись этой обстановкой. Она была ему знакома, он был готов биться о заклад, что стулья с подпиленными ножками, чтобы седоку было неудобно, и чтобы допрашиваемый нервничал.
- Садитесь-садитесь, - пригласил его следователь, как бы извиняясь, смотря на него с застенчивой улыбкой. – У нас непрекращающийся ремонт, вот, вынуждены сидеть в этих казематах.
- Да? – удивился Павел, усмехнувшись.
- Да, вот так и живем, - сказал следователь.
Они сели за стол, стул оказался с подпиленной ножкой, Павел садился аккуратно, но все же чуть не свалился на пол, с трудом удержав равновесие. Следователь сделал вид, что ничего не заметил, меланхолично расправляя кабели допотопного аппарата, Павел видел такие в учебниках, странно, что их еще используют.
- Я, надеюсь, что вы не откажетесь пройти проверку? Вы вправе этого не делать, но я бы рекомендовал не отказываться, тогда у нас будет меньше вопросов к вам, - сказал следователь, протягивая ему жгут датчиков. – Вы же знаете, что и как следует закреплять?
- Я думал, что эти аппараты давно списаны, - ответил Павел, закрепляя на голове  и руках датчики. – Но вы же понимаете, что полученные данные не могут являться доказательством.
- Безусловно, но имейте в виду, что они также не являются доказательством невиновности, - следователь снял с лица улыбку, надев восковую маску безразличия. – Аппарат, действительно, старый, но он более точный, чем современные. Как вы думаете, это странно, что новая техника уступает старой во многих вещах? Как вы думаете?
- Я думаю, что в этом вопросе надо каждый случай рассматривать отдельно. В чем-то новая техника уступает, но современная жизнь и не требует уже многого, что было необходимо раньше.
- Да, согласен, - следователь уже начал сканирование, делая пометки на повернутом от Павла большом экране.- Что ж, приступим. Назовите ваше полное имя.
- Петров Павел Сергеевич.
- Прекрасно, у вас есть семья?
- Я не женат.
- У вас есть дети?
- Нет. Я опекун Петровой Марины Александровны, это моя племянница.
- Вы имели хорошие отношения со своим братом?
- Какое это имеет отношение к делу?
- Отвечайте, пожалуйста, на вопрос.
- У нас были непростые отношения, но мы любили друг друга.
- У вас с ним была половая связь?
- Нет, я имел в виду братскую любовь, - Павел нахмурился, пытаясь заглянуть в глаза следователю, но тот, казалось, не смотрел на него, уставившись в монитор.
-  Почему вы не женились? Вы предпочитаете гомосексуальные отношения?
- Нет, не предпочитаю.
- На вашей службе как вы относились к геям?
- Не понял вопроса, поясните.
- У меня есть данные, что пятнадцать лет назад вы терроризировали двух матросов, уличенных в гомосексуальной связи. У меня есть заявления потерпевших и доказательства.
- У вас не может быть никаких доказательств, потому что я никого не терроризировал, как вы выразились.
- Но в заявлении потерпевших указано иное. У меня нет оснований им не доверять.
- Вы можете поднять протоколы дисциплинарной комиссии, где четко указано, за что и как были наказаны эти люди. Они систематически нарушали устав, проносили на корабль наркотические средства.
- А разве применять разрешенные наркотики запрещено? Это вы так решили?
- Нет, это прописано в уставе. Прием и реализация наркотических веществ не в медицинских целях запрещена на морских судах, тем более на военных кораблях, - спокойно ответил Павел, понимая, что его хотят вывести из себя. Хорошо они подготовились, интересно, что они еще накопали про него, но не стоило об этом думать, иначе аппарат уловит его волнение, а как это интерпретирует этот человек неизвестно.
- Как давно вы знакомы с Валерией Евгеньевной Кронн?
- Почти шесть лет, она не дожила ровно неделю.
- Как вы познакомились с ней?
- Случайно. Задавайте вопрос конкретнее, это слишком общий вопрос.
- Хорошо. Вы любили ее?
- Да.
- Почему вы не женились на ней?
- Она не захотела.
- Вы можете сказать, почему?
- Мы думали об этом до той аварии. После нее она заболела, и в этом больше не было смысла.
- Это было и ваше решение?
- Да.
Следователь довольно хмыкнул, щелкнув пальцем по экрану. Он бросил довольный взгляд на Павла, будто бы поймал его в капкан.
- Правильность этого решения я принял не так давно, - сказал Павел.
- Я не задавал вам вопроса, - осек его следователь.
- Согласно закону я имею право вносить любые дополнения и разъяснения.
- Безусловно, - следователь широко улыбнулся, обнажив ряд ровных желтых зубов. – Мы ни в коем случае не хотим нарушить ваши права. Скажите, как вы отнеслись к ее болезни?
- Уточните вопрос, я не понимаю.
- Вы переживали из-за этого?
- Конечно.
- А вам хотелось ей помочь?
- Да.
-Вы готовы были на все, чтобы ей помочь?
- Задавайте вопрос конкретнее, это слишком общее понятие.
- Хорошо, я уточню. Готовы были ли вы потратить ваши сбережения на лечение Валерии Евгеньевны?
- Да.
- Вы знали, что у нее достаточно денежных средств?
- Да.
- Можете назвать порядок или приблизительную сумму ее денежных сбережений?
- Нет, не могу.
- А вы знаете, кому она завещала свои деньги?
- Нет, не знаю.
- Что вы готовы сделать для своей племянницы?
- Не понимаю вопроса.
- Вы готовы помогать ей в жизни?
- Конечно, да.
- Вы готовы оплачивать ее учебу?
- Готов, если хватит средств.
- Вы знали, что Валерия Евгеньевна оставила для Петровой Марины Александровны вклад, который она сможет использовать после 18 лет?
- Нет, мне это было неизвестно. Валерия не посвящала меня в свои планы. Она была самостоятельным человеком и редко советовалась.
- На что вы думаете, ваша племянница потратит эти деньги?
- Не знаю, надо знать целевое назначение вклада.
- Он открыт на оплату высшего учебного заведения, в которое поступит Марина Александровна.
- Вы знаете больше меня.
- Вы готовы были бы помочь Валерии Евгеньевне облегчить ее страдания?
- Безусловно, я был бы готов сделать все, что в моих силах, чтобы ей было легче.
- Значит, вы знали о ее планах самоубийства?
- Она много раз говорила, что не хочет превратиться в овощ. О решении совершить самоубийство мне ничего не было известно.
- Как вы думаете, кто мог передать ей яд?
- Не знаю.
- Но ведь она не  могла получить его из воздуха? – следователь неприятно рассмеялся.
- Я не могу этого знать.
- Может, вы хотите сказать, что она изготовила его самостоятельно?
- Это ваши слова. Я ничего об этом не знаю.
- Но вас же учили убивать людей? Вы же военный и, наверное, знаете, как изготавливать яды, верно?
- Нас учили защищать людей. Вы не можете не знать, что войска носят оборонительный характер.
- И вы не знаете, как изготавливать яды?
- Я не знаю, как изготавливать яды.
- Интересно. В ее квартире мы нашли химическую посуду со следами перекиси, как вы можете это