у тебя получалось лучше всего, когда ты рассказывал свою историю. Тогда я был уверен, что старый Говорухин вернулся. Если бы не эта проверка, которую ты не прошел, я бы так и не понял. ⁃ Что ты чувствовал, когда рассказывал?
⁃ Чувствовал? - я пожимаю плечами. - Ничего не чувствовал…Я не помню…Я весь был там в этой истории…
⁃ А как ты ее воспроизводишь, по памяти? Ты помнишь все? От начала и до конца?
⁃ Какого конца?
⁃ Ну хотя бы до того момента, как ты начал терять память…
⁃ Н-нет! - я озадаченно закусываю нижнюю губу. - Я вспоминаю все по ходу рассказа. Это похоже на то, когда читаешь книгу. Не поймешь, что было дальше, пока не перевернешь следующую страницу.
⁃ Тогда самое время открыть эту книгу и продолжить чтение с того места, где ты остановился. У нас есть примерно пять часов до рассвета…- вслед за Эммануилом я перевожу взгляд на почерневшее окно.
⁃ Хорошо! На чем мы остановились?
⁃ М-м-м…. По-моему на встрече с Гургеном….
8
Наша встреча была лишь вопросом времени. Я сделал все, чтобы она состоялась. Следующий ход был за Гургеном, и мне не пришлось долго ждать.
Звонок Миши Сахарова застал меня на пути в спортзал.
- Артем приезжай на Первомайскую, у нас проблемы.
По похоронному тону, оборванному гудками, сброшенной трубке и слову «проблемы», я понимаю, что случилось что-то серьезное. С некоторых пор, это слово стало негласным табу в нашей организации. У нас не может быть проблем. Мы не знаем боли и страха, соответственно не должны знать и проблем, порождаемых этими чувствами.
Я поддаю газа, перестраиваюсь в левую полосу, сгоняю попутные машины, агрессивным миганием прищуренных фар. Это не нервы, я забыл, что такое нервничать. Напротив, звонок Миши придал мне бодрости. Появился азарт, чувство которого в последнее время критически не хватает. Мне мало азарта, мало адреналина, мало секса, мало крови. Мне не хватает слова «проблемы».
Широкая черная пасть БМВ пятой модели, пытается ухватить за зад очередного зазевавшегося на моей полосе автолюбителя. БМВ это тоже символ той эпохи, в которую мы играем, поэтому выбор пал именно на эту модель. Акулий плавник, движок в триста лошадей, задний привод и механическая коробка - это то, что надо. Мне нужна только механика. Собственноручное переключение скоростей дает понять, что ты полностью руководишь процессом полета.
Свист шоссейной резины, широкие черные полосы на асфальте. Выхожу, громко хлопаю дверью, оглядываюсь. Здесь все как обычно. Утопающий в тополином пуху спальный дворик, пятиэтажка, в которой находится наш спортзал, припаркованная у крыльца Тойота Кэмри Миши, «девятка» одного из пацанов, больше никаких машин. Характерная для спального дворика тишина. Свистят запутавшиеся в кронах тополей соловьи, где-то орет алкаш.
Я спускаюсь по разбитой лесенке, берусь за массивную ручку стальной двери, тяну ее на себя. На пороге меня встречает летящий в челюсть кулак.
Хрясь! Вполне ожидаемо. Я мог бы подкрасться к двери, распахнуть ее ногой, пригнувшись, залететь в зал и встретить опасность во всеоружии. Я бы мог зайти в помещение с другого входа, через подвал. Попасть туда незамеченным и действовать в атаке. Я бы мог, но не сделал ничего, чтобы не попасть в западню. С некоторых пор мне становится скучно, мне не хватает остроты, пика эмоций. Мне хочется, чтобы меня разбудили.
Второй удар приходится в солнечное сплетение. Дыхание сбивается, но нет шока и боли. Минуту не дышать? Это даже не цветочки.
Хрясь! В затылок бьют чем-то тяжелым, похоже металлическим. Раньше, при таком ударе, мозг, опасаясь болевого шока, включил бы тумблер “off”, заставив тем самым мое тело распластаться по полу ватным матрасом. Раньше!
Я припадаю на одно колено. Нет не от шока, от инерции, вектор которой направлен от моего затылка к полу. Частота ударов увеличивается, они сыплются на меня как из перевернутого ковша с булыжниками. Сколько же вас? Как минимум четыре перекачанных бычка и все по мою душу. Они знают, что в берлогу спустился альфа-самец. Они меня ждали.
Н-на ссука…н-на…на! Они пытаются заставить меня не улыбаться. Они сбивают улыбку ожесточенными ударами костяшек, стесывают ее будто рубанком рифлеными подошвами берц. Улыбка - это насмешка, индикатор того, что они что-то делают не так. Жертва не должна улыбаться. Если жертва продолжает улыбаться во время экзекуции, то это не жертва, а хищник.
Интенсивность ударов спадает. Они выдохлись, в кровь разбили кулаки, выбили суставы, отбили голени. Они поняли, что вытравить улыбку с моего лица, занятие бесполезное. Хватают меня под руки, садят на пол. Теперь можно и осмотреться. Глаза заливает кровь с рассеченного лба. Я не могу ее вытереть, так как на руках висят чугунные бычки. Приходится смотреть сквозь тонкую стенку кровавого пузыря.
Кто придумал, что видеть ситуацию в розовом цвете, значит приукрашивать? Если увидеть в этом цвете последствия кровавого побоища, они будут казаться более зловещими. Кровь через розовую дымку кажется чернее чернил. Чернильные пятна повсюду. Ими будто бока у коровы обильно уляпаны пол и стены спортзала. Пятна побольше это разбросанные по полу тела. Все эти пятна, мои пацаны. Впервые я вижу свое войско поверженным. Картина с корчащимися на полу парнями со спутанными полиэтиленовыми ремнями, конечностями вызывает во мне злость. Такую злость испытывает автолюбитель, который застает свою ласточку, буквально вчера выгнанную из автосалона, разбитой в дребезги. Как же они их сломали? Взяли количеством, застали врасплох, или… И тут я вижу это «или». Им трясут прямо перед моим носом, приставляют ко лбу несуразную трубку прикрученного к стволу глушителя.
⁃ Ну вот ты и попался отморозок херов! - голос человека с пистолетом зычный. Он говорит нараспев, будто исполняет арию. Если бы я разбирался в оттенках голосов мог бы точно определить, что это контртенор, или бас. - Ты кто такой, из какой поганой дыры вылез, мрразь! - с каждым пропетым словом, ствол все глубже утопает в рваных складках моего лба. Я приподнимаю глаза, чтобы его рассмотреть, закрытое маской лицо не дает этой возможности.
⁃ Этот вопрос я должен задать тебе. Это ты у меня дома. - я замечаю, что нижние зубы здорово расшатаны, вот-вот посыплются изо рта горохом. Благо, я уже давно предпочитаю вставлять дешевую металлокерамику.
⁃ Дома?! - взяв высокую ноту, он лупит меня рукояткой по темечку. - в этом городе у тебя нет дома, тварь! Ты понял?
⁃ Зна-аю- выплевываю кровавого червячка. - все дома в этом городе принадлежат одному человеку. - улыбаюсь настолько широко, насколько позволяет сломанная челюсть. - Но этот человек не ты! Он прислал тебя за мной.
⁃ Я пришел убить тебя, тварь. - в упоре, который он делает на букве «Т», читается кавказский акцент.
⁃ Так в чем же дело? - продолжая улыбаться поднимаю окровавленные глаза. Даже залитыми кровью зрачками я могу раздавить его как таракана. - Пришел убить - убивай. В чем проблемы? У тебя ствол заклинило? Давай, дави на курок!
Он поплыл, из прорезей в ткани выглядывают напуганные мышки.
- Ну же! Давай! Или хозяин не разрешает? Ну тогда не тяни резину и веди меня к нему. Он отворачивается, дает команду своим:
- Берите этот мешок дерьма и в машину.
Два крепыша поднимают мое размякшее тело, волокут его к выходу. Я пытаюсь максимально расслабить мышцы, так парням будет в два раза тяжелее.
⁃ А че с этими делать, Заза? - голос принадлежит еще одному пятну, находящемуся в глубине зала.
⁃ С этими заканчивай, потом вызывай всех, пусть убирают. Давида отвезите в больничку. - пропевает парень в маске.
⁃ Эй эй э-эй! - я выпрямляю ноги, притормаживая волочение тела. - Что значит заканчивай? Ты погоди с такими указаниями. Мы еще не поговорили с твоим хозяином, а пацаны нам еще пригодятся.
⁃ На-ам?! - пение становится грозным, будто это финальная ария оперного злодея. - Ты знаешь, что твои отморозки сделали? - он тычет пальцем вправо, где на лавочке, привалившись к стене сидит человек. Он без маски, но в такой же форме цвета хаки, как и остальные. Голова парня безвольно опущена на грудь, темные волосы взмокли от пота. Чего-то ему не достает. Ну точно! Правая рука ограничивается предплечьем, которое туго замотано черным бинтом (бинтом, сменившим цвет с белого на черный). И тут я все понимаю. Самурайский меч, который Сашка Озеров приволок из дома, до сей поры висел на стене в качестве интерьера. Сашка когда-то занимался единоборствами и прекрасно владел этим инструментом. Он неоднократно предлагал снять меч с гвоздя, когда мы шли на очередную работу, но я говорил, что пока рано. Я знал, что висящее на стене ружье рано или поздно выстрелит, но не думал, что так скоро.
Оббегаю глазами периметр, быстро нахожу то, что искал. Вон он лежит, изящный, утонченный, обаятельный как красотка, поблескивающий стальными глазами, с которых капают черные слезы. Меч сделал свою работу и теперь одиноко лежит возле черной лужи, в которой плавает результат: небольшая, похожая на детеныша осьминога кисть. Неподалеку лежит Сашка. Он разбросал руки и вытянулся, будто загорающий. Я сразу понимаю, что Сашка больше не поднимется. Ну что же, красавчик! Ради этого стоило умереть.
⁃ А что ты хотел, Заза? - я поворачиваюсь к нему, несмотря на удерживающих меня бычков, цепляю его глаза крючками тяжелого взгляда. - Помнишь, «кто к нам с мечом придет, от меча и погибнет!».
⁃ Ты все переврал! - Поет Заза. Погиб тот, кто был с мечом, а из-за него придется погибнуть всем остальным…
⁃ И все-таки, ты не спеши. - натягиваю леску. - Веди себя как воин. Ты победил, но парни пока твои пленники. Что с ними делать, решать не тебе.
⁃ Себя забыл…- пытается сорваться с крючка, но не может отвернуться. - ты тоже пленник.
⁃ Э не-ет! - тяну леску, - Я гость. Не твой гость, а того, кто меня пригласил, и ты меня к нему доставишь.
⁃ Скоро мы посмотрим, кто ты на хер такой…- Он наконец то обрывает леску. - Давайте-давайте! В машину его.
9
В салоне Гелендвагена мрачно как в танке. В окнах мелькает перекрашенная тонировкой в серый цвет листва. Машина почти не тормозит, хотя едем по городу. Испуганные светом фар машины разлетаются в разные стороны, как мелкие рыбешки при появлении акулы. Мерное покачивание убаюкивает, и я облокачиваюсь на покатое плечо сидящего рядом бычка, как на подушку. Все идет по плану, встреча назначена. Единственная капля волнения в этом океане спокойствия - судьба пацанов. Они в реальной опасности. Эти могут убить их, не дожидаясь отмашки хозяина. Из-за этой сраной руки. Лучший вариант для пацанов - попытаться бежать. Если бы я был среди них, то смог бы освободить руки, улучив момент вырубить одного из конвоиров и забрать у него оружие. А дальше, как по маслу. Но это я. Я и сейчас могу освободить одну руку, принеся в жертву другую. Перетереть запястье об ребристый полиэтилен, как об пилу; дождаться, когда одна рука уменьшится в диаметре настолько, что через петлю хомута выскользнет вторая. Ей поможет хорошая красная смазка. И всего делов. Но мне это без надобности, меня везут на долгожданное рандеву. А парни, они не смогут провернуть такой трюк, хоть и думают, что подняли свой болевой порог на один со мной уровень.
Сейчас, когда красный кулак разжат, можно ломать его пальцы по одному. Они могут
