Марина

мебель, и взял тетрадь в руки.
- Могу прочесть?
- Да, ты должен прочесть, - строго сказала она.
Павел принялся за чтение, сначала быстро пробежавшись по тексту, ожидая ошибок, но их не было. Читая во второй раз, он не заметил пристального взгляда Леры.
- Паш, - шепотом позвала она его.
- Что? – он поднял голову от чтения.
- Паш, ты сделал, что я тебя просила? – Лера до крови закусила губу, побледнела, руки ее задрожали.
- Сделал, я тебе потом все отдам, - сухо ответил он и стал кашлять, она с тревогой посмотрела на него. – Ничего, просто в горле запершило.
- Мне кажется, что я скоро не вытерплю, - прошептала она, смахнув с глаз крупные слезы. – Я боюсь, Паш.
- Давай подождем, это осень на тебя так влияет.
- Нет, нет! – она замотала головой, сказав громче, чем ожидала. – Нет, не говори так, не говори!
- Тихо-тихо, - он сжал ее ладони в своих, руки ее были холодными как лед.
- Идемте обедать! – раздался крик Марины из дома.
- Пойдем, потом поговорим, - сказал Павел. – Я все сделал, как обещал.
- Подожди, - она остановила его, удержав руки. – Ты же понимаешь меня? Ты же не будешь меня осуждать? Ты все расскажешь Мариночке, но потом, потом, - заторопилась она, давясь слезами. – Я не хочу как они, я хочу остаться человеком, человеком! Я не хочу, не хочу!
- Я знаю и тоже этого не хочу. Если понадобится, то я сам…
- Не смей даже об этом думать! – крикнула она, оттолкнув его. – Не смей!
Марина испуганно выбежала из дома, недоуменно и тревожно глядя на взрослых. Лера закрыла лицо руками и плакала.
- Ничего, скоро пройдет. Я виноват, - кивнул Павел Марине и поднял Леру с кресла, беря на руки.
- Дурак! – толкнула она его в грудь кулаком и затихла.
- Пусть поспит, а мы пообедаем, - шепотом сказал Павел, унося Леру в дом.

21.

За стеной на кухне послышались приглушенные голоса, Марина приложила ухо к стенке, чтобы попытаться разобрать, но слова искажались, превращаясь в нечленораздельную речь, передавая лишь интонации и тембр голоса. Лена что-то зло высказывала мужу, Марина, повинуясь древним инстинктам, способным без понимания речи точно угадывать направление агрессии в свой адрес, вскочила с кровати и села на подоконник. Она взяла в руки рабочий планшет, экран дрожал в руках, трудно было сосредоточиться, вздрагивая от каждого звука. Уперевшись спиной в оконный проем и вытянув ноги, она положила его на колени.
За окном падал пушистыми хлопьями снег, как быстро пришла зима, вытеснив собой неторопливую промозглую осень с ее косыми ливнями и жирной грязью под ногами. Странно, почему в это время назначают каникулы, лучше бы она была в школе, чем сидела дома. Стена холодила спину, от толстого стекла веяло холодом. В дверь постучали, и вошел Виктор.
- Не сиди там, заболеешь, - сказал он.
- Да. Хорошо, - Марина послушно соскочила и подбежала к нему. Он заметил ее виноватый взгляд, обращенный на кровать, и нахмурился, злясь на себя и жену.
- Слушай, если ты не хочешь ехать, то не поедем, - начал он, но Марина его остановила, резко посмотрев ему в глаза тревожным взглядом.
- Нет, я должна поехать. Мы же решили, почему ты опять спрашиваешь?
- Потому что я не хочу насильно тебя везти, - ответил он. – Одевайся, поедем через десять минут.
- А я готова, мне только костюм надеть, - Марина махнула рукой на разложенный на кровати лыжный костюм.
- Хорошо, тогда выходи, как будешь готова, - он ушел в прихожую.
- Марина, подойди ко мне, - подозвала ее Лена, выходя с кухни, она подошла, послушно выдерживая осмотр ее холодных рук. – Ты не слишком легко оделась? Смотри, не заболей.
- Я хорошо оделась, - ответила Марина, с трудом выдавливая из себя улыбку. – Мы же ненадолго.
- Да-да, - закивала Лена. – Я вам собрала кое-что, возьмите с собой, традиции надо соблюдать.
- Спасибо, - сказала Марина, не до конца понимая, что она имела в виду.
Из комнаты показался заспанный Саня, он улыбнулся Марине, но, увидев недовольный взгляд отца, сделал дешевое скорбное лицо. Марина его не заметила, она держала в руках пакет с контейнерами, который ей передала Лена, и смотрела сквозь стены, сквозь них, мысленно уже находясь далеко от города.
Всю дорогу до машины Виктор молчал, то хмуря брови, то играя желваками. Марина не обращала на это внимания, крепко сжав его ладонь своей. Его теплая рука согревала ее и успокаивала, он бросал на нее тревожные взгляды, в которых она видела только искреннюю любовь. Не пытаясь осознать, отсекая все лишне, оставляя главное. Марина села в машину, оставленную на ночь на улице. Пакет с контейнерами стоял на коленях, грея теплом кухни, она смотрела за тем, как Виктор размашистыми движениями в один-два взмаха сбивает огромные снежные валуны, выросшие за одну ночь.
- Ну, готова?- спросил он, садясь на заднее сиденье к ней.
- Да, - тихо ответила она и прижалась к нему, обхватив его руку.
- Подожди, дай я курс задам, - запротестовал он, но не шелохнулся. Задав голосом курс роботу, он поудобнее сел. Марина пару раз вздохнула и затихла. – Паша очень переживает, что не смог с нами поехать. А, ты спишь, ну спи, пока есть время.
Он осторожно вздохнул, в душе благодаря ее, что она уснула. Он не знал, о чем с ней разговаривать всю дорогу до кладбища,  и это его очень тяготило. Он слушал, как она спокойно спит, незаметно повторяя ее ритм дыхания, и сам задремал через полчаса.
Робот вел их через весь город, выбрав неспешный стиль вождения, умная машина, проанализировав пункт назначения, мягко входила в повороты, не разгонялась  и не обгоняла груженые автопоезда, не позволявшие себе в черте города выходить на большие скорости. Если бы Виктор сам сел за руль, то они бы приехали на час раньше. Кладбище было далеко за городом, окруженное мрачными сопками, рассеченное строгими линиями аллей высоких каменных стел, под которыми лежал прах усопших. Робот встроился в медленную очередь из таких же машин, в воскресенье здесь даже бывали пробки, но вызваны они были людьми, внезапно выскакивающими на дорогу, бесцельно блуждая между аллеями, не видя ничего рядом с собой. Роботы послушно ожидали, когда подобные лунатики уйдут с дороги, никто не подгонял их, давая человеку возможность самому вернуться в реальность. Марина уже проснулась и во все глаза рассматривала памятники, проплывающие рядом с ней. Кладбище было в низине, и здесь стоял густой туман, далекие стелы будто бы висели в воздухе.
Пробка рассосалась, и машина медленно плыла вперед, окруженная матчами погибших кораблей, утопленных неглубоко в этом заливе мертвых. Марина достала блокнот, который ей подарили в том кафе, и записала эту мысль. Все-таки тот психолог был прав, когда она записывала то, о чем думает, голова у нее прояснялась, ей становились понятны многие вещи, до этого лишь злящие ее. Марина посмотрела на напряженное лицо Виктора, он, казалось, видел то же самое с той лишь разницей, что он знал эти корабли. Марина заскрипела карандашом, он повернулся к ней.
- Что пишешь? – спросил он.
-  Да так, мысли записываю, - Марина спрятала от него блокнот, боясь, что он прочтет написанное.
- Это правильно, мыслей у нас с каждым годом все меньше, поэтому надо записывать, чтобы было потом, что вспомнить, - улыбнулся он.
- А я думала, что у взрослых полная голова идей, мыслей.
- Как раз наоборот, чем ты старше, тем ты ленивее. Хуже нет занятия, чем думать, поверь мне.
- Ну, нет, ты не ленивый! – возразила она. – И дядя Паша не ленивый.
- Ну, насчет Паши не знаю, но мне кажется, что он еще тот лентяй. А вот я - лентяй до самых кончиков волос, или, как там говорится? Видишь, уже забыл.
- Так и говорится, - Марина закусила губу и быстро выпалила, желая побыстрее разделаться с ноющим в душе вопросом. – А ты с Леной из-за меня ругался?
- С Ленкой? Нет, не из-за тебя, - попытался соврать он, но вышло это коряво. – Точнее ты тоже была в этом споре. Это наше с ней дело, нет там ничего хорошего.
- Дядя Виктор, может лучше мне пожить одной?
- Опять ты за свое. Нет, не лучше. Короче, она меня обвиняет, что я больше времени уделяю тебе, чем своим сыновьям. Но это не так, это у нее в голове такая каша сварилась. Ты здесь ни при чем, я с ними сам разберусь. Здоровые уже лбы, а я за ними должен до сих пор подтирать.
- И за Ромкой? – удивилась Марина.
- Ромка,  молодец, самостоятельный. А вот Лена считает, что мне бы стоило как-то повлиять на учебку. Чтобы у него были лучше условия. Она не понимает, что говорит! Все, не  хочу больше это обсуждать!
- Хорошо, я все поняла.
Робот свернул на дальний участок кладбища, где производились муниципальные захоронения. Впереди рос частокол из одинаковых гранитных столбов, темно-серых, с черными прожилками, высеченными на камне, словно тяжелой плетью со свинцовыми наконечниками на концах. Здесь снега почти не было, мокрая, грязная земля с остатками цветов и желтой травой, сильный порывистый ветер, яростно врезавшийся в кузов автомобиля.
- Приехали, - вздохнул Виктор, глядя на безликий забор однообразных каменных столбов. – Когда это случилось, ни меня, ни Паши не было в городе, поэтому похоронили здесь.
- А разве это имеет значение? – удивилась Марина, не понимая, за что он извиняется.
- Имеет и не имеет, все зависит от того, как ты к этому будешь относиться. Пошли.
Марина вышла из теплой машины и поежилась, здесь было значительно холоднее, чем в городе. Виктор взял ее под руку и повел мимо безликих столбиков, на которых были выбиты имена, даты. Трудно было себе представить, что когда-то это были люди. Марина жадно ловила глазами былые годы, имена смешались в одно, незнакомое, чужое.
- Вот, пришли, - сказал Виктор, подводя ее к двум столбикам.
- Это здесь? – неуверенно спросила Марина, выхватив глазами имена родителей на камне. Он забрал у нее пакет с едой, который она судорожно сжимала. – Это здесь, да?
- Здесь,  хрипло ответил он и принялся сбивать налипшие листья, неизвестно как принесенные ветром сюда, рядом не было ни одного дерева.
Марина подошла к столбам и дотронулась до них рукой, сначала до того, где было имя матери, потом до отца. Судорожно стянув с себя перчатки, она не заметила, как они упали на землю, камень, холодный, бездушный, жег руки, ее пальцы трогали неровно выбитые буквы, уже потерявшие тонкий слой золотой краски, ставшие черными. Гранитный столб, урна под ним и больше ничего, ничего, что бы напоминало о тех, кого ты любил. Она трогала буквы и не верила, что ее родители здесь, нет, так не могло быть, это не они, это не могли быть они! В памяти острыми осколками вспыхивали те дни, когда они были вместе, сливаясь, распадаясь, не задерживаясь ни на секунду больше…  Она вспомнила лицо проповедника, который приходил к ним в школу, холеное и улыбающееся ласковой улыбкой, бездушное, как она видела его сейчас, но какого черта он появился? Она вспомнила слова отца, когда она рассказывала ему про него, вспомнила его лицо, лицо отца, разгневанное, как он ходил по кухне, размахивая руками, но мама не хотела его останавливать, она была с ним согласна, но только, что он говорил? Марина не помнила, она помнила одно, главное, что в жизни больше нет ничего, кроме самой жизни.
Виктор стоял позади, склонив голову. Ему не хотелось мешать ей, тем более, он не хотел видеть ее слабость, он чувствовал, как девочка тихо плачет, что-то шепча, и это резало ему сердце. Ему хотелось что-то сделать, но вот только что? Ему хотелось