Марина

формировались в большей степени по возрасту, здесь же этот финт не удался, проверочный тест определил ее на положенное место, и теперь приходилось сидеть в классах с детьми гораздо младше ее. Правда, она была не одна такая, встречались и здоровые лбы, хмурившиеся над задачами и часто не понимающие элементарных вещей. Это не сильно поддерживало ее самолюбие, ей было все равно, что подумают окружающие, чужие насмешки она слышала не раз и не воспринимала их близко к сердцу, считая пустой болтовней. Решив верно десять задач, она почувствовала азарт, но система выдала предупреждение, что лимит на этот день исчерпан, и предложила позаниматься другими предметами, выдав список из пустословных гуманитарных наук, которыми изрядно были напичканы все без исключения школьные программы, как говорил отец, изучив как-то ее электронные учебники: «Ходят по кругу, не решаясь сделать шаг ни вперед, ни назад». Марина хорошо помнила эти слова, выведя для себя рабочую формулу сдачи подобных предметов, достаточно было изучить один раздел, чтобы по наитию или аналогии верно расставить ответы в проверочных тестах по другим предметам.
Она положила рабочий планшет на кровать, решив отложить их до вечера или до завтра, все же у нее было законное право побездельничать. За окном светило яркое солнце, дул свежий майский ветер. Она встала у окна и смотрела, как солнце уже стало заходить на посадку, день клонился к концу, двор наполнялся детьми, выпущенными на волю, вернувшимися из школы и детсадов, часто находившихся в одних и тех же образовательных комплексах. Группы детей в одинаковых фирменных курточках, брюках и юбках темно-синего, серого или коричневого цвета, что позволяло понять, в какой из школ они учились, облепили игровую площадку, выстраиваясь в очередь у тарзанки, каруселей, напоминавших центрифуги для космонавтов. Мальчишки играли в футбол, на воротах Марина разглядела даже одну девчонку, ловко отбивающую мяч ногой или ловя его руками в ярких оранжевых перчатках. Ей захотелось тоже поиграть с ними, раньше она часто играла с мальчишками, уходя с позиции полузащитника в нападающие, наравне борясь с мальчишками, смело держа удар и готовая постоять за себя, драки на поле были частым явлением, пока в это не вмешивались взрослые. Нога заныла, Марина вздохнула и села обратно на кровать. Послушав некоторое время краткое содержание литературных произведений, по которым она должна была сдать работы на этой неделе, она нашла в сети полную версию и стала слушать, лежа на спине и глядя в потолок. Мир прошлого плавно вырисовывался перед глазами, сухой пересказ учебной литературы не давал ничего, кроме непонимания. Зачем нужно было это изучать? Она вспомнила, как мама в раннем детстве читала ей книжки, и голос робота из планшета медленно трансформировался в ее сознании в голос матери. Программа отследила ее дыхание и остановилась, определив у нее глубокий сон.
Прошла неделя. Сам собой выстроился график занятий, утром Марина занималась математикой и физикой, днем читала книги и писала сочинения, слушать робота ей надоело, она обнаружила, что когда читаешь сама, то можно книгу осилить гораздо быстрее. Вечером с ней ходил гулять Саня, рассказывая анекдоты, переходящие на глупые байки, слышанные ею уже не в первый раз. Она видела, как сильно он отличается от своего брата, переставшего к ней придираться и приходившего поздним вечером с занятий, Рома готовился к поступлению в морское училище по стопам отца. Саня был совсем другой, он умел рассмешить, говорил много и часто не по делу, но Марине это нравилось, хотя Рома называл его треплом и говорил ей, чтобы она была с ним поосторожнее. От Ромки пользы было больше, он по часу занимался с ней математикой и физикой, и Марина существенно подтянула свой балл, начиная въезжать в предмет, от Сани было сложно что-либо добиться, он всегда отшучивался, но почему-то ее больше тянуло к нему.
Один раз она застала братьев, сильно споривших друг с другом. Рома был крепче брата, шире в плечах, он говорил отрывисто, грубо, но не переходя на крик, когда как Саня громко вопил, отшатываясь от каждого движения брата, хотя тот ни разу не нанес ему ни одного удара, сдерживая себя, яростно шагая по комнате.
- Что стряслось? – спросила Марина, входя к ним, она раньше вернулась с прогулки, чем обычно.
- Неважно, - буркнул Рома и вышел из комнаты. Уже у самой двери, он обернулся к ней и сказал. – Марин, помни, что я тебе говорил.
С силой хлопнув дверь, он вышел и не вернулся до позднего вечера. Саня глупо улыбался, хватаясь за руку, которую недолго сжимал Рома, требуя от него ответа, и тоже поспешил уйти, сославшись, что он опаздывает на курсы. Марина не стала их потом расспрашивать, часто наблюдая ссоры родителей, уяснив для себя, что они могут и не иметь под собой особой причины, это как порыв ветра, неожиданно разметавший сухую листву в парке, пройдет пару минут, и листья вновь лягут на землю.

8.

Яркий свет падал на пол и терялся в темно-фиолетовой плитке, застилавшей всю поверхность длинного коридора с серыми стенами и фиолетовыми полосками посередине, неумело подобранными в тон полу, цвет получился диковатым и слишком ярким, напоминая красители прошлого века. Словно лента пулемета, коридор был заполонен множеством безликих серых дверей, сливавшихся со стеной. В кабинетах, больших и крохотных, где с трудом помещались два человека, сидели как крысы по норам, адмиралтейские бюрократы, перекладывавшие электронные документы с одного хранилища на другое, плодя и размножая кучу дополнительных нормативов и правил, за которыми не успевали даже проверяющие, не зная до конца, какому регламенту следовать теперь. Виктор бесшумно шел по коридору, ступая, как индейцы в старых книгах, сначала на пальцы, а потом на пятки. Ему не хотелось, чтобы кто-нибудь, заслышав его шаги, выскочил бы из кабинета как черт из табакерки и пристал к нему с ненужными вопросами. У него этих вопросов и так была полная папка. Рука сильно сжала рабочий планшет, пластик боязливо затрещал, прося пощады. Начинался самый отвратительный период, начало месяца, а значит пора отчетности и проверок, он всегда ненавидел это время, стараясь спланировать свои командировки так, чтобы возвращаться к концу первой декады месяца.
Дверь в комнате слева открылась, и оттуда выскользнула тонкая девушка в серой униформе. Строгая юбка ее сильно вытягивала, и от этого она походила на спичку, собственно все ее так и звали за глаза, а некоторые и впрямую. Сначала она обижалась, но потом привыкла, находя в этом слегка обидном прозвище странное удовольствие.
- О, Виктор Анатольевич, как же хорошо, что вы мне подвернулись, - сказала она хриплым прокуренным голосом, совсем не подходившим к ее внешности, тонким чертам лица и жидким волосам.
- Чего тебе, Спичка? Что случилось? – хмуро спросил он, ожидая подвоха.
- Не волнуйтесь, я так, просто поговорить, - улыбнулась она. – У вас же еще есть время до приема комиссии?
- Да, я рано приехал.
- Идемте, - она потащила его в свой кабинет и плотно затворила дверь. Включив вентиляцию на полную мощь, она встала у вытяжного патрубка, висевшего с потолка уродливой конструкцией, и закурила. – Покурим?
- Нет, я не хочу. А ты чего в кабинете куришь? Не боишься, что оштрафуют?
- Нет, не боюсь, - она хихикнула и дерзко посмотрела ему в глаза. – Я теперь ничего не боюсь. Вы не знали, что нас увольняют?
- Кого вас? Почему? – удивился он и сел на край стола, стол возмущенно погас, не ожидая такой наглости от пользователя.
- Да вот так, решили, что слишком много зарабатываем, представляете? – в ее голосе послышались нотки горькой обиды. – А я вот даже и не знаю, куда дальше идти. Мне Система предложила только на фабрику в упаковочный цех и в школу учителем-воспитателем. Я здесь пятнадцать лет проработала. Кстати, ваших тоже собираются сократить.
- Моих? А кто тогда ремонтировать эту хрень будет?
- А вот это уже ваша забота, - ухмыльнулась она. – Собственно и все новости.
- А когда увольняют?
- К концу года должны издать приказ, а дальше, ух, зима-зима, делай, что хочешь. Я на фабрику не пойду.
- А в учителя? Вроде ты должна справиться, ты девушка неглупая.
- Спасибо, за столь лестную оценку, вот только глупая и еще какая. А в школу я не пойду, я, конечно, не люблю детей, но не настолько, чтобы им жизнь портить. Я вот знаю, что вы с Павлом Сергеевичем дружите, да?
- Ты говори, что хотела?
- Не могли бы вы замолвить обо мне словечко, а? Я же в закупках спец, все регламенты знаю, лишней точно не буду, а годик я могу и без работы посидеть. Сделаете?
- Сделаю, только не жди, что решение будет сразу, там конкурс будет, ну, процедуру ты знаешь.
- Знаю-знаю, плавали уже и не раз. Я тогда вам данные свои сброшу, хорошо?
- Давай, а я тебе могу характеристику написать, все-таки работаем вместе уже десять лет.
- Виктор Анатольевич, я  вас люблю! – обрадовалась она и игриво захлопала глазами.
- Ох, Спичка, ну ты и дура все же, - хлопнул он себя по коленям и встал со стола, поправляя парадный китель.
Она подошла к нему и женской рукой поправила галстук и выровняла награды, которые он должен был надевать каждый раз, когда надевал парадную форму, а полугодовая комиссия требовала особого почтения.
- Вы только это в характеристике не пишите, дайте хоть пару месяцев пустить пыль в глаза,  а там и привыкнут ко мне, хорошо?
- Да уж, - покачал он головой. – Ты с мужем-то помирилась?
- С этим козлом? Да, давно уже. Все, идите, выглядите прекрасно. Удачи!
- Спасибо, она мне не помешает. Ты же видела, нам весь бюджет урезали.
- Ага, зато цифры красивые вышли, одно загляденье.
Виктор криво улыбнулся и вышел в коридор. У входа в зал заседаний уже столпились  начальники других отделов, пришедшие, как и он, обосновывать сметы на будущий год. Он обменялся со всеми рукопожатиями и встал в стороне, его очередь была одна из последних.

9.

Самолет коснулся полосы, невесомо подпрыгнул и мягко сел, завыли турбины, в салон резко брызнули противотоком выхлопные газы через систему вентиляции. Пассажиры зашумели, все громче раздавались недовольные голоса по поводу старого лайнера, которые за все время полета надоели Павлу. Он относился к старой технике спокойно и даже с почтением. Все же именно этот старый трудяга, отлетавший без малого семьдесят лет, смог взлететь против набежавшего снежного шторма, накрывшего аэропорт вылета белой пеленой. Новые блестящие лайнеры мигали сообщениями об ошибках, отказываясь запускать двигатели. Вся эта суматоха в аэропорту взбудоражила людей, три раза менявших самолет, перетаскивая ручную кладь под мокрым тающим снегом, как в молодости. Павел стоял на поле, пока другие пассажиры штурмовали трапы, и осматривал старый аэропорт. Как он изменился за эти годы, как и сам Павел. Может, постарел чуточку, а, может, возмужал, еще проглядывались устаревшие элементы облицовки, сменяемые новым дизайном. Менялся аэропорт, менялись и пассажиры, ожидая большего, требуя большего, только поле не менялось, оставаясь все таким же широким и бесконечным.
Тогда к Павлу подошел мужчина в тонкой куртке. Движения его были стремительными, глаза быстро осматривали, тут же ища новый объект, и поэтому казалось, что они у него