старшей не было и восьми лет. Девчонки вырвались из рук матери и подбежали к Агнете и Марине, став ощупывать их одежду.
- Что, нравится? – улыбаясь, спросила их Агнета, давая им возможность ощупать себя всю.
- Ага, - ответила самая старшая.
- Вот, учись хорошо и у тебя будет такое же, - сказала Агнета.
- А я хорошо учусь. А еще я хожу в рисовальный кружок! – затараторила девочка.
- И я! – воскликнула средняя, самая маленькая прижалась к Марине, смотря на нее ясными голубыми глазами.
- Ой, простите, мы на вас так напали, - засуетилась их мать. – Девочки, а ну-ка, идите сюда.
- Но мама! – возмутились дочери.
- Все в порядке, - сказала Агнета, поправляя на девчонках съехавшие шапки. – А что вы рисуете?
- Я сегодня рисовала зайчика! – воскликнула старшая.
- А я солнышко и луг! – закричала средняя.
- Какие молодцы. А у нас Марина тоже художник, правда, Марина? – Агнета кивнула Марине, смущенной этой детской атакой.
- Покажи, покажи! – запрыгали девчонки, схватив сумку Марины, где лежал ее альбом с рисунками.
- Так, девочки, а ну-ка, ко мне, быстро! – рассердилась мать.
- Мам, ну пожалуйста! – взмолились дочери.
- Но мы же мешаем, - их мама взглянула на Павла, тот широко улыбался.
- Не мешаете, - ответил он. – Марина, покажешь юным художницам свои творения?
- Да там ничего особенного, - совсем смутилась Марина, но девчонки уже потащили ее в здание.
Внутри было просторно, огромный открытый холл из белого искусственного мрамора с голубоватыми прожилками, по всему периметру были организованы островки из жестких диванов и больших столов, за которыми что-то клеили маленькие дети, сверху доносились звуки музыки, жеребиный топот, визги, смех. Павел забрал пальто у Марины с Агнетой и пошел вешать их в гардероб. Они заняли свободный стол слева от входа, к ним тут же подошла веселая девушка с полностью изрисованным лицом, напоминая кошку, и предложила бумагу и краски. Она увидела, как Марина достает свой альбом, и спросила:
- А можно нам тоже посмотреть?
- Конечно, - ответила Марина, которую облепили девчонки, с которых мама пыталась стянуть куртки, чтобы они не вспотели.
- С ума сойти! - сказала Агнета. – Я думала, что этого больше нигде не осталось.
- Наш дом культуры восстановил Владимир Васильевич, - пропела девушка с кошачьей мордочкой, подводя малышей к столу, где уже лежали листы с карандашными рисунками Марины. – Я пришла сюда такой же маленькой, а потом решила здесь работать и не жалею.
- Агнета долго глядела на браслет на ее руке, у детей браслетов не было, девушка смутилась от ее взгляда, затараторив:
- А вы к Владимиру Васильевичу пришли, да?
- Да, а он на месте? – спросила Агнета.
- Нет, но скоро должен быть, он обещал, а если обещал, то обязательно сделает, - ответила девушка. – Через полчасика.
- Понятно, а как тебя зовут? – спросила Агнета.
- Меня?- девушка сильно удивилась и не сразу ответила. – Лиза.
- Я Агнета, это Марина, - представилась Агнета, разглядывая Лизу, чем очень смущала эту невысокую худенькую девушку с пшеничными волосами, заплетенными в косичку. Они были чем-то похожи с Мариной. У Лизы было лицо поменьше, но сразу было понятно, что их предки давным-давно жили в северной части Руси, передав им прозрачную красоту русского севера.
Дети атаковали Марину, заставляя ее снова и снова рассказывать про каждый рисунок, особенно им нравились веселые овечки и курочки, которых Марина перенесла из старого альбома-тетради, а мальчишкам нравились военные корабли, затерянные в пурге. Рисунки были несложные, иногда на целом листе была одна большая акула и ничего больше, но детское воображение уже дорисовывало целую историю, дети, перебивая друг друга, раскрашивали ее, включая в эту сказку и другие рисунки. Агнета стояла над столом, с интересом исследователя следя за всем происходящим, но скоро и она включилась в эту игру вместе с Мариной и Лизой, умело направлявших неуемную детскую энергию в правильное русло. Павел стоял с матерью трех девочек в стороне, тихо переговариваясь. Она рассказывала ему про своих дочерей, поначалу смущенная, чувствуя в нем высокий статус, но вскоре расслабившаяся, найдя искреннего и чуткого собеседника, совсем непохожего на тех чиновников, к которым она должна была ездить каждый квартал, чтобы выбить себе очередное позорное пособие на детей, лишенных с рождения будущего.
Через полчаса, как и обещала Лиза, в дом культуры вошел высокий старик в длинном черном пальто и темно-зеленом берете, скрывающим полностью седую голову. Он поставил свою тяжелую сумку у входа в гардероб, снял пальто и подошел к столу. Старик за руку поздоровался с Павлом, они тихо представились друг другу. Лиза увидела его и посадила на свое место рядом с Мариной, а она, так увлеченная игрой с детьми, сразу его и не заметила, вздрогнув тогда, когда он взял один из рисунков и принялся его разглядывать. Это были военные корабли, уходившие в снежной дымке вдаль, рисунок был выполнен в негативном свете, белые размытые силуэты судов словно светились на темном грифельном фоне, снег ложился серой и черной патиной на холсте, не смея полностью скрыть корабли.
- Это прощание, ты же это хотела сказать? – спросил он Марину, все вокруг замолчали, внимательно слушая его.
- Да, - тихо ответила Марина. – А как вы догадались? Я же не подписала название.
- Хорошая картина не требует названия, зритель должен сам его увидеть, почувствовать. Так часто бывает, что художник рисует одно, а все видят другое, поэтому приходится уточнять, писать странные и непонятные названия, но их не должно быть. То, что рисует художник, должно отозваться в сердце зрителя, и он сам должен дать название своему чувству, - ответил он. – Ты хорошо чувствуешь мысль, но надо поработать над техникой.
- Да, я знаю, - вздохнула Марина. – Я просто устала и хотела побыстрее закончить.
- А вот этого нельзя делать, если устаешь, то надо отложить на следующий день, на неделю, может, и годы, чтобы потом вернуться и сделать все как положено, - он взял ее рисунки хищных рыб, разложив их перед собой.
- А если я забуду то, что хотела нарисовать? Я могу забыть и потом не вспомню, - сказала Марина, с волнением смотря на его реакцию, как он морщит лоб, беря то одну акулу, то другую, то сравнивая их с касатками, дельфинами.
- Не забудешь, всегда можно сделать карандашный набросок, а как только ты его увидишь, то сразу все вспомнишь. Нельзя торопиться, это первое, чему я учу своих учеников, терпению. В целом все неплохо, но тебе стоит увидеть этих животных вживую, они получились у тебя статичными, как чучела.
- Я тоже так думаю! – воскликнула Марина. – Мне это не нравится, но я не знаю, что лучше сделать.
- Надо увидеть их живьем, у нас в городе нет хорошего океанариума, к сожалению, - он взял рисунок скелета древней рыбы, скелет будто бы ухмылялся зрителю, норовя щелкнуть страшными челюстями о слишком любопытный нос. – А вот эта рыба живая, хоть это и скелет.
- Мне друг подарил его, он нашел его в музее и выкупил для меня. Я его на стену повесила, а потом решила нарисовать, - сказала Марина.
- По-моему, он похож больше на человека, - сказала Агнета.
- Может быть, - старик переглянулся с ней. – Это твое восприятие, это то, что видишь ты, возможно, ты видишь в этой рыбе кого-то конкретного.
- О, да! – воскликнула Агнета. – Одно лицо.
- Всегда лучше рисовать с натуры, цифровой контент дает тебе понимание, как это выглядит, но это всего лишь плоский отпечаток жизни, - старик взглянул на часы, висевшие над входом, и кивнул Лизе. – Детям пора на обед, нельзя нарушать режим.
- Ах да, мы тут совсем заболтались, - сказала Лиза и принялась собирать детей для похода в столовую.
- Тут рядом хорошая столовая, не знаю, может, вы и не едите такое, но там вполне неплохо, - сказал старик.
- Мы все едим, - ответила ему Агнета. – Владимир Васильевич, за кого вы нас принимаете?
- Извини, Агнета, что оскорбил тебя в лучших чувствах, - улыбнулся он. – Лиза пока отведет детей, а мы сходим позже. Я могу пока показать наши учебные классы.
- Конечно, покажите, - сказала Агнета. – Мы же для этого сюда и пришли.
Они подождали, пока Лиза и мама троих дочерей соберут всех в шеренгу и выведут на обед, и пошли наверх. На втором этаже находились танцевальные классы, с большими окнами и зеркальными стенами, настоящий паркетный пол, на который было страшно ступить.
- И много детей занимается? – спросила Агнета.
- Мало, - вздохнул Владимир Васильевич. – Группы не набираются, родители не хотят отдавать, считают, что это не нужно, хотя обучение бесплатное.
- А кто платит за этот дом культуры? Откуда вы вытащили этот барельеф под крышей? Я думала, что такое можно увидеть разве что в музее, - продолжила допрос Агнета.
- В музее и нашли совершенно случайно. У нас на одном из складов есть брошенные музейные фонды, мы оттуда взяли и этот барельеф, и нашли новенький паркет, даже настоящее пианино, но его никто не может настроить, стоит для антуража, но с ним музыка звучит иначе, - ответил он, поведя ее к балетному классу, где на почетном месте стояло черное деревянное пианино, клавиши были открыты, пожелтевшие от времени. – А платит за все город, если можно так сказать. Я каждый год жду, что финансирование прикроют, но в последний момент все как-то решается, я не знаю, как и почему, а, может, и не хочу знать. До этого приходится выслушивать нотации в министерстве, что у них это не проходит по целевой программе, что нет возможности изменить бюджет – это не очень интересно, главное, что пока работаем.
- Это все, наверное, Спичка делает? – Агнета игриво взглянула на Павла.
- Вполне возможно, что там есть своя Спичка, - ответил он.
- А на третьем этаже у нас художественные классы, - сказал Владимир Васильевич, приглашая их подняться по лестнице наверх.
На третьем этаже не было ни классов, ни стен, большое открытое пространство, залитое солнечным светом из высоких окон и потолка, часть его была стеклянной, впуская яркие теплые лучи солнца. На первый взгляд все было расставлено в хаотичном порядке: то уголок лепки, то стоящие кружком мольберты, потом опять уголок ваяния, вдали стояли гончарные круги и небольшие печи. Владимир Васильевич вел их от уголка к уголку, рассказывая об учениках, как самые маленькие проходят весь путь от простых поделок до настоящего искусства, все также находясь рядом с новенькими, обучая их, вспоминая, и закрепляя навыки и знания, а часто и ловя друг от друга вдохновение, азарт, соперничая, учась работать вместе, учась дружить, любить. Во время этого рассказа старик преобразился, исчез его возраст, он помолодел, ожил.
- Не помню, чтобы у нас было что-то подобное, - с сомнением сказала Агнета. – Надо уточнить, но я видела курсы современного искусства, а вы тут занимаетесь старьем. Марин, прямо все для тебя.
- Я бы хотела, можно? – спросила Марина, зачаровано обходя мольберты, рассматривая еще не высохшие картины.
- Конечно, можно, мы рады каждому, - старик вздохнул. – Но это не лучшее решение, могут быть проблемы, это может повлиять на твою характеристику в системе. Все-таки это риск, вам не стоит так часто здесь бывать.
- Я не боюсь, - твердо сказала Марина.
- Не стоит идти против системы, она этого не прощает, - сказал Владимир Васильевич.
- А я не иду против нее, я делаю шаг к себе, - Марина
