почему ты не сказал?!.- и он пьяно зарыдал.
- Сгинь!- коротко и зло бросил Петр.
- За что?!.- завопил Виктор во весь голос, брызгая слюной:- За что?!. Прости!- еще раз попросил он у Петра отпущения грехов.
- Ты все соображаешь или окривел совсем?!- более спокойно поинтересо¬вался Петр.
Виктор как лошадь замотал головой, подтверждая, что все понимает.
- Дело не во мне!- стал чеканить фразы Петр:- Дело в тебе! Ты забыл, что я тебе передал оттуда?!
Виктор изменил направление лошадиных махов с вертикального, на гори¬зонтальный.
Петр хищно усмехнулся, оскалив зубы:
- Все помнишь! Все понимаешь!
- Помню...- всхлипывая выдавил из себя Виктор.- Я вчера не хотел!..
- Не во мне дело!- вновь резко остановил его Петр.- Если соображаешь, то должен понимать...
- Во мне...- едва слышно ответил Виктор и пополз в сторону, к темной стене, где недавно сидел висельник.- Дело во мне...- он шумно развернулся и уперся спиной в бетонную плиту, продолжая рыдать и причитать. Но доноси¬лось лишь что-то кавказское, похожее на:
- Вай, вай, вай!..
Мария немного успокоилась и села на свой стул. Александр, как ни в чем не бывало, продолжил лекцию. Виктор стал затихать и сонно засопел, зава¬лившись на бок. Но спокойствие длилось недолго. Из группы слушателей под¬нялся крупный мужик и выйдя на середину помещения со всего маха хрястнулся коленями об пол, а затем с деревянным стуком врезался лбом в бетон. Мария нервно дернулась, но не сорвалась с места. Александр неприязненно скривил¬ся, тяжело вздохнул и снова замолчал. Слушатели вытащили свои бутерброды.
- За что, Господи?!.- громко завопил мужчина разгибаясь, но не вставая с колен. В его голосе тоже были слезы, но не пьяные, а раскаяния.- За что ты нас так наказываешь?!.- и тут Петр неожиданно заметил, что этот мужик сейчас просил не о себе, а обо всех. Это уже был прогресс.
- Нельзя же так, Господи!.. Мы все дети твои, рабы твои!..
Священник при этих словах вдохновенно перекрестился и неожиданно, тря¬ся длинной сутаной, встал из-за стола, подошел неверной походкой к кающе¬муся мужику и грохнулся на колени рядом с ним.
- Иже еси на небеси...- затянул он густым баритоном.
Слушатели стали мелко креститься, побросав бутерброды.
- Да святится Имя твое, да сбудется воля Твоя,- самозабвенно тянул священник:- Даждь нам днесь...
Мария не выдержала и тоже мелко перекрестилась. Петр молча и спокойно смотрел на представление.
Через полчаса все закончилось: мужик уселся к слушателям, даже не по¬чесав коленки, с которых капала кровь, промочив порванные брюки, священник бухнулся на свой стул и нацедил себе пол-стакана. Александр продолжил лек¬цию. Петр немного подумал и спросил у Марии:
- Нравится тусовка?
Мария растерялась от вопроса, но через некоторое время поджала губы, сдерживая усмешку.
- В вашем театре такое в жизни не поставят!- уверенно произнес Петр.
- Не поставят,- подтвердила Мария:- А как было бы нужно!..
Проснувшись в шесть пятнадцать, Петр решил сегодня никуда не ходить, просто посидеть дома. Он уже забыл, как маялся взаперти. Все время в бе¬гах, весь в делах. И ему нравились его дела. Много дала библиотека, где добросовестно было прочитано сотни, а может быть, тысячи книг. Он воспри¬нимал сочинения писателей как откровения. И каким же он был ограниченным до этого, просто жуть! А мир такой разнообразный и обширный... Но подкра¬дывалось чувство насыщения: еще немного - и все! Его перестанут интересо¬вать и волновать любые проблемы. Петр старался не думать об этом, не пред¬восхищать события.
Понежившись в кровати, обогретой вчера женщиной, он откинул одеяло и пошлепал на кухню, ставить свой чайник. Решил сегодня расправиться с сай¬рой. Мерзлый начатый батон так и лежал в морозилке. Петр прикидывал: можно все-таки сойти с ума, от кошмарного однообразия, или нет? Что например днем делает поп? Каждый вечер он регулярно приползает в подвал. На его месте любой кыхнется. А он нет. Значит, и от безумия они застрахованы. Чу¬довищное испытание! Боль воспринимется как подарок. Самое настоящее чисти¬лище для грешников. И не надо никакого ада. На Земле есть все, для жутко¬го, невыносимого однообразия.
Позавтракав, хотя, как понял, мог этого и не делать, хватало старых жировых запасов, Петр встал у окна и бездумно наблюдая за все теми же пе¬шеходами и машинами, которые вот уже почти два года, по его календарю, движутся мимо окон, не подозревая о несчастных людях, смотрящих на них в тысячный раз. Для пешеходов все было в первый раз. И этого Петр никак по¬нять не мог. И даже Александр, со всей его эрудицией и головой, вроде Дома Советов, ничего не понимал.
Инопланетяне здесь совсем не при чем. Слабы в коленках. Если уж демон, если то был демон, попал в такую беду, то что говорить о простых смертных. А инопланетяне - такие же смертные, как люди. Может быть живут подольше чем люди, но все равно - не вечно.
И неожиданно Петр испугался мелькнувшей мысли: а что если во временной петле застрянешь навечно? Ну не на вечно, а хотя бы до угасания вселенной, о котором говорил Терехов. Значит можно пробыть в этом состоянии многие миллиарды лет! Петр нутром чувствовал размер тысячи, мог представить себе миллион... Но миллиард! Это же тысяча миллионов! А если миллиард миллиар¬дов! Разве это по силам человеческой психике, выдержать необъятную глыбу лет?!
Он вспомнил, что читал о вечности. Ему понравилось одна притча, где говорилось о том, что если бы к алмазу размером в кубический километр один раз в миллион лет подлетал орел, и одним движением точил бы свой клюв об этот алмаз, то прошедшее время, за которое орел спилил бы этот кубический километр алмаза в порошек, всего лишь мгновение, относительно вечности.
А кто-то из физиков подсчитал, что для распыления таким образом алма¬за, орлу потребовалось бы всего 1036лет. Петр перевел для себя степень в более приемлимую и понятную цифру, получалось: миллиард миллиард миллиард миллиардов лет! Чудовищное количество времени! Очевидно столько и будет существовать наша вселенная. И не дай Бог застрять в одном и том же дне на все это время.
Но самое обидное - невозможно умереть! Сплошной облом! Петр не верил, что висельник найдет свою секунду. Скорее всего, он выбрал для своих тай¬ных грехов именно такую, очень неприятную кару.
В его голове сложилась вообще черная фраза:"Оставь надежду всяк сюда входящий, каждый со своим грехом".
Из полного пессимизма его вырвал настойчивый стук в дверь. Петр на се¬кунду задумался и улыбнулся, он уже знал, кто пришел. Отворив дверь, нак¬лонил голову к плечу, немного кокетничая. Молча посторонился, пропуская в квартиру Марию с полиэтиленовым пакетом полным продуктов, и спортивной су¬кой через плечо.
- Я сидела и думала,- призналась Мария, сбрасывая куртку и проходя на кухню:- Если гора не идет к Магомеду...
- Не хочу я в вашем кошачьем логове появляться,- откровенно признался Петр.
Мария внимательно посмотрела на него и вздохнула:
- Как давно все это было - быльем поросло: Котик, Киска,- и весело сказала:- А у тебя мне действительно больше нравиться, чем в тех хоромах.
- Значит будем пировать здесь,- улыбнулся Петр.
- И возбуждать давно забытые навыки?- хитро усмехнулась Мария.
- Я не против,- согласился Петр, попросив:- Давай о подвале - ни сло¬ва?..
Мария молча покивала головой и поставила сковороду на плиту.
Есть почему-то совсем нехотелось: они выпили по рюмочке горячительного и Мария нырнула в ванную со спортивной сумкой. Зашумел душ. Петр поколе¬бался и улегся в постель. Он ждал ее, вспоминая о своих мыслях, о кольце времени, о всех непокаянных, выброшенных за обочину жизни, помнящих то, что не должны были помнить. И не заметил, как Мария в махровом красном ха¬лате, вышла из ванной, оканчивая заматывать на голове пышный тюрбан из полотенца.
Она не присела на кровать, остановилась посреди комнаты и слегка отки¬нув полу халата, обнажила бедро. Затем начала медленно и бесшумно передви¬гаться по небольшой комнате, мягко взмахивая летучими руками, иногда делая оборот, чем распушала подол халата. Неожиданно Петр понял, что она танцу¬ет. И у нее это получается замечательно, не профессионально, а спонтанно, повторяя всплески душевных эмоций. Пол-шага вперед, полуоборот, пол-шага в сторону, легкая задержка, после которой резкий разворот, гибкий взмах ру¬ками. Танец казался нереальным, словно во сне.
Лицо ее было серьезно, а глаза прикованы к глазам Петра. Он понял, что она танцует для него. И делает это удивительно красиво.
Неожиданно Петр вспомнил, что где-то читал: самыми приятными в движе¬нии для мужчины были три вещи: танцующая женщина, скачущая лошадь и парус¬ник в океане. Относительно танцующей женщины сейчас он был согласен больше чем на сто процентов.
Наконец, крутнувшись в последний раз, она с улыбкой упала ему на грудь и замерла.
- Аплодисменты молча,- хрипло сказал Петр,- поглаживая ее по спине и чувствуя, что сегодня его рука тяжелеет меньше, чем вчера.
- Лучшая награда - твои чувства,- прошептала она.
- А ты их ощущаешь?
- Угу!- подтвердила она и сбросила халат.
Они снова проспали до самого вечера. А Петр опять стряхивал черные брызги на пол. И еще раз видел сон с Джебе, который сегодня не был груст¬ным, а был серьезным, с некоторой ироничной улыбкой на губах.
Поели и побежали в подвал. Там все было как обычно. Далеко за полночь пришел Виктор, чавкая раскисшими туфлями. Он снова весь перепачкался, но был трезв. Усевшись рядом с висельником, взглянул на Петра и безнадежным тоном негромко сказал:
- Их там нет. Я простоял в лесу часов шесть. Ничего меня оттуда не го¬нит. Я пропал,- и уткнулся носом между колен. Висельник взглянул на часы и прошел в свою экзекуционную камеру.
Петр отвернулся от Виктора и стал слушать Александра. Мария тоже прис¬лушалась к словам лектора.
- Поспешишь, людей насмешишь,- в своей манере нетвердым голосом бурк¬нул священник в сторону Виктора.
Тот дернул плечами, но голову не поднял.
Этот вечер прошел тихо, никто не лез не стену, не бился о пол, не взы¬вал к Богу. Но Марии все равно не понравилось, о чем она тихо сказала Пет¬ру:
- Атмосфера угнетающая. Мне кажется, что изо всех здесь присутствующих ты один действуешь, а остальные только ждут.
- Они тоже не сидят без дела днем,- предположил Петр.
- Ты уверен?
- По крайней мере, Александр,- он показал головой в сторону оратора:- Загружен по горло. Ему времени не хватает.
- А давно он здесь?
Петр неопределенно пожал плечами:
- Мне сказали по секрету, что уже несколько тысяч лет...
Мария прикрыла рот рукой и тихо вскрикнула от ужаса.
- Но я думаю, врут! Может быть несколько десятков лет,- стал он успо¬каивать Марию:- Но не тысяч.
- Не врут!- неожиданно буркнул со своего места поп, приоткрыв сонные глаза, и тут же смежил веки.
Мария подперла руками подбородок и Петр заметил, как по ее щеке катит¬ся прозрачная слеза.
- Не расстраивайся,- погладил он плечо Марии.- Видишь, Стаса нет! Я завтра сгоняю к его колодцу, посмотрю, может у него все кончилось.
Мария медленно покачала головой в знак отрицания и прошептала:
- Не верю я, что для него все кончилось. Вот вернулся милиционер...
- Ладно,- вновь погладил ее по плечу Петр:- Утро вечера мудренее, и почувствовал, что левая рука, которой гладил, отяжелела. Не вставая, он резко встряхнул ею, окропив задымившимися
