краснодеревщиком, ножки, рыжие кудри, острые, рвущие кожу, коготки, нахальный вызывающий и в то же время желающий чего-то большего кошачий взгляд, оскал острых зубок и еще голос. Томный и низкий, мгновенно взводящий крайнюю плоть, проливающийся в стон неуемного желания.
Я не мог ее не найти, она не могла мне отказать с самой первой встречи.
Наши рандеву стали регулярными. Это была настоящая страсть, любовная коррида, в которой я, как разъяренный бык мчался на красное. Красной тряпкой для меня было все: кудрявые локоны, кружевное белье, подтянутое без единой целлюлитной складки, тело, запах - запах самки. Всего этого я мог легко добиться, настигнуть тореадора, порвать его в клочья, и, в кои то веки, успокоиться. Но был еще один фактор, который раз за разом заливал кровью мои глаза. Я не мог привести свою страсть к логическому завершению. Секс, драки, доминирование, достижение власти, не приводили меня к конечному экстазу. Я не мог наслаждаться праздничным салютом, несмотря на то, что любая цель находилась на расстоянии вытянутой руки. Словом, я шел на красный цвет, прекрасно осознавая, что никогда не достигну результата.
Но вернемся к Яне. Она была секретарем генерального директора НПЗ. Кто может знать больше про внутреннюю кухню любого предприятия, чем знает секретарь? Не простой секретарь: красивый, молодой, умный, а главное, легкий на подьем? Для Яны не существовало запретных тем и табу, она жила сегодняшним днем и пыталась ухватить от этой жизни все. Такая женщина не может принадлежать одному человеку. На нее никто и не претендовал как на собственность, она была эстафетной палочкой, которую руководители высшего звена периодически передавали друг другу. Все они были женаты, или являлись завидными женихами и, разумеется, относились к Яне, как к эскортнице. Благо в таком захолустье, как Тумайск, трудно найти женщину на вечер, такую с которой и в постели покувыркаться и поговорить и при необходимости в свет выйти можно.
Само собой, Яна знала себе цену. Ее тарифы вызвали бы инфаркт или паралитический шок, даже у человека, полагающего, что он принадлежит к среднему классу, что уж тут говорить о простых смертных. Наш союз стал для нее чем-то новым. С некоторых пор я стал жутко ревнивым. Я не желал делить свою собственность ни с кем, будь это генеральный директор крупного предприятия, или вхожий во властные круги воротила. С одним из таких Яна и пришла в тот вечер «Лотос», но после нашей встречи им пришлось позабыть друг о друге.
Она не сопротивлялась, не рвалась на свободу, не вынашивала мысли, как унести ноги от деспота, коим я являлся. Действительно, не каждая женщина долго выдержит неуемный темперамент партнера. Но Яна была именно той женщиной, которая была мне нужна. Она будто искала этой несвободы, искала того, кто возьмет ее полностью и без остатка, соответственно, и я для нее был тем мужчиной, который ей нужен.
Воспользовавшись ее недавними тесными связями с некоторыми представителями верхушки НПЗ, а также полученной от нее, инсайдерской информацией, я быстро, почти мгновенно затесался в их тесный круг. Да, я воспользовался Яной, но сделал это не намеренно. Я использовал ее как попавший под руку, подходящий инструмент, но я не искал этот инструмент. Там в «Лотосе», когда я остервенело брал ее на скользком кожаном пуфике я ничего не знал про НПЗ. Если бы Яна не была инструментом, я нашел бы другой, но это не значит, что мы бы не были вместе.
***
Итак, лиса забралась в курятник. Дальнейшее было только делом техники.
Затесавшись в необходимый круг, я не делал ничего нового. Как и прежде я вступал в единоборство с каждым звеном этого круга. Драка? Нет! Это больше походило на избиение младенцев. Белые воротнички, замысловатые галстучные узлы, золотая булавка, запонки на манжетах, розовые дочиста выбритые, смазанные кремом , и вспрыснутые Армани или Гуччи, лица. Все они походили на поросят, которые до прихода в загон мясника не знали бед. Но и я уже не походил на мясника в окровавленном фартуке. Я замазывал шрамы на лице тональным кремом, носил костюмы, галстуки, зауженные кожаные ботинки, поменял БМВ на китайский внедорожник. Наверное, при беглом взгляде меня уже было нельзя выделить из розовой массы, с которой я попытался слиться, но все же если присмотреться поближе, если заглянуть в глаза…
Поля сражений оставались прежними. Рингами, октагонами, тотами, были в основном столы. Ресторанные, с тяжелыми скатертями и белыми лебедями салфеток, массивные барные, глянцевые офисные, где как в озере плавает твое отражение. Но было особое поле, которое нравилось мне больше всего.
На заводе было две футбольных команды: одна состояла из топ-менеджеров, другая из руководителей среднего звена. Я занял место в команде топов. Не попал, не был выбран или приглашен, а именно занял. Не состоящему в штате, пятипроцентному миноритарию можно только занимать чье-то место, что я незамедлительно сделал. Я уже был знаком с каждым, и числился в как бы друзьях, поэтому благодаря цепочке переговоров и одного мягкого надавливания я вытеснил из команды Андрея Зуева, щуплого, очкастого зама по финансам.
Футбольное поле явилось для меня золотым сечением. Здесь я мог сбрасывать избыточные мегаджоули распирающей меня негативной энергии, узнавать, кто чего стоит, а главное, показывать другим, чего стою я. Навыки игры остались у меня с детства. Я неплохо играл и даже мог подавать надежды, если бы… Тогда мне мешал страх. Я боялся удара в кость, острой непереносимой боли в голени, боялся прилета мяча в лицо, или пах. Эти, когда-то испытанные ощущения не позволяли мне смело идти в атаку, чувствовать себя на поле в безопасности и получать наслаждение от игры. Сейчас же, когда в глазах нет ни одного знака Стоп, я мгновенно почувствовал себя ассом. Я доминировал, давил, прессинговал, атаковал, я раздавал распоряжения и команды партнерам по игре, несмотря на то, что не являлся капитаном команды. Уже на второй игре я вырос из защитника до центрального нападающего, а за три игры забил восемь голов из десяти.
С моим приходом в команду, она стала выигрывать, и мгновенно перескочила со стабильного второго места в турнирной таблице, на первое. Я полюбил эту игру, она стала моей страстью, отдушиной, еще одной альтернативой битью морд и беспощадным постельным баталиям. Мне нравилось все: идеально постриженный мягкий газон, шлепающий звук, когда кроссовок бил по мячу, глухой удар, когда мяч врезался в тело, или звенящий гул, вибрирующей перекладины, а еще больше зрелище, когда мяч запущенный твоей ногой, минуя оплошавшего вратаря, ввинчивается в сетку.
Мне нравилась наша форма. Пошитые на заказ белые футболки с трусами из невесомого, ультратонкого материала приятно обволакивали тело. Белый цвет придавал торжественности и ощущения праздника. Один комплект такой формы стоил что-то около тридцати тысяч. Но эта команда могла себе позволить одеваться в такую дорогую форму, учитывая, что каждый игрок имел по три комплекта. Никто из команды не мог позволить себе бегать по полю, если на белоснежной материи появлялось хотя бы пятнышко. Что говорить о падениях, когда серо-зеленая полоса приводила форму в негодность. В таком случае игрок имел возможность переодеться в ближайшую возникшую паузу. Я не упал ни разу за все игры, но все же привык менять комплект даже тогда, когда под мышками появлялись темные круги от пота.
Мне нравилось быть в этой форме, в ней я чувствовал себя словно в своей шкуре, так же как до этого ощущал себя в красном костюме. Ну что же, эволюция заставила меня поменять красную шкуру на белую. Главное ведь не шкура, а то, что таится под ее оболочкой.
Игра позволила мне быстро добиваться своих целей, занимать необходимые позиции и тем самым продвигаться все ближе к воротам.
Стопроцентный выигрыш обеспечивается двумя путями. Один из них, безупречное, отточенное годами, мастерство, второй: игра мимо правил. С некоторых пор я понял, что второй путь намного быстрее, а главное, короче. На поле не обязательно нарушать правила в открытую.
Хрясь - тяжелый, закатанный в шипованный каучук мысок врезается в берцовую кость, обладатель которой валится на газон подрубленным деревцем. «Извини, дружище!» - хлопаю по спине корчащегося на газоне игрока, делаю вялую попытку помочь встать. «Извини, так вышло! - это уже судье, без тени вины в веселом голосе. - «желтая карточка? Ну о Кей , виноват!».
Хрясь! Две головы с треском врезаются одна в другую, в борьбе за летящий мяч. Удар настолько сильный, что присутствующим на поле и трибунах кажется, будто головы разбились всмятку, как два сырых яйца. Один травмированный игрок валится на газон, хватаясь за голову. Второй возвращается к своим воротам как ни в чем не бывало. Тут вроде не придерешься. Оба ошиблись, оба сыграли жестко, оба пренебрегли техникой безопасности, просто одному повезло больше, или…Или у него просто выше болевой порог. Вроде не придерешься, но все уже знают. Знают свои, знают чужие, знает судья, который по инерции хватается за накладной карман футболки. Только попробуй!
Тресь! После выигранной борьбы в воздухе, игрок в белом будто коршун обрушивается сверху на не долетевшего до мяча соперника. Локоть разящим палашом ударяет в ключицу, которая ломается, будто сухая ветка. Еще один игрок в желтой форме валяется на газоне. На этот раз судья, он же инженер по технике безопасности, крупный паренек с бульдожей челюстью безапелляционно, тянет вверх красную карточку. Вот так вот да? Зря ты это сделал парень. Покидая поле, словно нагайкой стегаю его по глазам прощальным взглядом. Он должен знать, что со мной лучше жить дружно. Они все должны это знать!
Им не понадобилось много времени, чтобы понять - в курятнике хищник. Да и что толку с этого понимания. Каждая курочка, видя, как придушивают ее соседку, просто отворачивалась в сторону. Она делала вид, что ничего не происходит, и что ее это мало касается, хотя прекрасно знала, что следующая очередь - ее. Это типичная психология жертвы, которой я научился пользоваться так же легко, как колодезным воротком, с помощью которого можно добывать воду. Я одну за другой давил курочек, раз за разом подбираясь к более крупной. Нужные фразы, напор, волевой взгляд, действовали не хуже сжимающихся, сдавливающих шею челюстей. Я отодвигал их в стороны, расставлял по местам, внушая животный ужас и ощущение безысходности, пока не добрался до самого верхнего насеста.
Совет директоров НПЗ - вот что было моей очередной целью. Для того чтобы туда попасть не нужно иметь контрольный пакет, или занимать руководящую должность. Нужна лишь поддержка действующих членов того самого совета. Еще нужно одно освободившееся место в совете, так как их количество строго ограничено. Только и всего. Главное было освободить место, на счет поддержки я уже не беспокоился - пусть кто-нибудь попробует проголосовать против - голосование то открытое.
Как я решил вопрос на счет места? Ну разумеется, при помощи спарринга. Опять же, полноценный спарринг- слишком пафосное название для такого поединка. Соперник больше жался к канатам и спасался бегством, но надо отдать ему должное - на ногах он продержался
