выскакивает на площадь, и вы видите лес мачт за зданиями, обрамляющими эту площадь. Оставив машину на площади (стоянка платная, но плату что-то никто не берет), вы проходите мимо зданий и попадаете на широкую и красивую набережную, уставленную разнокалиберными судами: от гигантских и умопомрачительно дорогих яхт — до маленьких суденышек: разнообразных дубков и яликов, которые плотно — борт к борту — качаются на волнах. Сама бухта (или ее еще называют заливом) представляет собой полоску воды, весьма широкую, зажатую высокими и крутыми горами, и от этого кажущуюся узкой, и длинную. По длине, я думаю, бухта достигает полтора—два километра, а по ширине — никак не меньше трехсот—четырехсот метров. Может, ее размеры и больше, я не могу определить «на глаз». Горные склоны не обрывистые, а пологие, но очень крутые, примерно под сорок пять градусов, кое-где покрыты облезлыми кустарниками. На горе, которая слева (если смотреть в сторону моря), видны развалины старинной генуэзской крепости «Чембало»; ее сторожевые башни четко вырисовываются на фоне голубого неба. «Чембало» — так назывался этот город во времена генуэзцев, затем его захватили турки и назвали «Балаклава», что значит, «Гнездо рыб».
На горе справа видны сооружения уже современные, какие-то заграждения и не то маяк, не то какой-то навигационный знак. Если присмотреться, можно увидеть, что на вершину левой горы ведет дорога, которая в виде зигзагов-серпантинов вьется по склону. И очень много проволочных заграждений вдоль этой дороги, видимо, оставшихся от этого никому не нужного Черноморского флота.
В том месте, где расположена набережная, находится, собственно, сама Балаклава. Довольно широкая горизонтальная площадка (может быть, отвоеванная когда-то у моря, ведь Балаклаве — 2500 лет!) позволяет расположить на ней набережную, площадь и три или четыре параллельные улицы. Дальше начинается склон, на котором теснятся дома: одно-, двух- и трехэтажные, типичные крымские дома, а между ними извиваются кривые, узкие улочки. Все это размещается весьма просторно, но из-за того, что над городом (будем так называть Балаклаву) нависают крутые склоны гор, кажется, что места очень мало, везде теснота.
На противоположной стороне залива всего одна улица: дома, в основном послевоенной постройки, прилепились к горе, а перед ними хиленькая набережная. Но это, повторяю, только кажется, из-за крутых гор. Эта дорога-набережная ведет куда-то в горы, с этой стороны разглядеть невозможно. Мне кажется, она ведет в Севастополь, похоже, это именно та дорога, которую в свое время построили англичане.
А моря по-прежнему не видно: две горы, наслаиваясь друг на дружку, закрывают его от посторонних глаз. Набережная очень красива, чем-то похожа на ялтинскую. Вдоль нее выстроились двух- трехэтажные здания с магазинами, апартаментами, ресторанчиками и кафе. У причалов покачиваются яхты под флагами, кажется, всех стран мира: похоже, в эти дни здесь проходила международная регата. Я не нашел ничего умнее, как спросить у небритого типа, сидевшего на корме роскошной белой яхты под британским флагом:
—Абрамович? Челси?
Он заулыбался и ответил с рязанским прононсом:
— Йес, йес, Абрамович! Челси!
Смеясь над собственной глупостью, я удалился.
А выхода к морю по-прежнему нет. Проходим по набережной до конца. Там, где набережная заканчивается, слева располагается громоздкое здание в четыре этажа, послевоенной постройки, какие обычно строили для администрации, а перед фасадом ряд стройных голубых елей. Очевидно, бывший штаб флота или что-то подобное, либо исполком. Дальше, уже по правой стороне, какие-то мастерские, за ними небольшой городской пляж, отгороженный от набережной стеной из ракушечника. На пляже полно народу, хотя висит грозное предписание санэпидстанции о запрете купания. Но все купаются. Вода чистая, несмотря на обилие судов и суденышек у набережной.
Есть еще один пляжик, на противоположной стороне, а еще местное население и многочисленные толпы туристов ездят купаться за пределы города, на морское побережье, куда каждый час бегает трудяга-теплоходик и возит народ, за четыре гривны в один конец.
Проходим дальше, где начинается бетонная лестница, ведущая к развалинам крепости Чембало. По этой лестнице идем вдоль бетонного забора, лестница круто поворачивает влево, а мы проходим прямо уже по тропе. Тропа идет на подъем, и вот мы выходим на гребень горы, и перед нашим взором открывается захватывающий дух вид на море. Огромная сине-зеленая равнина уходит далеко к горизонту и там сливается с небом. На море видны почти игрушечные суденышки: далеко на горизонте, в туманной дымке, большие корабли, и ближе к берегу — яхты и катера. Береговая линия представляет собой обрывистые скалы, почти отвесно уходящие в воду.
Оказывается, в бухту ведет извилистый пролив, впрочем, весьма широкий. Большие суда проходят по нему совершенно свободно, а уж про катера и яхты и говорить нечего. Отсюда, с высоты, хорошо виден противоположный берег бухты. Там имеется что-то вроде маленькой бухточки, и там, где она начинается, видна какая-то пещера. Вход в нее выложен бетонными плитами и закрыт железной дверью. Я предположил, что это — убежище для подводных лодок, и не ошибся. Правда, это было не убежище, а док для ремонта этих самых лодок, то ли выдолбленный в горе, то ли это была естественная пустота: Крым славится своими пещерами. Представляете масштабы: какая лодка, и какова должна быть пещера, в которую она бы поместилась! И говорят, таких лодок в этой пещере помещалось три или четыре! Каков масштаб!
В глубине залива, на противоположной стороне от протоки, видны силуэты военных кораблей. Правда, трудно понять: корабли эти находятся на плаву, или это останки некогда славного Черноморского флота. Некоторые, видать, способны плавать. Пока мы были на горе, из бухты вышел красавец-корабль с гордой надписью на боку — «Береговая охрана Украины». И до чего же красиво он прошел по проливу и вышел в открытое море!
Да, Балаклава прекрасна! На набережной полно народу, везде расставлены столики, из открытых дверей вкусно пахнет, бегают официантки с подносами. Все кафе и ресторанчики заполнены до отказа, пиво льется рекой. Здесь очень популярно пиво «Оболонь». Есть «Черниговское», «Арсенальное», еще какое-то.
Очень много туристов: от причала постоянно отваливают катера и яхты с отдыхающими. Прокатиться по морю на яхте под парусом стоит двести гривен в час. Можно собрать человек десять, чтобы разложить эту сумму, а можно и вдвоем. Мы хотели прокатиться вдвоем, долго и нерешительно собирались, но когда решились, оказалось, все яхты уже ушли в море.
Однако солнце уже клонилось к закату, и надо было подумать о ночлеге. Пустырей, как в Севастополе, здесь нет, значит, надо ехать на окраину. Мы, конечно, походили по улицам, но ничего не нашли.
Выехали на окраину, долго колесили в поисках подходящего места, наконец, нашли такое в лесопосадке, у дороги. Расположились на ночлег, установили с обеих сторон машины спирали с «Фумитоксом», т. к., было много комаров, и уснули молодецким сном. Спали хорошо, никто не беспокоил.
7 августа 2005 г., воскресенье
Проснулись в прекрасном настроении. На завтрак доели вчерашний шашлык и отправились обратно в Балаклаву, и снова восторженно охали и ахали. Людмиле Михайловне захотелось на гору, в крепость. Я не пошел, не люблю каменные горки, сложенные двадцать-тридцать лет назад и выдаваемые за тысячелетние. Вместо этого, гулял по набережной. Было очень жарко, всюду на набережной лилось рекой пиво. Я не удержался и тоже заказал себе пива. Отыскал свободный столик, уселся и блаженствовал. Вообще-то, я не любитель пива, в последний раз пил его года два назад. Уж лучше выпить бокал вина, чем эту дрянь. Но сегодня не удержался, и не пожалел: пиво было отменное — свежее, холодное.
Я выбрал место с видом на залив, сидел под зонтиком, потягивая холодное пиво, и прислушивался одним ухом, как позади меня какой-то пьяненький мужичок объяснял, что такое ялик, и чем он отличается от шлюпки. И, надо сказать, объяснял весьма толково, профессионально. Мне очень хотелось порасспросить его о Балаклаве: сохранилась ли здесь фамилия Капитанаки; что-нибудь про рыбаков-листригонов, про кефаль, про макрель на шкаре, — все то, о чем читал у Куприна. Но что-то меня от этого удержало: прицепится — и не отвяжешься потом, а я не люблю эти пьяные излияния.
Где-то часа через два появилась Людмила, идет по набережной, красная, как вареный рак. На горе тоже солнце, а она не взяла с собой ни зонтика, ни шляпы. И это — после солнечного удара!
Плавали на теплоходике на пляж, искупались — и сразу же назад. Ничего особенного, пляж покрыт галькой, не очень удобно. Но какая красота!
Пообедать решили в кафе на набережной, и непременно отведать жареной рыбы. Сначала обошли все кафе, чтобы узнать, есть ли у них макрель на шкаре (что это такое — я не знаю, читал у Куприна), оказалось — нет. Но пахло везде вкусно. Решили просто отведать рыбы. Но, как это всегда у нас бывает, там не нравились стулья, там слишком много народа, там вид на набережную не такой, как хотелось бы… В итоге, ничего не нашли и решили зайти в столовку, виденную где-то на окраине. Скромно и со вкусом! Но и столовки не нашли, и решили ехать дальше, в сторону Ялты, и пообедать на перевале.
Выехали из Балаклавы, и попали в долину, очень красивую. Везде виноградники, какое-то озеро, наверное, пресное. Возникла мысль, помыть машину, но подъезда к озеру не нашли, поэтому, проехали мимо. Дорога пошла на подъем. Виноградники постепенно уступили место густым лесам, которыми покрылись горные склоны и овраги. Какие в этих лесах деревья — не знаю. Что-то мне подсказывает, что это — тис, но так ли это? Не уверен.
Подъем тянется очень долго, невыносимо долго, но вот, наконец, выскакиваем на перевал. Справа несколько строений, кафе, площадка для автомобилей; прямо дорога уходит в укрытие от камнепада, чем-то похожее на тоннель, с правой стороны которого какая-то церквушка. Заезжаем на площадку, оставляем автомобиль и смотрим, где бы перекусить. Прямо на улице, в больших казанах, варится что-то вкусное, нас приглашают к столу в татарское кафе. Мы в Саках пробовали татарскую кухню, поэтому, с радостью согласились. Зашли в уютный дворик, расположились под деревом и велели подать себе шурпу, плов и виноградный сок. Все очень вкусно, правда, шурпа несколько хуже, чем лагман. Единственное, что плохо, — мы сели в тени под деревьями, а можно было расположиться на террасе, с видом на море.
В этом кафе есть места, — как бы это выразиться, — традиционно мусульманские, что ли: такие отделения, где посетители сидят на коврах, по-татарски, поджав ноги, и пьют зеленый чай. Заходят пообедать люди разных национальностей и конфессий, всех их встречают очень радушно. И никакого национализма, никакой ксенофобии. Мне кажется, национальную карту разыгрывают нечистоплотные политики, а проводят в жизнь бездельники и пустобрехи. Только бездельник видит причину
