Цунами тоталитарной идеологии

иных обстоятельств оказалось абсолютно никак уж непримиримо со всем тем от века полностью до конца обыденным положением вещей.
Этим людям сколь явно же импонировала одна разве что взрывная волна весьма яростно сносящая все те давно обветшавшие чертоги вконец будто бы совсем опротивевшего всему ведь народу зла.
И то извечное зло кто-то уж разом решил сходу укротить до чего  незамедлительно отправив на плаху все то доселе служившее образом и подобием сугубо так отселе исключительно же прежнее существование.
Да только между тем все вот цепи народа они как раз внутри его сознания и чтобы их разорвать - надо научить целое же новое поколение поистине настоящей свободе…
Ну а коли весьма праздно возмечтать - непросто так спешно переменить весь этот мир к чему-либо безупречно наилучшему и положительному…
Нет уж при всем том кое-кто сколь еще сознательно может попытаться разом посильно повернуть всю стезю общественной жизни ко всему тому однозначно на деле вполне «естественному» ее началу.
Ну а при таких делах большой беды совсем так никак вовсе не оберешься.

204
И это ведь как раз именно из-за этого затем и отворились кроваво красные врата грядущего социалистического ада…
Причем наиболее главной ко всему тому предтечей и стало именно то восторженно унылое и одновременно с этим исключительно отчаянное неприятие всей той воинственно левой интеллигенцией буквально издревле существовавшего весьма ведь угнетенного же состояния производящих материальные ценности народных масс.
Марксизм действительно на редкость отчаянно заострил сам вопрос о том, чем это именно является тот как-никак чисто по-житейски подчас никак неприметный, и более чем, в принципе, до чего безыдейно для всех нас дьявольски же насущный социальный заказ.
Ну а точно также это как раз марксизм и сделал все те сколь еще безгранично всеобъемлющие выводы о том, кем это он, значится, был на самом деле востребован, да и кому это должно получать максимальную прибыль от его, прежде всего количественного, а вовсе не качественного лишь только затем еще последующего же исполнения.
И вот судя по всему в свете той ослепительно светлой марксистской теории социального преобразования всего существующего общества всем тем до чего стародавним принципам управления обществом, попросту и пришла же пара попросту разом рухнуть прямиком в те еще тартарары.
Ну а вполне полноправно сменить его на посту стража всеобщего благоденствия затем как-никак предстояло именно что всему тому сколь и впрямь светлооко новому и более чем вкрадчиво в самом нужном духе полноценно уж дьявольски выдержанному.
Ну так заодно и совсем как есть вовсе непримиримо еще строго идейному.
И буквально каждый при этом и вправду должен был весьма безупречно и вполне надежно раз и навсегда осознать и впрямь на редкость злокозненное наличие во всем этом ныне существующем обществе тех-то самых наиболее лютых и отвратительных врагов.
Ну ведь мало того они заодно еще и из тех, кто ныне так и сидят совсем тихо же затаившись.
Однако при этом они разве только и ждут, не дождутся любой возможности, дабы совершенно разом выставить наружу все свое ужасно ядовитое жало.
А как раз, поэтому буквально каждому отныне и было положено, если и не приступить по приказу родной партии ко всему тому необычайно планомерному и «доблестному» чьему-то непримиримо как есть чисто физическому их уничтожению, то, вот, по самой меньшей мере, и близко не путаться под ногами у тех идейно же праведно, подкормленных, которым это дело было явно по плечу.

205
И главное, все эти слепые догмы были основаны как раз-таки на тяжких грехах всяческого рода садистски мыслящих философов, которые трубно и воинственно только и предлагали всему человечеству до чего смело же вооружиться камнями, дабы в дикой ярости весьма вот спешно же забросать ими всех тех истых врагов добра и света.
И главное, понятное дело, что всем этим как есть, весьма уж рукасто воспользовались именно те, кто при помощи данного более чем безнадежно бесславного подхода сходу разом создали одно то непомерно огромное царство тьмы.
Ну а действительно суметь хоть сколько-то постепенно приблизить светлые времена грядущего благоденствия всего рода людского можно будет разве что строя туда вполне же настоящую дорогу, а, не планируя ее в неких тех еще перистых облаках.
Однако кому-то всякие те бесподобно же праздные мечтания явно на редкость всего дороже всяких тех самых полноценных реалий нынешнего века…
А именно потому и грандиозные масштабы затеянного вполне для них разом оправдывают всякие те сколь мелкие огрехи житейского быта, а именно буквально общую неустроенность, строгое устранение тех отдельных так и мешающих общему делу людей и все как есть такое же прочее…
И все эти и по сей день истово верующие в бредовые идеи коммунизма и впрямь крайне инертны и их буквально ничем никогда вовсе вот не проймешь…
А это и было одной из тех весьма веских причин катастрофы разом превративший некогда цветущий край в безумное запустенье в котором правит бал одно только абсолютное же чье-то чисто дьявольское своеволие.
А все это потому что держава предпочла светлому разуму бесовские страсти построения рая, а он никак не может возникнуть из всех тех совсем ничтожных донельзя праздных о нем мечтаний. 
Революционные реалии до чего быстро вытеснили прежнее благоденствие создав все условия для процветания одних тех еще бывших диванных клопов.             
И вот вся страна обреченно бредя по длинному кровавому пути, так и ступая при этом всею ступней по распластанным трупам миллионов и миллионов своих сограждан и пришла в тупик став сущим захолустьем, а также еще и впрямь дешевым источником сырья для всего того еще пресловутого коллективного запада.     
Но кто-то ведь обо всем этом совершенно вовсе не думает…
И именно эти отчаянно гордые своей страной фанатики и стали невольными соучастниками до чего только запросто свершаемого над их державой величайшего же злодейства.
Причем путь этот на Голгофу никак не мог быть хоть сколько-то достаточно коротким, да и в конце его, ни при каком том или ином раскладе всю ведь ту целую или раздробленную державу и близко, затем не ждало вовсе невероятное славное и вполне полноценное благоденствие.
Нет, уж коли страна и впрямь еще дружно так и пойдет по подобному пути всякие злые враги практически полностью перестанут быть временными и вынужденными…
И все это как оказывается только лишь потому, что совсем же внезапно вдруг оказалось, что извечно им как есть разом довелось сколь еще вольготно так и сидеть у всех нас, как говорится, вполне по-свойски на нашей до чего еще тощей пролетарской шее.
А как раз потому и ненависть к ним тут же выходит за всякие обыденные рамки человеческой злобы, приобретая при этом все черты некоего совсем же безудержного великого гнева.
Ну а в свете его все те стародавние неудачи и горести жизни разом так сходу вот облекаются в один-единственный и самый конкретный образ классового или расового врага.

206
То есть, нет более человека-врага, а есть одна сущая нечисть, ну а ее-то и надо бы сколь еще поспешно разом уж сходу и свести вот на нет, полностью и подчистую еще безжалостно ее изничтожив.
Те переживания, что были свойственны герою Льва Толстого из его совершенно бессмертного романа «Война и мир», всех тех ярых революционеров, да и столь же ярых реакционеров, как правило, и близко никак вовсе ведь не гнетут:
«Да что бишь меня мучает? – спросил он себя, отъезжая от генерала. – Ильин? Нет, он цел. Осрамился я чем-нибудь? Нет. Все не то! – Что-то другое мучило его, как раскаяние. – Да, да, этот французский офицер с дырочкой. И я хорошо помню, как рука моя остановилась, когда я поднял ее”. Ростов увидал отвозимых пленных и поскакал за ними, чтобы посмотреть своего француза с дырочкой на подбородке. Он в своем странном мундире сидел на заводной гусарской лошади и беспокойно оглядывался вокруг себя. Рана его на руке была почти не рана. Он притворно улыбнулся Ростову и помахал ему рукой, в виде приветствия. Ростову все так же было неловко и чего-то совестно».

207
А у тех самых небритых (совсем так ощетинившихся) революционеров все теперь стало до чего еще лицемерно в один ряд полностью идейно, ну а заодно и впрямь весьма так насуплено и сурово уж всем ведь сердцем сколь прочувствовано вот краснознаменно!
И куда это было в их до самого нутра опаленных пламенем революции душах, хоть сколько-то даже и невзначай уж остаться самой малой щепотке житейской совести, или хоть какому-либо вполне обычному человеческому состраданию ко всякому ближнему своему.
И кстати, вот еще: отвратительная узость внезапно прозревшего пролетарского сознания, которое было всецело уж верно подкреплено той самой новой (начисто высвобождающей от всяческих принципов) социальной моралью, никак не могла привести к какой-либо более светлой жизни тот самый извечно нищий, и вконец во все века обездоленный и оборванный народ.
Максимум нечто подобное могло разве что только же подвинуть либеральную интеллигенцию к этаким весьма суетливым и боязливым поискам всяческих сколь слабосильных оправданий для всех тех новоявленных доселе и невиданных лютых зверств.
А они, собственно, и были осуществлены той самой властью, что совсем безбоязненно всегдашне прикрывалась светлыми идеями во имя чисто так единоличного и вполне безбедного только вот уж дальнейшего своего существования.
И главное все — это происходило, считай что в той буквально на глазах отчаянно же нищающей стране.
Причем то самое на редкость беспардонно лицемерное прикрытие всяческих срамных мест весьма твердолобой идеологией всем ведь тем большевистским вождям было и вправду разом ведь необходимо разве что ради вполне беспрепятственного осуществления всех-то своих наиболее темных дел.

208
И весь тот невозмутимо злодейский садизм мог бы уж только и привести к одному тому весьма значительному затем усилению всех тех сколь вдоволь доселе имевшихся чисто прежних отрицательных свойств, но совсем не к тому на редкость безупречно доблестному развенчанию трона сколь извечно же прежнего российского деспотизма.
Поскольку это одна лишь удивительно весьма уж самая насущная естественность ничем искрометным и близко никак вовсе непрерываемого пути…
Во всем том как он есть чисто конечном своем итоге непременно так на деле затем уж поможет поистине достойно некогда разом затем еще привести ко всему тому, на что на редкость пафосно и проникновенно указал Бернард Шоу в своей пьесе «Цезарь и Клеопатра»:
«Ты убила их вождя, и они будут правы, если убьют тебя. Если ты не веришь, спроси этих твоих четырех советчиков. А тогда, во имя того же права (с величайшим презрением подчеркивает это слово), разве я не должен буду убить их за то, что они убили свою царицу, и быть убитым в свою очередь их соотечественниками за то, что я вторгся в отчизну их? И что же тогда останется Риму, как не убить этих убийц, чтобы мир увидал, как Рим мстит за сынов своих и за честь свою? И так до скончания века – убийство будет порождать убийство, и всегда во имя права и чести